Лошадь Хейке никак не желала впрягаться в повозку — это просто неслыханно! Лошадь липпизанских кровей! В глазах лошади легко читалось возмущение такой несправедливостью. Так что пришлось позаимствовать у Эйрика старую клячу.
Со стороны их можно было принять за пару работников. Но тонкие черты лица Винги свидетельствовали о благородной крови, а Хейке… О чем бы не говорили черты лица Хейке, было ясно, что он не простой работник.
— Винга, — неуверенно проговорил парень при приближении повозки к городу. При этом ему пришлось прервать восторженные комментарии девушки по поводу увиденного. Рот у нее не закрывался всю дорогу. — Винга, нас с тобой поджидают некоторые осложнения.
— Ты про герра Снивеля?
— Нет, я даже не знаю, где он обитает. Но, видишь ли… люди не привыкли к моей внешности. Поэтому я всегда старался избегать городов. Тебе будет… неприятно. Если хочешь, я пойду за повозкой на некотором отдалении. Ну, словно мы не знакомы. Ты понимаешь, о чем я?
Она резко обернулась:
— Ты совсем ненормальный? Хочешь, чтобы я… отказалась от тебя?
— Вовсе нет, — он улыбнулся. — Я предложил это, чтобы избежать некоторых неудобств. Винга только сердито фыркнула:
— Считай, что я не слышала твоего предложения!
— Но…
— Ни слова больше… Я не понимаю тебя, Хейке!
Но через полчаса она все поняла. Ей страшно было снова встретиться с людьми, особенно в таких количествах. Но вскоре ее причитания стихли, страх перед чужими испарился.
Она никак не ожидала, что люди могут оказать Хейке такой прием.
Скоро она заплакала от отчаяния, оттого, что люди могут быть такими глупыми, бессердечными и безрассудными.
Она кричала мальчишкам, бросавших в них камнями:
— Он в сто раз лучший христианин, чем вы!
— Винга, Винга, не обращай же на них внимания, — успокаивал ее Хейке. — Да и потом я вовсе не христианин.
— Какое это имеет значение, — сердилась она. — Они ведь не понимают, что не только христиане имеют право на все хорошее. Христианин для них — синоним всего хорошего! А не христианин — это зло.
Хейке только улыбнулся ее убогой философии. Но, вообще-то, убогими были остальные.
Кристиания здорово изменилась за последние годы. Бревенчатые, покрытые смолой домишки сменились высокими каменными домами и великолепными особняками… Вместо небольших лавок появились настоящие магазины. На улицах проложили мостки. И все же грязно было по-прежнему. И никакие предписания не помогали. Люди не умели читать!
Времени любоваться архитектурой не было. Девушка все еще была в негодовании.
— Да они плюют тебе вослед! Взрослые женщины крестятся и стремятся прочь! Мужчины прячут лица в воротники. А дети бросают в нас камнями и пугают лошадь! И долго мы будем терпеть?
— Я привык к такому обращению, — голос Хейке звучал устало. — Хуже всего летом, потому что тогда я не могу спрятать лицо в воротник, за шляпой или шейным платком.
— Хорошо, что ты не потерял уважения к самому себе, — горячо произнесла девушка. — Ничего нет хуже, как желать себе иной внешности. И потом, это отражается на самом человеке! Ты ведь так не думал? Не желал себе иного лица?
— Конечно, желал, — тихо ответил парень. И добавил еще тише: — Особенно сейчас… Но Винга не слышала. Она кричала:
— Прочь с дороги!
Трое, что стояли в опасной близости от дороги, шарахнулись прочь, а девушка погрозила им плетью.
— Тебя никогда не арестовывали?
— Не раз. Когда я шел сюда с юга, старался избегать больших городов и деревень. Но иногда я должен был заходить в них. Я сидел в тюрьмах Пруссии, ко мне вызывали священников, чтобы отправить в ад. Но мне посчастливилось освободиться после беседы с ними. Видишь ли, мне помогло то, что я говорю по-немецки.
— Как же много ты знаешь!
Он улыбнулся ее восхищенному восклицанию. Против восхищения он ничего не имел:
— Да не так уж много! Но один раз мне пришлось по-настоящему плохо. Все случилось в одной маленькой Богом забытой деревушке. Меня схватили спящего и хотели сжечь на костре. Тогда меня спас корень мандрагоры. Он дал мне тайную силу, и я отвратил от себя этих людей, они же и разомкнули мои цепи.
Винга глядела на него открыв рот:
— И ты никогда не боялся?
— Больше всего я боялся за лошадь. Мне было страшно потерять ее.
— Понимаю. Далеко еще до этого Сёренсена?
— Судя по описанию Эйрика, мы почти приехали. Должно быть, вон та улица. Ты понимаешь, что тебе придется пойти туда одной?
— Да. Люди такие глупые. Они смотрят на твое лицо, а не на самого тебя.
— Ты помнишь, что должна ему сказать?
— Да. Свой урок я выучила наизусть.
— Ты не боишься чужих? Не побежишь в панике в ближайший лес?
— Увидев, каково тебе, не побегу, — горько отвечала Винга.
Если б только они знали, как опасно Винге идти к Сёренсену, они бы наверняка нашли другой выход.
Дом Сёренсена они нашли без труда. Богатый дом. Дверь украшена массой завитушек.
— А где ты будешь меня ждать?
— Вон, кажется, постоялый двор.
— Вроде, да.
— Я буду ждать тебя на конюшне, у лошади. Будем надеяться, что там меня никто не тронет.
Винга кивнула. Она в волнении мяла складки платья, кусала губы и вообще была очень бледна:
— Хорошо. Я приду туда.
Теперь Хейке ничем не мог ей помочь. Разве что подбадривать взглядом, что не очень-то получалось.
— А я могу пойти в таком виде?
Она озабоченно глядела на свое платье. Ей пришлось завернуть его у талии и подвязать веревкой, настолько оно было длинно. Рукава были сильно подвернуты, платье болталось на тонкой талии.
Хейке оглядел это убожество:
— Как же я глуп! Сначала нам надо найти портниху. У нас есть время, мы приехали достаточно рано. Мать невестки Эйрика как-то рассказывала, что на этой же улице живет отличная портниха. Меня ничуть не удивит, если окажется, что она в свое время шила для твоей матери. Там, через два дома. Пусть поправит тебе платье. Кроме того, закажи все, что нужно! Тебе надо одеться с головы до ног! Скажешь ей, что потеряла все во время пожара или еще как-то. — Винга взяла приготовленный для нее кошелек: — Тут должно хватить на два платья и на прочие дамские мелочи.
— Дамские, — кокетливо повторила Винга.
— Ты и есть дама, Винга. Не забывай об этом! Ты должна вежливо и естественно вести беседу. И не забывай, что твои родители были хорошего рода!
— Да уж, у Людей Льда только душа красивая!
— Я сейчас не о Людях Льда! Я о Паладине. Да и от имени Тарк нечего отказываться. И Мейден.
— Но Люди Льда лучше!
— Тут я с тобой согласен. Люди о нас высокого мнения. Однако происхождением нам гордиться нечего. Итак, готова? Если не ошибаюсь, портниха живет именно в этом доме.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
