Азиз лечил больных в трущобах Бари, когда боевики ворвались в клинику и схватили Джеймса. Редкозубый саудиец Саиф приказал ему одеться. Его стащили по лестнице и втолкнули в грузовик. Саифу приказали взять несколько людей и спрятать мистера Уотера в бесплодных землях, а потом появиться в условленном месте. Стояло раннее утро, и Кисмайо спал.
Грузовик был предназначен для перевозки скота и вонял. По обеим сторонам кузова были лавки. Металлические ребра покрывал брезент. Он сидел ближе к кабине, зажатый между чеченцем по имени Касаб и сомалийским мальчиком, маленьким и гибким, как змея, постоянно приходившим в ярость от реальных или вымышленных преступлений против ислама.
Руки ему связали, а вот глаза завязать не догадались, так что он видел пригороды Кисмайо, остающиеся позади. С треском вырывались выхлопные газы, жестянки с патронами громыхали на металлическом полу, а машину мотало по разбитой дороге.
Становилось жарко. Ослы прятались в тень. Грузовик свернул на гудронированную дорогу, по которой брели к морю умирающие от голода. Иногда они падали, и тогда приходилось оттаскивать их в сторону, прежде чем продолжать движение. В стране не было еды. Дождей было мало, а беспорядки не позволили собрать даже то немногое, что смогло вырасти.
Они миновали итальянскую плантацию, где выращивали помидоры и бананы на экспорт. В шестидесятых годах приморские рестораны в Кисмайо, Марке и Могадишо были полны, официанты щеголяли в форме, играли оркестры, синело море с белыми полосками пены, а пасту всегда отваривали al dente.
Ворота плантации были сорваны с петель, а сама плантация, поделенная на части, лежала в руинах. Итальянцы давно сбежали. Только какие-то оборванцы бродили под деревьями в поисках упавших фруктов. Проезжая мимо, он медленно махнул в их сторону палкой.
Ветер носил разноцветные пластиковые пакеты, и они часто застревали в ветвях деревьев. По количеству этих пакетов на дереве вполне можно было прикинуть количество жителей поселка. Чем дальше они ехали, тем меньше оставалось пакетов, а потом они исчезли совсем. Он понял, что они покинули населенную часть Сомали.
* * *
Он заглянул к администрации отеля и спросил, нельзя ли быстренько проверить почту на их компьютере. Просмотрел письма и стал искать ее. Нашел страницу на сайте Имперского колледжа. На фотографии она выглядела совсем молодой и улыбалась. Подробности ее работы были описаны в слишком сложных терминах. В сноске указывалось гидротермальное поле, которому она дала имя: это было самое северное из всех известных гидротермальных полей. В словаре он узнал, что флиндерсы – это такие бабочки и еще моллюски, а Мэтью Флиндерс был офицером королевского флота, который впервые обошел вокруг Австралии.
Утренний кофе он пил в бильярдной, украшенной бюстами. Открыл окно и посмотрел на парк. Ветки дерева тянулись к снегу, как руки. В лесу виднелась труба из красного кирпича, раннеиндустриальная, тонкая, сужающаяся кверху и явно очень долго простоявшая без дела. Чистый воздух с запахом торфа, снега и моря казался роскошью после загазованной Африки. В комнате висело зеркало, и он долго смотрел на себя. Точнее, раздумывал о другом «я», заключенном в зеркале, – тщеславным он не был.
* * *
Где живет темнота? В океане. В скалах. Например, в пещерах – хотя бы в недавно открытом в Европе Моравском карсте, в котором отдельные залы достигают семидесяти метров в длину, тридцати в ширину и пятидесяти в высоту.
До последнего зала никто не дошел, поскольку подземная река слишком глубока, и течение слишком быстрое, чтобы кто-то решился ее пересечь. Дыхательного аппарата, какой используют профессиональные спелеологи, недостаточно. За рекой тянется еще много километров пещер, где никогда не было света.
* * *
В американской армии такие места называют неэлектрифицированными. На картах и фото со спутника они есть, но там нет воды, а значит, и людей. Разве что верблюды оставляли следы в зарослях колючки и в вади.
Саиф поднял мобильные телефоны, чтобы улучшить прием. Последнее сообщение он успел получить до того, как сигнал пропал. Джеймс заметил скринсейвер – Рональдо в форме «Манчестер Юнайтед» снова и снова забивал гол. Саиф отдал телефоны Касабу, который сложил их в рюкзак вместе с гранатами. Рюкзак казался прихваченным с какого-то очень давнего пикника: бутерброды, завернутые в бумагу, пироги и термос с чаем.
Саиф достал небольшой, прекрасно переплетенный Коран и принялся читать вслух. Сначала тихо, потом громогласно. Закончив, он втиснулся рядом с Джеймсом.
– Ты не бойся. Мы едем не сражаться. У джихада нет своего фронтира. Битва идет везде.
Несмотря на оружие, армией они не были. Ничего похожего на тех, с кем он служил. Все были очень худые. Любого – за исключением, может быть, Касаба – средний британский десантник забил бы насмерть. Ему понравилась эта мысль.
При этом джихадисты долго уже доказывали свою стойкость. Десантники – крестоносцы – были сильнее и тяжелее, но быстрее выдыхались физически и морально. Они были ограничены необходимостью защищать мирных жителей. Они не хотели умирать. Джихадисты пили воду из канав и подчинялись медленному ритму мятежа, много дней подряд идя вперед в джинсах и сандалиях, закинув автомат за плечо. Полная противоположность миротворцам ООН в Африке, у которых сплошная логистика и никакой драки. Посты ООН стояли под защитой пулеметных гнезд, а внутри под тентом работал телевизор, бесконечно транслирующий футбол, и единственной радостью в этих местах был гол или хотя бы хороший удар по воротам. Он бывал в одном далеком лагере в Судане и заметил красивую полуголую девушку динка, которая стояла у края тента в свете, отбрасываемом экраном.
В грузовике находилось семнадцать боевиков, и они были абсолютно самодостаточны. С десантниками их роднила только забота об оружии – они постоянно чистили стволы. У большинства вряд ли имелся даже собственный молитвенный коврик. Они вдохновлялись перспективой мученической смерти. Голод, наводнения, малярия, кое-как сросшиеся или вообще не сросшиеся кости, прогнившие в челюсти дыры, инфекции, целая гамма психических расстройств – их судьба в любом случае и в любом месте будет поистине средневековой. Их никто не хватится. И пусть им не хватало здравого смысла, информации и снаряжения, фатализм придавал им стойкость, которой не было у десантников.
Он попытался завести разговор с Саифом, но они снова ехали по разбитой дороге, и сквозь шум было ничего не понятно. Воцарилось напряженное молчание.
Где-то по дороге земля стала мертвой. Ее выжгло солнце. Трещины в почве, еле заметные на итальянской плантации, стали такими глубокими, что в них можно было упасть. Из них торчали корни и камни. Безжизненная земля тянулась сколько хватало глаз. Ему хотелось пить. Он мечтал о воде. Собирался дождь. Все это чувствовали, ощущали его близость, его тяжесть. Свет померк, а облака потемнели и набухли. Он скреб руки связанными кистями, пока под ногтями не скопилась кровь, перемешанная с пылью. Его кусали блохи. Грузовик ехал по иссохшим землям, и его тянуло в сон. Когда он проснулся, в голове стоял туман. Лицо горело, кожа была соленой на ощупь. Дождь так и не пошел.
Они поставили грузовик под акациями. День клонился к вечеру. Он совсем вымотался. Попросил, чтобы ему дали помочиться. Ему развязали руки и отвели его в кусты. Он подхватил какую-то инфекцию, и процесс был мучительным. Сначала моча еле капала, потом пошел гной, и только потом ударила струя. Рядом стояли лагерем погонщики верблюдов – он понял это по запаху. Медленные, бегущие вразвалку пукающие звери и пахли так же, как двигались. Пока боевики ставили лагерь, его привязали к дереву. Старшим был Касаб, после него – Саиф. Остальные были совсем мальчики. Они расстелили одеяла. В небе, затянутом облаками, стали появляться звезды. Все они ничего не знали о походной жизни, не могли ни найти защищенную площадку, ни выбрать место для костра так, чтобы ветер не нес дым прямо на людей.
Дождь пошел ночью. Ливень, такой внезапный и сильный, что даже самые набожные выкрикивали проклятья. Оружие и одеяла бросили обратно в грузовик. Места там не хватало, и его заставили лечь под грузовик вместе с несколькими боевиками. Брезент порвался, и скоро к ним присоединились остальные. Они жались друг к другу, в небе сверкали молнии, слышался крик верблюдов, а Касаб хрипло читал молитву. Раздался крик. Его вытащили наружу, он стоял, ничего не видя из-за дождя, почти тонул, а потом увидел боевика, скорчившегося за колючим деревом, и антилопу, бьющуюся в грязи, и львицу, прикрывающую нос лапами.
Когда дождь поутих, они снова легли под грузовик и слышали, как ест львица, и его посетило странное чувство. Он ощутил скорость, с которой несется по миру, почти не останавливаясь, и понял, что львы многие тысячи лет ловили копытных животных под прикрытием дождя в пустыне, и что звук охоты в темноте переживет его и всех людей вообще, и грязь под грузовиком тоже переживет.
