— Я родилась пятьсот сорок три года назад в семье вождя могучего племени воинов. Удел воинов — набеги, войны, поединки. Удел женщин — покорность, хозяйство, дети. Мне не нравилось. С детства хотела свободы. Просилась к колдунам, не пустили, грозились убить. Но уже тогда мне было дано великое могущество во гневе. Я зачаровала людей. Они испугались и возненавидели меня. И я их ненавидела, пустых, свирепых и тупых. Ушла к колдунам. Они многое знали, знание были низкими — власть над зверями, над людьми. Даже своей судьбой они не владели. Мне нужна была большая власть. Я знала — есть она в моем краю! Я видела белые искры — свидетельство таящегося могущества, и я шла туда, где они были гуще. И достигла этих скал. Воздух был терпким и вонял псиной, странными были растения и странными животные, а белые вспышки водили хороводы. Я воззвала к таинственной силе, пробудила ее и принесла ей клятву. Сила дала мне знание и могущество. И дала презрение к миру.
Вот теперь чувство появилось — презрительное могущество, гордое одиночество, нежелание связываться с суетливыми смертными и бессмертными. Де Спеле в ответ послал скуку, чуть сдобренную удовлетворенным любопытством, и поднялся:
— Благодарю, но мое предчувствие подтвердилось — я ошибся адресом. Мне нужны те, кто не потерял вкус к жизни, кто любит жизнь, хотя она порой была жестока к ним. И мне остается лишь откланяться.
— Рене де Спеле Срединный, — остановила его Колдунья и, совершая усилие, продолжала: — Ты принес предложение. Говори.
— Любопытных вокруг много, много вокруг врагов. Мне нужен друг и… подчиненный, — сообщил де Спеле.
— Подчиненный? Раб?! — разгневалась Колдунья. — Тебя стоило бы испепелить за это предложение!
— Пепел — не мое будущее, — парировал де Спеле, с удовольствием отметил, что неплохо расшевелил эту ледышку.
— Ты нагл потому, что храним лиловым пламенем!
— Не только лиловым, со мной дружат и другие цвета. И я люблю подниматься высоко-высоко, где могучее, не экранированное земной атмосферой пламя плещет могучими валами, где ощущаются дыхание Солнца! А не подбираю крохи излучения когда-то рухнувших с неба, уже остывающих камней. Я не прощаю оскорблений мужчинам и не выслушиваю женских истерик. Прощайте, несчастное Одиночество и Гордыня!
Ох, теперь Колдунья вовсе не была ледышкой! Пятьсот с гаком лет никто не осмеливался так говорить с ней! А уж приписывать ей бабьи слабости… Но, затевать сейчас скандал — это значило бы подтвердить нелестное мнение этого… впрочем, довольно недурного собою типа. И Колдунья справилась со своими страстями (ведь не зря же обучалась стольким премудростям). Она быстром жестом остановила де Спеле, который, надо отметить, расчетливо медлил с исчезновением, и процедила:
— Рабу не платят. Союзник должен знать суть дела и получить свою долю добычи.
— Союзник… — многозначительно повторил де Спеле.
— Да, пусть и временный. Мне забавно и любопытно. Говори.
— Откройтесь. Слова, как вы изволили выразиться, для вас часто пусты, вы не в силах наполнить их нужным содержанием.
Колдунья в знак согласия медленно кивнула. Де Спеле отмерил дозу сведений, которую и отправил в жадно распахнувшуюся тьму внимания.
— Что же, это действительно занятно и… опасно. Даже для тебя, Срединный. — Колдунья задумчиво промерила размашистыми шагами зал и, криво улыбаясь, обратилась к де Спеле: — Чем ты можешь отплатить, мальчик? Все сокровища мира мне не нужны, я не люблю увешивать себя побрякушками и не покупаю слуг. Знания… пока мне довольно. Впрочем, одно знание я упустила. Мужчину. Говорят, что мужчины — это приятное развлечение. Ты заплатишь мне собою.
Призыв женщины редко остается без ответа, нравы некоторых народов повелевают немедленно откликнуться на женский зов, но де Спеле ответил:
— Я предпочитаю теплую постель и жаркие объятия.
Ледяная Колдунья вздрогнула, издала короткое рычание. Но, очевидно, кое-что изучала о любовных делах, пусть и теоретически, и сообразила, что насилие в подобной ситуации неприменимо. И она распахнула, отбросив на спину плащ. Одновременно под потолком вспыхнуло полярное сияние приятных розовато-оранжевых цветов. М-да, дева действительно была прекрасной. До сих пор де Спеле, несмотря на свой немалый опыт, ни в человеческих, не в сверхъестественных обществах не встречал столь совершенного тела. По слухам, только богиня Диана соединяла женственность с ловкостью и силой. Впрочем, используя местные верования, следовало бы сравнить колдунью с валькирией. Хотя валькирии несколько грубоваты и тяжеловаты, а Колдунья сочетала силу с изяществом, красотой и гибкостью. Глядя на ее суровое и властное лицо, кто бы мог заподозрить подобные прелести?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но теперь и лицо изменилось! Исчез презрительный прищур, глаза казались огромными, синими, лучезарными. Приподнялись и ровными дугами успокоились брови, разгладилась между ними глубокая складка. Полуоткрылись и заалели пухлые губы, нежный румянец окрасил щеки. Облако пушистых, бледно-золотых волос окружало прекрасное нежное лицо и окутало стройную шею и покатые, пусть и широковатые, но изумительной красоты плечи.
А ноги… К таким ножкам кладут свои все сокровища мира и собственные головы впридачу. И даже де Спеле захотелось сорвать с плеч свой плащ и постелить его на холодный, грубый пол, и согреть этим не маленькие, но изящные ступни горячим дыханием и поцелуем.
А в голове кружили изречения о гроздьях винограда и двойне молодой серны, пасущихся между лилиями. О жемчугах, сапфирах, кораллах и рубинах, мраморе и алебастре, о розочках, фиалках — и прочих минерало-ботанико-зоологических красотах. И вообще, де Спеле поблагодарил судьбу, что сейчас он пребывает в призрачной форме и желания грешной плоти не пьянят его разум.
И… Позвольте сделать небольшое отступление, дабы последующее не было бы понято вами превратно. В мире всевозможной потусторонней силы несколько иные отношения полов. Так громила-колдун может оказаться неизмеримо слабее хрупкой на вид феи. Этому самому колдуну может служить один дух замухрышка и две-три магические формулы, а субтильная фея может повелевать армиями духов. Посему есть снисхождение к слабостям, покровительство и уступчивость, но они ни в коем случае не связаны только с женщиной магического мира. Поэтому не считайте де Спеле невежей, он действовал согласно правилам сверхъестественного мира.
Сперва он не без грусти отметил:
— Вы многое, слишком многое погубили и потеряли, Ледяная госпожа, — и продолжал медленное и жестко: — Но вот этим великолепием вы не способны обмануть самого захудалого демона или колдуна. В ком таится хотя бы частица чудесного, тот ясно увидит вашу ледяную душу. И, если вам желательно пополнить знания в любовной области практическими занятиями, то ступайте к людям. Их вы сумеете обмануть и получите желаемое. А мне позвольте удалиться. Искренне жаль, что мы не сумели договориться. Еще больше я скорблю о загубленной красоте, страсти и силе.
— Постой, нетерпеливый! — Ледяная Колдунья уже окуталась плащом, и лицо ее сделалось прежним: обида и гнев отвергнутой женщины, жажда мести посмевшему ее отвергнуть. Но, если бы только это уловил де Спеле, то спокойно покинул бы жилище гордячки и впредь бы ее не вспоминал. Но он ясно ощутил и иное: сомнение, печаль и желание перемен. И тогда господин де Спеле решился на отчаянный поступок. Он стремительно подошел к Колдунье (дева отшатнулась, но устыдилась своей пугливости и замерла), обнял и поцеловал. Нет-нет, никаких излишеств, ведь в свое время господин де Спеле прошел науку любви у баядерок (всегда следует обращаться к профессионалам в тех или иных областях науки и искусства), потому был очень осторожен: старые девы, тем более, настолько старые девы существа весьма непредсказуемые. Де Спеле лишь щекотнул усами девичьи губы, оставив на них аромат розы, чуть погладил напряженную спину да слегка прижался к упругой груди. И тут же исчез.
Впрочем, он использовал опыт и атрибутику другой религии, и на столе осталось яблоко, сочное, румяное, сорта «Император», очень морозоустойчивое…
