— Тебя снова Дебдорой прислал? — спросил он красавицу.
— Разве я не могу пройти сама? — кокетливо надула губки девушка, даря Контанелю взгляд, от которого его мороз продрал по коже.
Рене вздохнул:
— Что-то слабо верится в это, милашка!
— Я просто хотела напомнить твое обещание!
— Потом! — твердо ответил де Спеле. — Еще не время. Найдем еще троих… неприкаянных.
Белокурая красавица засмеялась:
— Если остановка только за этим, я подарю вам одного! Возвращайтесь на побережье, к юго-западу от Сентмадильяна, в Больших Нюкских пещерах…
Рене друг просиял:
— Ни слова больше! Я слышал эту историю. Вперед!
Они сорвались в галоп к большому удовольствию Матильды, оставляя в облаке пыли прелестную незнакомку.
Только к середине следующего дня они достигли Сентмадильяна, но в город не заезжали, а сразу отправить к Большим Нюкским пещерам.
Нюкские пещеры, наверняка, стали бы знаменитыми, если бы их не забивала слава острова Черепахи, где собиралось вдвое больше пиратов, чем пещерах. Бесспорно, в лабиринтах Нюков упрятал свой клад не один пират Западного побережья, но и головы сложили многие! Пещеры сами по себе отличались коварным норовом, и нередко становились ловушкой для тех, кто отваживался ступить под их своды, да еще и сентмадильянские береговые войска в последнее время все чаще наведывались в этот район.
Хороши пещеры были тем, что имели связь с морем, во время прилива можно было без большого труда зайти во внутренние озера, где привести корабли в порядок или переждать надвигающийся шторм. Нюки служили тихой гаванью тем, кто был хорошо знаком с их характером, и склепом тому, кто вел себя легкомысленно.
Ни одни пещеры в мире не таили в себе столько сюрпризов, сколько Большие Нюки! Похоже, сам дьявол приложил руку к их сотворению. Кочующая мель у морских врат Больших Нюков пожрала немногим меньше кораблей, чем «Сэр Гудвин»* (*Известная мель у берегов Англии). Внезапные обвалы похоронили под собою не одну сотню буйных голов, а неведомые твари и заброшенные каменоломни ежегодно собирали свою часть дани Нюкам. (Каменоломни остались с незапамятных времен, когда море было еще не так близко, и большая часть пещер была сухой).
И все-таки Нюкские пещеры продолжали притягивать искателей приключений.
У порога этого славного местечка и спешилась наша веселая компания, пустив лошадей щипать чахлую травку на продуваемом всеми ветрами берегу.
Конечно, это был не парадный и даже не черный вход, а так, боковое окошко, отдушина, лазейка для местных крабов, но господина де Спеле сей факт не смутил.
— Черт, присмотришь за лошадьми! — велел он псу, и тот послушно улегся под нагретый солнцем валун и смачно зевнул.
Рене прищурился, оглядывая морскую гладь и решительно зашагал по обнаженному отливом дну вдоль скалы.
Виконт де Эй скривился, глядя на комки бурых водорослей, оторванную крабовую клешню, раковины устриц и прочие ценности, по которым предстояло пройти его многострадальным сапогам, а потом расправил плечи, придал лицу героическое выражение и тоже зашагал… Почему-то на цыпочках.
Позади, повыше подобрав юбки, пробиралась Матильда, сожалея, что выбрала неправильную позицию. Надо было идти впереди.
Неожиданно де Спеле скрылся из виду. Контанель остановился, в растерянности глядя на узкую щель, примерно в полуметре от него. Неужели?.. Впрочем, призраки все могут.
— Нель! — раздался сердитый голос де Спеле. — Не спи!
Контанель вздохнул, лег на сырой песок и по-пластунски пополз туда, куда без большого труда проник господин призрак. Едва протискиваясь в недра Больших Нюков, Контик позволил себе издать тихий смешок по адресу Матильды. Навряд ли сия достойная дама осмелится последовать за своим потусторонним возлюбленным по такому узкому проходу…
Однако он недооценил галантность призрака: скала на несколько секунд приподнялась, чтобы пропустить прелести Матильды, и тут же опустилась на место.
Наши герои оказались в абсолютной тьме, если бы Рене не засеял вдруг, как хорошая люстра, освещая низкий свод, увешанный колониями моллюсков. Во время прилива это часть пещер уходила под воду, поэтому господин де Спеле попросил спутников прибавить шагу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сверху все время что-то капало, и люди вскоре промокли до последней нитки. Призрак оставался сухим, но шипел, как раскаленная сковородка, от каждой падавшей на него капли.
Пол пещеры постепенно повышался, и, когда угроза утонуть в приливной волне миновала, Рене разрешил снизить темп ходьбы.
Минут через двадцать де Спеле погас также внезапно, как и зажигался, Зато у Контика запылали белым негреющим огнем пустые ножны. Сперва господин да Эй шарахнулся не хуже лошака, потом осмелел и взял ножны в руку подобно факелу.
— Иди вперед! — велел де Спеле.
Нель поднял «факел» повыше, осторожно двинулся вперед, вздрагивая от падающих за ворот ледяных капель, но тут же остановился. Ему послышался плеск воды. Прилив начался?
— Озеро, — пояснил Рене, указывая куда-то вправо. Там и в самом деле оказалось озеро. Поверхность его колебалась, испещренная мелкими волнами. Озеро было крошечным, но через какую-то систему и подземных трещин связывалось с морем и поэтому реагировало на начало прилива весьма бурно.
Контик засмотрелся на этот океан в миниатюре и перестал замечать, куда ступает. Внезапный визг Матильды застала его врасплох, он неловко взмахнул руками, поскользнулся и едва не сорвался в озеро. Господин де Спеле успел поддержать своего подопечного, но «факел» полетел в воду.
— Мышь! — продолжала визжать Матильда. — Спасите!
— Тильда! — рявкнул Рене в наступившей тьме. — Прекратите орать! Мыши здесь не водятся!
— Водятся! Водится! — зашуршало эхо.
Матильда опять пискнула:
— Ой, кто идет?
— Идет, — злорадно подтвердило эхо.
Контик только собрался в свою очередь возразить, что в темноте не видно ни зги, а тем более идущих мышей, но слова застряли у него в горле: потому что он тоже увидел…
Светящийся скелет не спеша плыл по воздуху им навстречу, мерцая глазными впадинами, как сигнальными огнями!
Виконт де Эй молча вцепился в руку господина де Спеле, забыв на минуту, у кого ищет поддержки.
— У-у! — завыл скелет, лязгая не только костями, не то кандалами, болтающимися на лучезапястных суставах.
— Очень страшно! — с нескрываемой иронией сообщил Рене и опять вспыхнул люстрой, затмевая тусклый свет скелета.
— Свистать всех наверх! — гаркнул скелет. — По правому борту фрегат! Всех повешу на бом-брам-рее!
— У вас веревки не хватит, любезнейший, — сообщил де Спеле.
— На абордаж… — уже совсем уныло сказал скелет. — Виноват, обознался.
Де Спеле отпустил Неля, не без труда выдрав из его пальцев свою руку, откашлялся и спросил:
— С какого судна?
— «Полуночный гром»… сэр.
— Матрос?
— Никак нет, боцман, сэр!
— Врешь! У тебя на лбу написано, что ты был коком, и никогда носа из камбуза не высовывал!
Скелет сконфуженно понурил череп, глазницы которого почти погасли:
— Я здесь не по своей воле, сэр.
— Знаю. Стережешь клад?
Скелет померк окончательно:
— Капитан Агуэро решил припрятать свои денежки получше, а для кладоискателей распустил слух, что спрятаны они в Нюкских пещерах. Я согласился ему подыгрывать…
— Согласился? — Рене хмыкнул. — После того, как он тебя пришил?
— А что мне оставалось делать? Обещал выдать меня за боцмана! Вроде боцман стережет!
— Ну и дурак! — хладнокровно объявил Рене. — Над тобой потешается целое побережье. Зачем ты орал неделю назад: «Клад тебе не достанется!» — преподавателю духовной семинарии?
Кок промолчал.
— Ну, я скажу: чтобы хоть кто-нибудь заинтересовался твоим несуществующим кладом и полез его искать! Но никто не клюет на твою удочку, потому что все знают, что у капитана Агуэро сроду не было никаких денег!
— Неправда! — крикнул скелет, от обиды загораясь синим пламенем.
