Однако, в отличие от неоплатоников, нужно признать, что как материи химический субстрат, так и физическая энергия, приводящая в движение химический субстрат материи, в том числе и энергию мышления, есть по сути своей нечто двойственное и, изначально безродное, а значит и бессмертное, а всё бессмертное есть вечное и по этой причине абсолютно беспредельное и безвременное; а всё абсолютно беспредельное, согласно языческой доктрине, принадлежит первичной первопричине всяческого бытия, – Вселенной. Поэтому необходимо признать, что материи химический субстрат, основа материальных вещей, Вселенной принадлежит изначально, как и субстрата химического энергия, оживляющего материю своими энергиями движения (как атомарно/молекулярного, так и физического), в том числе и энергиями думного мышления. Поэтому Вселенная как нечто Единое для энерго/материального дуализма природы космоса должна была озаботиться креационизацией (взаимопроникающим творением) идеальных имён, возрастающих из корне/сущностных эйдосов, для телесных и бестелесных вещей (проявляемых именами, тождественных именам предметов), так сказать идеализируя материальные вещи природы земли и космоса их идеально/ноуменальными двойниками, снимая субстанционально/ноуменальным синтезом антиномические противоречия между материализмом и идеализмом.
Всё неопределённое (безымянное и непознаваемое по этой причине), понятое как бесформенное, принадлежит тому, что есть Вселенная, как первопричине любого бытия. Подобно этому и душа воспаряя к уму и думному смыслу, оформляется ими в умно/чувственной природе, направляясь к умному эйдосу. В умных предметах тела и думные смыслы, «энергийно направляющиеся к эйдосу», создают энергийно, мыслесложением, природу материи иного, которая в большей степени зависит от проявления корне/сущностными эйдосами, чем от самой себя.
«Материя становящихся вещей постоянно имеет всё разные и разные эйдосы (имена); материя же вечных вещей постоянно остаётся самотождественной (где каждый эйдос всегда остаётся неизменным, тождественным со своей вещью). Здешняя материя, пожалуй, – противоположность той, так как здесь она только отчасти всё и – одно в каждой отдельной вещи. Поэтому, раз одно (материальное начало) выталкивает другое (или замещает его), то ничего и не остаётся пребывающим (постоянно, а остаётся в состоянии текучести и вечной изменчивости). Поэтому она и не самотождественна постоянно, а там (в Инмире) она есть все одновременно (как бесформенный субстрат). Поэтому она и не имеет ничего, во что она могла бы перейти, так как уже имеет всё. Тамошняя материя (умозрительная материя), стало быть, ни в коем случае не бесформенна; она не есть здешняя материя; и обе, следовательно, существуют разными способами (реально и виртуально/логически)».
формы эйдоса
При множестве эйдосов необходимо иметь в них нечто общее, чтобы они не впали в рассеяние а также и частное, чтобы один эйдос можно было отличить от другого. Это отделяющее различие есть собственная форма эйдоса, его морфология (формология). При существующей форме должно существовать и оформление эйдологического различия, которое приемлет материальный субстрат. Существует умный мир, – и есть мир материальных вещей, приемлющих корне/сущностные эйдосы умного мира, как зеркальное отражение божественного плана думного бытия. В обоих планах бытия необходимо допустить в мысли существование специфической, для каждого из них, материи. Иначе как же мы можем увидеть написанным сущностно/именной эйдос или услышать его в голосовой речи вашего партнёра? Мозг, звуки речи, знаки письма, – всё это есть факты присутствия материи в думном мыслетворении ума.
о материи в умных предметах
«Умный мир, с одной стороны, совершенно и окончательно неделим сам по себе, с другой же – как-то и делим. И если части удалёны друг от друга, то также деление и удаление есть аффекция материи, так как последняя и есть то, что разделено. Если же эйдос, оставаясь множественным, неделим, то многое, находясь в едином, существует в материи, будучи формами этого единого (Вселенной); такое единое, данное как многое, надо мыслить разновидным и многообразным. Следовательно, думный план эйдосов, до своего бытия в качестве разновидного, бесформен (и безымянен). Именно, если отнять от ума его разновидность, формы, смыслы и мысли, то в виде более первоначального окажется бесформенное и неопределённое, и уже ничего не останется из этого, ни при нём, ни в нём».
«Если оба, суть едино и если там нет материи, то там нет телесной материи (но мыслимая есть): ум ни в коем случае там не лишен формы, но есть вечно цельное тело, однако всё-таки сложное. А именно, ум обретает двоякое, так как он разделяет до тех пор, пока не придёт к простому (к предельной ясности), что уже не может быть самоделимо; покамест же он в состоянии, он двигается к своему глубинному основанию. Глубинное же основание каждой вещи – материя. Потому она (материя) и темна, что свет есть смысл и ум есть смысл… Тёмное в умных предметах и тёмное в чувственных вещах, однако, различны, и различна также материя, поскольку различен и налегающий на обе эйдос.
Обожествлённая материя, принимающая оформленность, сама содержит оформленную и умную жизнь; другая же материя становится чем-либо оформленным, разумеется, ещё не проявляя жизни и не мысля, но будучи украшенным трупом… Материя есть сущность, если это говорится о той (находящейся в уме, мыслимой) материи, потому что субстрат там есть сущность, лучше же сказать, сущность, мыслимая вместе с находящимся при ней эйдосом, целостно (поскольку материя и эйдос примысливаются как одно целое, как взаимопроникновение корне/сущностного эйдоса в материю вещи, чтобы именем своим отождествить вещь с собой).
Вечна ли умная материя (умопостигаемая в уме), – вопрос, который должен быть исследуем так же точно, как если бы исследовали идеи. Последние рождены потому, что имеют принцип (превыше себя), и не рождены потому, что имеют принцип не во времени, но вечно – от другого, не в том смысле, что вечно становится (как материя), но – будучи вечно сущими (именами), как тамошний мир (умозрения телесных и бестелесных имён существительных). Ибо и инаковость тамошняя существует вечно, – та, что создаёт материю, так как она – принцип материи, будучи первым движеним. Вследствие этого и названа инаковостью, потому что движение и инаковость вместе появились (АБАЛ-АЛАБ, первичная субстанция). Неопределённы и движение, и исходящая из первого инаковость, и, чтобы быть определёнными, они нуждаются в нём (в первом принципе проявления материи иного). Они получают определение, как только обращаются на него (первый принцип). До того материя неопределённа, как и «иное», и ещё не есть благо, даже не освещена им». (Плотин, «эннеады», 3 – 4, 5).
демиургия имени
Прокл относил имя к демиургии. В диалектику Платона и Плотина, где в основе всего находилась четвёрка основных этапов диалектического процесса становления демиургии: ен (единое), ноус (ум), тюхе (душа) и космос (космос, природа-фузис, физика), Прокл вносит триадическую детализацию каждого из языческих этапов, тем самым проявляя к бытию триадический метод диалектики.
Получается так: Ен (Первоединого), которое есть первое «Одно» – абсолютная сверхмыслимость и абсолютная неизречённость, Прокл находит возможным расчленить на следующую триаду: 1) беспредельность, 2) предел и 3) число; Второе «Одно», которое есть начало диалектического пути, манвантарный толчок, – расчленяется на числа и «Пресущественные единства» из них. Ноус (ум) – расчленяется на 1) сущее (ноетон со свое собственной триадой), 2) жизнь, 3) и ум. Тюхе (Мировая Душа Инмира) – расчленяется на 1) умопостигаемое, 2) жизне/чувственное (психе), 3) и сущностно/познающее материю явленной визуально вещи. Природа космоса (время и пространство), «как бы заново конструирует всю эту основную триаду, рисуя её уже с точки зрения возможных космических и природных воплощений, и получается: для сущего – парадейгма, для жизни – демиургия, для ума – идеи. Имя и есть идея, демиургийно конструирующая умную паредейгму»
Далее, по тексту резюме А. Ф. Лосева, «ум содержит в себе „иконы и сущностные смыслы в чётко расчленимой форме, как бы изваяния сущего, наподобие имён, подражающих числам в качестве умных ликов“; сущность имён демиургийно создаётся как „изваяния богов и демонов“, законодатель даёт имена в качестве „изваяний предметов; имена – „изваяния богов“; „всепрекрасно небо, Зевсова демиургема, и имя его“; интересно употребление понятия агалма, – о том, что „ум в нас дионисичен и воистину есть изваяние Диониса“ (Думмузи, Таммуза, Тиаммати, День-и-Ночь), поскольку „ум больше всего другого сроден богу“, дионисичность же ума и есть его соотнесённость с материей, телом, и, следовательно, выраженность его; О диадической природе тела у Прокла; „божественное имя – символ демиургической явленности“; об имени божием как демиургийном символе умных причин; о явленном изваянии в противоположность неявленным“ о божественных телах как изваяниях; фигуры богов – изваяния; мысли богов – изваяния; об изваянности мифов».
