— А ведь когда-то я был просто учителем… — Кисло пробормотал Алексей, командовавший сейчас этим участком оборонительного рубежа. Как выяснилось, он был и неплохим командиром. Талант, который лучше бы так навсегда и остался не раскрытым…
Дикий рёв наполнил воздух. Алексей зло посмотрел в небо. Выматерился, но не услышал себя. Опять Юнкерсы. Опять эти дьявольские самолёты! Земля вновь вспыхнула, рёв моторов и скрежет гусениц совсем не был слышен в вое создаваемом юнкерсами…
Ганс быстрыми перебежками двигался вперёд, стараясь держаться за бронёй медленно идущих танков. Танки шли медленно, прикрывая собой пехоту, и постоянно плевались огнём, создавая прикрытие не только своими бронированными корпусами, но и плотным огненным дождём. Только русские всё равно стреляли. Что за упрямый народ! Фриц взмахнул руками и упал — пуля снесла ему полголовы. Все их позиции пылают сейчас, буквально стена взрывов, осколков и пламени, но они продолжают стрелять, не считаясь с собственными жизнями! И хуже всего — они попадают. Умирают, но неизменно попадают. Рухнул Генрих, но почти сразу сумел встать, ему пуля попала в новую броню, созданную учёными Третьего Рейха. Лёгкая и удобная, сколько жизней она спасла! Жаль, что она не защищает голову…
Ганс бежал, падал, снова вставал, стрелял, большей частью в слепую и снова бежал. Он и сам не заметил как танк, за которым он шел, загорелся и пошёл юзом, а потом и вовсе остановился. Не заметил, как уцелевшие тигры прошли точно по окопам, и не заметил, как сам кубарем скатился в траншею полную русских солдат. Половина из них уже были мертвы. Ганс сразу сориентировался и двумя короткими очередями покончил с теми русскими солдатами, коих видел перед собой. Не даром он носил высокое звание в рядах СС…, пока не был разжалован в рядовые за свой длинный язык и не сдержанность в речах. Русские попадали на дно траншеи, и Ганс двинулся дальше, за танками уже проскочившими эту цепь укреплений противника…
Старшина вернулся как раз, когда атака юнкерсов завершилась, а танки почти дошли до их позиций. В творившемся вокруг безумии войны он ошибся траншеей и оказался немного левее позиции командира, но времени уже не было для возвращения — немцы пошли на приступ. Он стрелял пока первый тигр, не пересёк линию обороны. Больше держать позиции смысла не было — люди командира начали отступать. Другие держались, по крайней мере, должны были. Старшину кольнуло где-то в душе, у других не было Лёшки-командира, другие просто умрут, их немецкие танки раздавят…, до чего же обидно! Столько людей гибнет просто так, всё этот чёртов приказ — ни шагу назад!..
Старшина выпалил прямо в лицо немца подошедшего вплотную к окопу и решил, что пора выбираться отсюда. Но прежде он решил попытаться вытащить Лёшку. Парень молод, упёрт и командир хороший — не зачем ему умирать. А что отступили — многие ли выживут сегодня? Может и повезёт, может не достанут его чекисты, будь они прокляты.
Старшина перебрался через завал в траншеи, зацепился цевьём за торчавшую из кучи земли чью-то скрюченную, почему-то очень белую кисть и потерял винтовку. Времени было мало, нужно было действовать стремительно иначе и Лёшку не вытащит и сам погибнет. Он бросил винтовку. Сейчас вокруг много лежит оружия — вон как раз за насыпью мёртвый немец, вот его автомат старшина и возьмёт.
Дальше он бежал, едва ли не быстрее пули. Одни мертвецы — свои почти все позицию бросили. Танки ушли вперёд, немецкая пехота уже впрыгивает в траншею. Старшина с яростной улыбкой вжимал курок, когда видел фашиста в траншее. По нему тоже стреляли, но почему-то не могли попасть. А он попадал. Семерых положил, пока проскочил к командиру. Только вот командир не дождался его, ушёл. Нет, тело его вот оно, на спине лежит. А глаза стеклянные и пустые смотрят туда, куда ушёл он сам — в небо…, и фриц лезет на насыпь, что бы двинуться дальше. Старшина вжал курок. Сухо щёлкнул автомат, не разродившись выстрелом. Немец увидел его, быстро развернулся, но не достаточно быстро. С рычанием седой солдат кинулся вперёд и в два удара опрокинул немца на спину. Прыгнул сверху, уже с ножом в руке. После короткой отчаянной схватки старшина поднялся на ноги.
— Эх, Лёшка…, ты прости меня, ладно?
Старшина с ненавистью пнул мёртвого немца, на месте левого глаза его зияла красно-чёрная рана. Седой солдат поспешил покинуть окоп — староват он был для третьей своей войны. Староват…
Мумба сидел в засаде.
Он уже много часов тут сидел. Долго сидел. Терпеливо. Он ждал, как настоящий охотник и воин. Потому что только настоящий охотник умеет ждать долго и только настоящий воин умеет убивать. Мумба умел. Сегодня будет хороший день — сегодня он отрежет множество ушей! А когда вернётся домой — о! Когда вернётся, даже Лулуб не сможет обратиться к нему с грубым словом! А если обратится — Мумба убьёт его! Потому что Мумба Великий воин!
— Бойцы! — Говорил сэр Эдгар Элдриш, вышагивая перед строем чернокожих солдат. Он говорил жёстко, стальным и властным голосом настоящего английского офицера. Гордое лицо выражало только одно — решимость победить любой ценой. Переводчик, тоже каменнолицый английский офицер, переводил его слова солдатам. — Сегодня состоится битва, в которой мы должны победить любой ценой! И мы победим! Потому что враг слабее нас и не ждёт атаки всех наших войск…
Мумба слушал и презрительно косился на этого бледнокожего слюнтяя. Он говорил о каком-то долге, о великой миссии, слабости противника…. Глупый белый человек! Он не понимал. И противник не был слаб — Мумба знал. Противник был очень сильный. И только поэтому Мумба был здесь. Только поэтому он терпел присутствие в отряде Дулга из племени Эфу. Дулгу был сильным, свирепым — Мумба всегда хотел его убить. Но немцев он хотел убивать больше. Немцы были сильнее Дулгу, их убивать было почётнее, их уши ценились больше чем уши 3 Эфу! Несчастный белый глупец…, даже лучшие шаманы не смогут вернуть ему разум. Мумба вдруг понял, что ему очень жаль белого командира. Несчастный совсем не понимал, что безумен, что скоро Духи заберут его к себе. Ведь все знают, что безумные отмечены ими и забирают их к себе, если безумие не оставляет таких как Эдгар…
И сейчас он сидел в засаде. В земляном окопе. И ждал сигнала. Немецкие солдаты были на другой стороне, изрытой взрывами и гусеницами танков, земли — они тоже ждали.
Почему безумный белый офицер не даёт команды? Неужели он тоже пахнет страхом и не может отдать приказ? Мумба хмуро пригладил курчавую бороду левой рукой. В правой он держал винтовку. Сколько ещё ждать? А может не ждать? Он почти решился попробовать подкрасться к врагу, когда безумный белый поднялся из окопа и с криком бросился вперёд. Он встал во весь рост — этот белый безумец. Он был безумен, и Духи забрали его. Пуля опрокинула командира обратно в окоп, разнеся его голову на куски, но дело было сделано: сотни воинов ринулись в атаку, наполняя воздух криками, леденящими страхом души трусливых врагов. Они стреляли и Мумба тоже. Они бежали, часто падая, пригибаясь и даже подпрыгивая просто вперёд, но неотвратимо они неслись вперёд. Неотвратимо и безжалостно! Дулга запрыгнул в окоп врага первым. Мумба яростно зарычал и спрыгнул вниз, в окоп, где были немцы и мерзкий Эфу. Мумба расколол прикладом один череп, пронзил штыком горло второго. Третий враг выбил винтовку из его рук. Мумба оскалив зубы, взялся за нож. Немец прыгнул к нему и…, и Мумба взревев, шагнул к Дулгу. Как он посмел!!! Поганый Эфу! Немец упал захлёбываясь кровью — его зарезал Дулгу и теперь отрезал ему уши. Уши, которые должен был взять Мумба!
Он вовремя совладал с собой — ещё не время. Не здесь. Когда они вернутся домой, тогда он найдёт Дулгу и отомстит за это унижение. Потом, когда не останется врагов здесь, он убьёт столько Эфу, сколько сможет. Но потом, не сейчас. Мумба склонился к первому немцу и ловко отрезал его уши — первые уши в этом бою.
Фриц Варлемонт стоял на ледяном пирсе, прямой как стрела, заложив руки за спину. В очередной раз подошёл к нему главный техник и в очередной раз попросил отойти немного назад. Фриц послал ему высокомерный взгляд и вновь стал смотреть на недавно расширенную ледяную гавань. Гладкие чёрные воды вновь разверзлись и очередной дисколёт Хоннебу2 мягко поднялся к потолку. Сердито журча, вода стекала по его чёрному корпусу и сливалась с чёрной гладью полярных океанических вод. Диколёт бесшумно, если не считать текущей с него воды, поплыл мимо командира базы 211. Этот нёс на себе отметины боя — в него попали чем-то серьёзным, возможно танковый снаряд. Все 15 дисколётов уже вернулись на базу, а Фриц всё ещё стоял на пирсе. Шли минуты. Но он стоял и холодно взирал на воды. Вскоре за его спиной стояли уже все техники пирса. А ещё через полчаса все пилоты дисколётов. Все ждали. Нервно, с беспокойством. В какой-то момент Фриц тоже ощутил беспокойство. Выразилось это тем, что его арийское лицо нахмурилось, а волевые губы крепко сжались. За все эти годы он не побывал ни в одном бою, хотя Германия сражалась сейчас во всех уголках мира, людей, техники — всего, катастрофически не хватало, но он всю войну был здесь. И получал уже четвёртое звание. И если сейчас они не вернутся, на этом, скорее всего, карьера Фрица будет окончена. Но он не выдавал своего беспокойства и того лёгкого страха, что терзал его. Они вернутся. Обязательно вернутся.
