— Ничего друг, ничего, мы с тобой ещё в Берлине фрицев убивать будем!
Эрни подмигнул другу и вновь приник к прицелу. Немцы рассеялись среди развалин и относительно целых зданий. Будто призраки растворились. Только покойник лежит посреди улицы и очень тихо. Ну, ничего — нужно только подождать.
— Сбежали фрицы. — Эрни снова глянул на друга. — Барри хочешь есть? Нет? Ну, отдыхай. Ты извини друг, просто нам бы позицию поменять надо…, но ты не бойся. Я тебя тут не брошу. Вот отдохнёшь, и вместе пойдём. А пока поспи, наберись сил друг. Тут ещё много фрицев — и тебе и мне хватит.
Эрни снова подмигнул другу, ободряюще улыбнулся его давно остекленевшим глазам и снова приник к окуляру прицела. Так получилось, что он сразу увидел его. Там, где пропали солдаты, стоял Тигр. Башня уже повернулась и пушка сейчас поднималась, целясь, казалось, прямо в лоб Эрни.
— Бах. — С улыбкой на губах сказал Эрни, за секунду до того как пушка танка выплюнула снаряд.
Оберштурмфюрер Фриц Варлемонт уныло смотрел на дно пустой рюмки. На столе стояли полупустая бутыль и пепельница полная окурков, пополам с огрызками копчёных колбасок. Припухшее раскрасневшееся лицо офицера и серые мешки под глазами ясно говорили, что эта бутыль не первая за неделю и далеко не последняя. Фриц, один из трёх старших офицеров базы 211, не так давно начал находить утешение в бутылке, но за последний месяц, он так увлёкся, что теперь не мыслил утреннего пробуждения без первой «бодрящей» рюмочки. А за первой неизменно следовала вторая. К обеду Фриц обычно уже был настолько пьян, что Фридрих — старший офицер базы и старый солдат, ещё участвовавший в Первой мировой, отправлял его проспаться. А пару дней назад и вовсе отстранил от командования и посадил под домашний арест, в одном из недавно прорытых подо льдами тоннелей, в секции 7А. Предполагалось, что когда секция 7А будет завершена, тут будут размещены два небольших завода, занимающихся производством тяжёлых дисколётов Хоннебу 3. В 1945 году должны были они быть размещены. Увы. Непрекращающиеся победы Третьего Рейха и всё более масштабные театры боевых действий, убедили командование, что база 211 может и подождать. Хоннебу 3, так и остался в единственном экземпляре. А работы по созданию Хоннебу 4, дисколёта способного летать за пределами атмосферы, на суборбитах, вообще были приостановлены. Единственный вклад в победоносную войну Германии, который было позволено внести базе 211, заключался в удержании самой базы и производстве новых дисколётов Хоннебу 1 и Хоннебу 2, но в ограниченном количестве. А точнее 15 машин в месяц. Больше база производить не могла — не позволяли собственные ресурсы, а из-за потребностей фронта, у них остались только они. Командование так напрягло промышленный сектор Германии и завоёванных стран, что даже их мощностей не хватало, для обеспечения всех потребностей фронта. Так что было решено прекратить пересылку квалифицированного персонала всех уровней, землеройного и строительного оборудования, вспомогательной и военной техники. Пока присылалось продовольствие. Пока. Вскоре прекратятся и эти поставки, так как перевозящие их подводные лодки требуются у берегов Америки. Едва дадут первые урожаи поля у горячих источников — поставки прекратятся. И просидят они всю войну здесь, так ни разу даже и не выстрелив. Не все, конечно. Людей на фронте тоже не хватает. Из 30000 солдат, учёных и вспомогательного персонала базы, в Германию отозвано уже 10000 человек. И это, судя по всему, только начало…, начало. Когда в самом начале истории этой базы, используя карту, составленную специалистами Аненербе, подводные лодки Третьего Рейха нашли древние развалины укрытые многокилометровым слоем льда, база планировалась как наиважнейший проект всей военной кампании. Из более чем трёх миллионов кандидатов специальные службы (сам Фриц знал достоверно об участии в «кастинге» двух служб: Гестапо и Аненербе), отобрали самых лучших, самых умных и самых способных. В их числе был и Фриц. Сверхсекретный проект — получив назначение сюда, да ещё одним из старших офицеров он преисполнился небывалой гордости и даже некоторой надменности. Как же — он один из тех, кто подготовит для Третьего Рейха, неуязвимую базу, которой, к тому же, в случае поражения в войне, суждено стать новым домом для лучших из лучших. А эта секретность! Фриц был поражён её уровнем. Его родные до сих пор считали, что он наступает в составе 1-ой бронетанковой дивизии СС на Восточном фронте и доблестно сражается в Сибири, последнем оплоте преступного Коммунистического режима, созданного, конечно же, низшими расами. И что же? Всю войну он сидит тут пнём и приглядывает за оборудованием, которому не суждено быть запущенным в работу ещё как минимум пять-семь лет. Ах, да — он же ещё обеспечивает охрану и организацию раскопок, возведения военных и жилых сооружений, а так же поддерживает дисциплину в вверенном ему гарнизоне! Тьфу!!!
А в это время его брат Рихард, прославился небывалой храбростью и доблестью на фронтах Северной Америки и Европы. Его младший брат уже награждён Железным Крестом с дубовыми листьями и мечами, командует бронетанковой дивизией, и был представлен лично фюреру! А Фриц в это время медленно гниёт в ледяных пещерах Антарктиды и иногда оттаивает у горячих источников, да ковыряется в древних трухлявых развалинах. Ну и что, что они, эти развалины, останки могучей цивилизации? Он и сам себя уже чувствует одним из тех замшелых камней, что в изобилии разбросаны по руинам.
Фриц тяжко вздохнул. Выпил ещё рюмку и решил, что надо сходить к источникам. Зачем он понятия не имел — просто захотелось. К сожалению, Фриц пил слишком долго и слишком часто. У порога он остановился, неожиданно резко выпрямился и, схватившись за грудь двумя руками, покачнулся, пытаясь устоять на ногах. Лицо оберштурмфурера быстро наливалось краской, глаза раскрывались всё шире и спустя несколько секунд он повалился навзничь.
Его нашли через несколько часов. Сердце немецкого офицера, к тому моменту, уже давно не билось.
— Прочь. — Резко сказал генерал Тагава, солдатам только что уложившим на оцинкованный стол окровавленное тело. Солдаты подчинились мгновенно, ни секунды не мешкая. Спустя минуту тяжёлая металлическая дверь бункера с лязгом закрылась.
— Действуйте. — Этот приказ относился к двум старым сморщенным старикам в белых халатах поверх генеральских мундиров. Оба коротко поклонились Тагаве и подошли к столу готовя угрожающего вида инструменты — судя по всему, медицинские.
Генерал отступил от стола, бросив всего один короткий взгляд на тело немецкого солдата. Бледное волевое лицо истинного арийца, начавшее синеть и покрываться трупными пятнами. Порванная осколком шея солдата довольно прозрачно намекала на причину его смерти.
Генерал неожиданно вновь шагнул к столу и старые генералы в халатах, без приказа, отошли немного назад, что бы Тагава мог видеть труп полностью. Они предполагали, что собирается сделать их командир. Оба достаточно воевали и видели немало трупов, что бы не одобрить поступок генерала.
Тагава с полминуты изучал взглядом тело немца, а потом выпрямился и медленно склонился, в глубоком поклоне отдавая заслуженные почести мёртвому воину. Скрюченные пальцы, кем-то сломанные, когда из рук окоченевшего мертвеца вырывали крепко сжимаемое им оружие. Кровь, растёкшаяся весьма своеобразно по его запылённому мундиру. Кое-какие мелкие детали — всё говорило о том, что этот солдат дрался, пока не умер. Он продолжал сражение, даже получив смертельную рану — хороший воин.
Очень жаль, что он родился не японцем. Судьба не пожалела парня и он родился представителем низшей расы, одной из низших — немецкой. Жаль…, такой сильный воин должен был бы родиться японцем, ведь дух его был духом японца!
Генерал вновь отступил от стола. Старики в халатах вернулись к прерванному занятию. В полном молчании они снимали с солдата одежду, уцелевшее снаряжение, всё внимательно изучая и раскладывая на отдельном маленьком столике. Аккуратно разрезанный на множество кусочков китель был тщательно осмотрен и уложен. Кожаный ремень был так же расчленён и упакован. Знаки отличия, говорившие о принадлежности солдата к частям СС, ждала та же участь. Отдельно от всего был уложен не поддающийся ни одному из хирургических инструментов плотный жилет из неизвестного им материала. Вскоре солдат остался, в чём мать родила, но люди в халатах ещё не закончили. Они взяли пробы кожи, волос, уже свернувшейся крови солдата, сорвали несколько ногтей и вскрыли брюшину. Все органы солдата были извлечены и упакованы в специально для этой цели изготовленные цинковые ящики. Лишь глаза солдата никто не тронул.
Распотрошённое тело зашили и завернули в белую плотную ткань.
— Предайте его земле с положенными почестями. — Распорядился Тагава, глядя на одного из генералов. Ответом были краткий кивок и поспешное исчезновение за дверью. — Что вы можете сказать Йошицу?
