– В начале 90-х ты депутатствовал. Вы с Владимиром Мукусевым пошли в Комиссию по правам человека Сергея Ковалёва и добились закрытия Пермской политзоны. Какой перед тобой тогда предстала элита страны?
– Помню, во время учёбы на Моховой (факультет журналистики МГУ. – Е. Д.), смотрел на соседний Кремль и думал, что там способные, интересные люди. Но, попав в кулуары, не без разочарования понял, что за кремлёвскими стенами люди, как правило, недалёкие. Нормальный человек во власть не рвётся. Согласись, трудно представить, чтобы кортеж академика Андрея Сахарова рассекал по Москве и все проспекты в его честь были перекрыты.
– В достаточно беспечном ЖЖ Стиллавина я как-то споткнулся о комментарий, из которого следовало, что многие мои современники считают, что именно ТВ-шоу «Взгляд» процентов на 75 разрушило империю советского добра.
– Держава на месте, но самое печальное, что мы наблюдаем реставрацию того, от чего пытались избавиться. Рабские гены неистребимы, похоже. Свобода так и осталась мечтой.
– Позднее ведущие «Взгляда» вместе с экс-режиссёром программы Иваном Демидовым и директором Александром Горожанкиным учредили компанию «Взгляд и другие»(«BИD»).Компания стала основным партнёром Первого канала…
– …И затем, после того как расстреляли Влада, Саша Любимов всех акционеров слил. Собрал нас, сказал: «У нас проблемы с Первым, мы должны продать свои доли». Переговорщиком с представителями канала назначили Ваню Демидова. Я упёрся. Саша Горожанкин тоже вроде как сопротивлялся. Но недолго. Со мной встречался Андрей Разбаш, уговаривал меня отдать акции. Всё было очень запутано. Там тёмные истории были с кредитами, которых понабрал Влад. Кто, кому и сколько должен – было не понять. И произошло то, что произошло. Тогда как раз и формировалась эта новая система телевизионных взаимоотношений, с бесконечными откатами, с воровством бесконечным, и эта нынешняя система – для меня неприемлема.
Бизнес любых соратников и друзей превращает в бизнес-партнёров. Ну а я выбрал путь творческой свободы. Это принципиально, потому что сейчас, оставаясь свободным, работать в политической журналистике невозможно. Но для меня важно оставаться самим собой, а нынешнее телевидение – это гадюшник, и рулят этим гадюшником коллеги, которые когда-то браво «воевали» с номенклатурными советскими ТВ-боссами – Лапиным и Кравченко. А сами?
Работая во «Взгляде», мы были уверены, что журналистика – это творчество, а не инструмент извлечения прибыли. Уверен, что тех, кто руководит нынешним коррумпированным телевидением, ждут серьёзные неприятности, потому что на самом деле не всё в этом мире дозволено. Подразумеваю логику жизни, которая людям неподвластна. Где недавние медиаолигархи? Владимир Гусинскими? Борис Березовский?
– Помню триумфальное восхождение Березовского в сопровождении тогдашнего ТВ-начальника Андрея Васильева (Васи) на сцену концертной студии «Останкино» во время церемонии, посвящёной 10-летию «Взгляда» в 1997 году. А на памятной церемонии «ТЭФИ» 2007 года, где чествовали «Взгляд» под слоганом «20 лет спустя», тебя не было. Как и родителей»передачи – Анатолия Малкина и Киры Прошутинской.
-Там, увы, многих не было. Не было Игоря Иванова, Гали Ивкиной, Сергея Ломакина, Анатолия Лысенко, Володи Мукусева, Лены Саркисян, Андрея Шипилова. Не было тех, кто делал эту передачу. Их никто не звал.
– Владимир Познер, когда на него обрушились возмущённые газетчики, отмазывался: мол Саша Любимов составлял список…
– Он прекрасно знал, кто что делал, и пускай это останется на его совести. Самое интересное, кому он это заявление адресовал? Пусть они друг друга удовлетворяют, друг друга награждают.
– Ну, вообще говоря, я могу понять, почему не позвали Владимира Мукусева. В своей книге он обвинил бывших коллег в убийстве Листьева. Ты был партнёром и другом Володи и, как понимаю, единственный из экс-коллег поддерживаешь с ним отношения?
– Я ценю талант Мукуся. Только Володе мог мальчик спеть про «Прекрасное далёко». Предполагаю, что независимо от всех конфликтов, которые существуют, Саше Политковскому или Владу Листьеву тот мальчик не спел бы. Да, в телевизионном ремесле очень важно быть человеком, которому доверяют. Которому споют. А сейчас, пожалуй, уже никому не споют. Время другое. «Взгляд» – продукт одноразового использования… Этот бренд себя изжил.
– Твоё интервью омской газете через неделю после убийства Анны (Анны Политковской. – Е. Д.): «Меня после смерти Влада Листьева стали постепенно выживать. Я не мог идти на компромиссы. Если я делал что-то безобидное, о кинопутешествиях – всё было нормально. А если что-то серьёзное – появлялись сложности. Я стал замыкаться в себе. Потом понял: чтобы хорошо заснуть, нужно употребить пиво. Ну, стал иногда выпивать. Естественно, Анна высказывала мне претензии. В новое коммерческое телевидение я уже не вписывался, это усугубляло моё эмоциональное состояние. Когда делать нечего, возникают сомнительные друзья по пивбару». Меня не было в стране во время октябрьских событий 1993 года, и поэтому я не видел ваше с Любимовым знаменитое выступление в ночь с 3 на 4 октября, когда вы призывали зрителей сидеть по домам. Говорят, оба были сильно во хмелю.
– Нет, не оба. Я просто был простужен. Знаю, что про меня распускают разные слухи. На самом деле во времена «Взгляда» мы все выпивали. Я и сейчас легко и без последствий могу себе позволить, но могу и обходиться без алкоголя в течение нескольких месяцев. Во время разъездов по стране попадаю в разные ситуации. Когда на Сахалине полмесяца ждал самолёта на Курилы, ежедневно разогревался в баньке, но так ведь там сам Бог велел. Но вот, например, на съёмках фильма «Корабль ещё плыл» бросил курить, после того как мы застряли во льдах и табак закончился.
А что касается скандала 1993 года, мы с Любимовым просто пытались сделать всё возможное, чтобы предотвратить стрельбу, я приезжал в Белый дом и уговаривал засевших там вступить в переговоры. И post factum, когда оппозиция уже была в Лефортове, в эфире Первого канала прошло интервью опального вице-президента Александра Руцкого, в котором он назвал моё «Политбюро» единственной честной программой. И Горбачёв, который был у меня в студии, отвёл меня в сторонку и тихо так сказал: «Саша, это приговор. Ельцин этого не простит. Поверьте, больше в прямом эфире вы никогда работать не будете, и передаче вашей пришёл конец». И он оказался прав.
Аритмия гласности
На рубеже 80 – 90-х престиж журналистского ремесла был «залитован» становлением репортёрского парламентаризма: весной 1990 года пятеро газетчиков и трое знаменитых ведущих программы «Взгляд» (Любимов, Мукусев, Политковский) стали депутатами Верховного Совета РСФСР. Влад Листьев напился и попросту не явился на ключевое собрание, только поэтому и не стал депутатом. Сергей Ломакин, формальный руководитель этой культовой программы, тоже был одним из ведущих передачи, но в депутаты не пошёл.
– Сергей, а тебе тогда, в 1990-м, в голову не приходило податься во власть?
– Мне предлагали, естественно. Как и нам всем. Но я отказался. К сожалению. Мне казалось, что эфирная работа полезнее. Я недооценил депутатский потенциал – наивный был. Позднее Егор предлагал, через «Демвыбор». Но я уже сломлен был отношением власти ко мне в начале 90-х.
– Вы с Гайдаром познакомились в эпоху «Взгляда»?
– Мы с Егором вместе учились. На одном факультете (экономический МГУ. – Е. Д.). Знали друг друга, но контакт начал складываться после 1993 года. Он ведь тоже был одинок. Как и все в команде Ельцина – союз настороженных одиночек… Тогда Алексей Головков с помощью Бурбулиса сумел убедить Ельцина привлечь «младореформаторов». И расклад был такой: «Пустим их, пусть они обосрутся». Ельцину нужен был быстрый результат: перевернуть страну, сломать «совок» любой ценой. Но разве можно за год-два изменить менталитет народа? Свердловская команда Ельцина – люди с определёнными, так скажем, взглядами, а младореформаторы были революционерами, но никогда – ни-ког-да – не были демократами. Так что не очень я во всю эту историю верил, а потому и желания участвовать в выборах не испытывал никогда.
– Но выборы ведь были «взглядовской» темой…
– Естественно. Помню, в 1989 году готовились выборы в народные депутаты СССР, и по московскому избирательному округу был выдвинут Борис Ельцин. Его соперником был Евгений Браков, тогдашний директор ЗИЛа. Власть была, само собой, на стороне Бракова: Ельцин был на тот момент в жёсткой оппозиции. Как и принято, на московском телеканале прошли теледебаты, и расклад был явно несимметричным: Бракову зрители задавали вопросы «с подачей», а его оппоненту достаточно неприятные. На следующий день мне позвонил шеф ельцинского штаба Михаил Полторанин и попросил подъехать. Я знал его и раньше как главного редактора «Московской правды» (в 1987 – 1991 гг. – секретарь правления Союза журналистов СССР, 1990 – 1992 гг. – министр печати и информации Российской Федерации, с 1992 г. – одновременно заместитель Председателя Правительства Российской Федерации. – Е. Д.). Не как человека из окружения Ельцина, а как смелого редактора. И неординарно мыслящего журналиста, публикующего бунтарские материалы. И Полторанин ознакомил меня с документами, которые тянули на сенсацию: людей, задававших каверзные вопросы Борис Николаичу, в природе не существовало. Во всяком случае, по заявленным координатам: среди адресов не было ни одного реального – всё сплошь прачечные, булочные, химчистки. Так себе эти ребята подготовились. Полторанин объездил все эти адреса, всё это засняли на камеру. Скандал, короче. Ну мы и решили пригласить его в студию «Взгляда». Он честно предупредил: «Учтите, это может довольно печально, особенно для тебя, Серёжа, кончиться. Потому что ты – штатный работник ЦТ».
