В упомянутом интервью я, возможно, излишне эмоционально рассказал о том, как умирает «Взгляд», редакция, журналистика в целом. Умирает, потому что появилась возможность не зарабатывать, а воровать деньги: с помощью заказных сюжетов («джинсы» по-нашему), рекламы гастролей попсы и просто рекламы. Появились даже коммерческие структуры, которые от имени «Взгляда» что-то продавали и покупали, не имея никакого на это права. Суда не получилось. А получилась коллективная трусость и предательство. Большинству это было очевидно, и они старались уйти, убежать, провалиться сквозь землю, лишь бы не встретиться со мной взглядом.
– Многим смерть Владислава была на руку…
– «Cui prodest?» («Кому выгодно?») – главный вопрос со времён римского права резонно поставил перед собой и первый расследователь дела Листьева. Помнишь ту истерику на всех телеканалах и в газетах? «Убит Листьев. Прошёл один день. Прокуратура молчит. Листьев убит, два дня, прокуратура молчит. Три дня, четыре дня и так далее». Вся Москва была буквально заклеена плакатами с одним словом: «Влад». К сожалению, общей истерии поддались и трезвомыслящие журналисты. О «преступной» бездеятельности прокуратуры не писал тогда разве что ленивый. Ежедневно с самого верха от следственной группы требовали не работы, а отчётов с результатами. Всё это действительно привело к коллапсу следственной группы. Робкие попытки получить хоть какие-нибудь документы из «Останкино» были практически невозможны. Следователи вызывали тех, кто был связан с Листьевым по работе. А в ответ получали в их телепередачах обвинения в бездействии. Дошло до идиотизма и издевательства. Уваров посылал свои вопросы в «Останкино» в письменном виде курьером. А в качестве ответа получал фотографии Листьева в гробу. Теленачальники откровенно издевались над следствием, чувствуя под кремлёвской «крышей» полную безопасность. Тома дела Листьева ежедневно буквально вспухали от бесконечных рассказов типа «как я дружил с Владиком» людей, желавших помочь следствию, но не знавших фактически ничего. Обо всём этом мне рассказывал сам Борис Уваров во время многочасовой беседы со мной в прокуратуре, спустя примерно три месяца после трагедии. И этот настоящий профессионал – «важняк», за плечами которого такие дела, как «узбекское», гибель теплохода «Нахимов» и сотня других, дал слабину. Вероятно, впервые в своей жизни он рассказал о самой перспективной, с его точки зрения, версии (о причастности к убийству коллег из ближнего окружения) и о том сопротивлении, с которым встретились следователи, в газетном интервью. Реакция была мгновенной. Уварова отстранили от дела, а само дело было развалено. Продолжить расследование с огромным трудом пытались его коллеги. Максимального результата достиг следователь Пётр Трибой. Но, по его словам, когда он практически вышел на заказчиков убийства, повторилась история с Уваровым.
Кстати, именно Трибой задал мне сакраментальный вопрос: «Скажите, Владимир, как журналист, получавший в 91-м 150 рублей в месяц, смог заработать в 95-м 16 миллионов долларов?» Действительно, Влад к началу 1995 года сосредоточил в своих руках значительные материальные средства компании. Тем, кто Влада устранил, надо было сохранить структуру, убрав оттуда Листьева, и только на убийстве и сосредоточить внимание следствия. Понятно, что это всего лишь мои домыслы, не более того.
– Ты не говорил об этом по горячим следам. Было же ток-шоу во «взглядовской» студии.
– О смерти Влада я узнал, находясь в Нижнем Новгороде, из новостей. Это был шок. Полагаю, что он был у всех приглашённых в студию. Но он, этот шок, стал быстро проходить во время того прямого эфира. И вот почему. В нашей четвёртой студии останкинского ТВ, «взглядовской», действительно «взглядовской» студии, собрались человек сто – журналисты, политики, артисты.
«Взглядовцев» было всего трое: Политок, Дима Захаров и я. Понятно, что и вести этот эфир должны были бы мы. И нам самим было что сказать. И вдруг, как нанятый тамада на чужой свадьбе, в студии появился Евгений Киселёв. Он начал отрабатывать некий сценарий, в котором, как выяснилось, места для нас. «взглядовцев», не оказалось. Когда мы это осознали, программа закончилась. Но прошёл и шок. Я стал смотреть на происходящее совсем другими глазами.
Я понял, что Киселёва скорее всего использовали втёмную. Так появилась первая версия: режиссёры этого «шоу» и режиссёры убийства – если не одни и те же люди, то, безусловно, связаны друг с другом. Косвенно эту версию подтвердил и великий Владимир Ворошилов. После прощания с Владом он сказал мне: «А знаешь, почему убийц никогда не найдут? Потому что их никто не видит, хотя они и стояли ближе всех к гробу».
– Листьев в своё время отказался от депутатской гонки, просто налившись в день «икс». Как и когда ты узнал, что стал народным избранником?
– В три часа ночи мне позвонили из избирательной комиссии и сказали, что хотя подсчёты только предварительные, но отрыв такой огромный, что меня можно поздравить вполне официально. Толкнул жену, сообщаю ей новость. Таня сонно отвечает: «Никогда раньше не спала с депутатом». Весь пафос ситуации как бы приспустила. Оделись. Таганский гастроном едва ли не единственный в стране работал ночью. Купили армянского коньяка, закуску какую-то, приехали в избирком отмечать. Через пару дней все результаты были обнародованы в прессе.
– Супруга Таня Листова – мать тележурналиста Елизаветы Листовой?
– Да. И внучка композитора и пианиста Константина Яковлевича Листова, написавшего дюжину оперетт и песни, среди которых знаменитые «В парке Чаир», «Тачанка», «В землянке» и, как говорят мои студенты, хит всех времён и народов «Севастопольский вальс».
– А племянница твоя замужем за другим музыкантом?
– Да, Александра, дочь моей покойной сестры Светланы, вышла замуж за Константина Кинчева, лидера легендарной «Алисы».
– Я их, кстати, в своё время и познакомил. Мир тесен. Ты почти ничего, между прочим, не пишешь про семью в своей сенсационной книге «Разберёмся…». Какова реакция коллег на твой публицистический труд?
– Политковский на презентации книги в Доме журналиста сказал: «Кто-то же должен был написать – про всё, что мы пережили, – правду. Написал Мукусев. Нормально». Мне было приятно, потому что в устах Политка «нормально» – это высшая похвала. Тираж разлетелся, как горячие пирожки. Так что, может быть, прав был обозреватель «Литературки» Александр Кондратов, сказав о ней, что это тот редкий случай, когда он рекомендует прочитать книгу всем. Он даже сравнил её с исповедью и документом эпохи. Сам же я вижу её очевидные недостатки, главный из которых – многословность, всё-таки почти 600 страниц. В соревновании с Интернетом можно победить не только смыслом, но и компактностью. Но, не скрою, мне приятно, что во всех мне известных вузах страны, где изучают филологию и журналистику, эту книгу рекомендуют как учебник.
– Я помню твой рассказ о том, как февральскими ночами 1990 года люди на чёрных «Волгах» пасли тебя, расклеивавшего предвыборные листовки, и зачищали «взглядовскую» агитацию. Как отношения со спецслужбами складывались у депутата Мукусева?
– Первый съезд народных депутатов специальным решением создал что-то вроде комиссии по расследованию противодействия выборам КГБ. Наша комиссия была фактически первой попыткой поставить работу спецслужб под контроль только-только нарождавшегося тогда гражданского общества. И к чести чекистов надо сказать, они хоть и с трудом, но шли нам навстречу. Они сами говорили, что хотят заниматься своим главным делом – безопасностью страны, а не сгнившего режима. То есть перестроечные процессы шли и в абсолютно закрытом до этого ведомстве. Кстати, именно в то время Лубянка поделилась с нами и «святая святых» каждой спецслужбы. Именами некоторых информаторов. Меня тогда поразили не фамилии тех, кто писал на меня доносы, а их количество. Сегодня все они при должностях, деньгах, обласканы властью.
Глава 9. ЭРНСТ. ЭПИЗОД ВТОРОЙ (БОЛЬШОЙ И МАЛЕНЬКИЕ)
Большое сердце «Маленькой Веры»
В Никитском жили действительно все в одном номере. Сейчас даже трудно представить, что одну, пусть и просторную комнату делило несколько весьма самостоятельных людей, привыкших всё-таки к определённому комфорту. Эрнст был мастером ситуации, он умел администрировать отношения даже в масштабе застолья. Никто не роптал, потому что всем было хорошо.
Рекордным было лето 1989 года. Тогда в отведённый 27-летнему биологу Константин Львовичу Эрнсту номер на втором этаже чудо-пансионата вселилось полдюжины непростых гостей! Андрей Макаревич, Саша Любимов, Наташа Негода + Сергей Толстиков и я.
Правда, тогдашний секс-символ державы Негода, приехавшая в Никитский вместе со своим ухажёром Толстиковым, через пару дней нашла какую-то частную квартирку на горе, между Нижним и Приморским парками. И влюблённая парочка оперативно освободила шикарный балкон, на котором располагалась койка их медового месяца. Условно говоря, медового, поскольку Сергей, как жаловалась нам по пьяной лавочке Наталья, был хронически женат. Впрочем, лет 10 или более после той поездки они прожили душа в душу; не знаю уж, насколько юридически при этом легализовав свои взаимоотношения.
