Меня чуть не перекосило от сладости, но, помня слова отца, я попытался изобразить подобие улыбки. Кажется, вышел нервный оскал, и Наташа с подозрением уставилась на меня. Ладно, мне, пожалуй, не стоит улыбаться. Постараюсь быть просто нейтральным. В конце концов, девушка старалась — отец прав. Вот только еду её я действительно не люблю — готовка не для неё.
— Мойте руки и за стол, — говорила она, с важным видом снимая фартук. Значит, накашеварила всё же… По мне — лучше бы готовила нанятая прислуга, как было раньше, до того, как она переехала к нам. Но отца стряпня Натальи устраивала, а отбивать у неё желание хозяйничать он не собирался, поэтому кастрюли перешли в её владение. Не самому же мне варить себе обед?
— Наложить тебе, Ром? — спросила она первым меня, держа в руках половник для борща.
— Немного, — ответил я, встретившись со взглядом отца.
Она налила пару половников горячего и поставила тарелку передо мной. Затем наложила обед отцу и себе. В животе заурчало, я успел проголодаться. Взял ломтик хлеба и ложку: решил отведать, что там сегодня наваяла будущая жена отца. Надеюсь, не отравлюсь и борщ не окажется пересоленным. А то, как назло, жрать охота…
— Возьми сметанки, — придвинула мне пиалку с ней Наташа, и я зачерпнул добрую ложку.
Весьма кстати — если борщ окажется мерзким, сметана заглушит его вкус.
Но на мое удивление, горячее оказалось сносным, я съел всю свою порцию. Кулинарные навыки Натальи вроде бы стали улучшаться. Что ж…она не безнадёжна — это радует. Впрочем, её харчи мне осталось есть не столь долго — до конца школы, дальше я не планировал жить с отцом.
— А у меня ещё и второе есть, и пирог! — заявила Наташа, когда мы с отцом опустошили тарелки, и унеслась к плите.
Второе тоже было неплохим, хотя я всё же предпочёл бы еду более опытного повара.
— Спасибо, Наташенька, за вкусный обед, — улыбнулся ей отец, отдавая свою тарелку от второго. А потом незаметно для неё толкнул меня локтем.
— Да… Спасибо.
Она обернулась, держа в руках тарелки.
— Тебе правда понравилось? Я учусь, но…
— Нормально, только…
— Да. Ему очень понравилось, — вклинился отец, видя, что я хотел бы ляпнуть что-то типа «только учиться тебе ещё долго».
— Ладно, — порозовела она от смущения. — Пойду за пирогом. Он, правда, из пекарни…
И слава богу. Хоть что-то не её изготовления.
— Как прошла линейка? — спросила Наташа меня, нарезая пирог и раскладывая его по тарелкам.
В голове пронеслась стычка с Поповым на школьном дворе.
Огромные глаза заучки, которая ни фига мне не рада.
Её белые банты на рыжих волосах — дико сексуально. И ещё раз бы дёрнул её за волосы…
Этот шлепок по её упругой попе, от которого я не смог удержаться.
Близость к ней в женском туалете, от которой до сих пор жар опаляет щёки.
Обида и горечь от поцелуя, который Рыжая просто отвергла…
— Обычно прошло, — ответил я, тряхнув головой и отгоняя от себя картинки, полные образов Рыжей. — Ничего интересного… Пустая болтовня на несколько часов и расписание на завтра. Мне к первому уроку завтра, пап.
— Скажу Сергею, — отозвался он. — Мне завтра раньше на работу. Скоро начинается предвыборная кампания. Снова буду ночевать в офисе…
Сергей — водитель, который возит меня в гимназию.
— Да ладно тебе, па, — пожал плечами я. — Выберут они тебя, станешь ты мэром.
— Приятно, что ты так веришь в меня, но в прошлый раз у нас не вышло. Николаев обошёл меня буквально на два процента.
Четыре года назад отец действительно проиграл на выборах и пост мэра занять не смог. Так и остался лидером одной из самых сильных политических партий.
— А в тот раз его ты порвёшь как Тузик грелку.
Отец уставился на меня.
— Формулировка мне не нравится, но верить в смысл твоих слов мне бы хотелось.
— Да всё пучком будет, па!
— Роман, говори по-человечески! — одёрнул отец, впрочем, очень даже довольный моей поддержкой. — Что ещё за пучки? Как вы, молодёжь, поступать в вузы с такими словечками собираетесь?
— Меня ты «поступишь», — пожал плечами я. — Даже если я буду вообще немой — возьмут.
— Не стоит рассчитывать только на это, — покачал головой папа. — Всю жизнь за тебя всё решать я не готов, сын.
— Да нормально всё будет, па, — ответил я, вставая из-за стола. — При комиссии я так говорить не стану, не переживай.
— А перед отцом можно?
— Ну, па… Я же дома. Может, мне ещё во фраке к тебе выходить и обращаться исключительно на «Вы»? Папенька, я хотел бы уйти в свою опочивальню…
— Иди уже, шалопай, — махнул рукой он. — У тебя ещё, кажется, тренировка сегодня?
— Да, папенька.
— Тогда иди отдыхай. А вечером я зайду к тебе — у нас остался с тобой один важный разговор.
Я только и вздохнул. Отец собирается высыпать мне кирпичей на голову за первое сентября, что, впрочем, закономерно…
Поднялся к себе и упал в пиджаке на кровать. Лежал, смотрел в потолок, особенно ни о чем не думая. Хотя вру — думая, конечно… Обо всякой фигне.
Завтра так неохота тащиться в школу. Опять эти все напряги, дурацкие наказания за проступки — хотя учителя полагают, что их идеи очень даже весёлые.
Первый урок — сразу алгеброй в лоб, причём сдвоенной. Шевелить извилинами абсолютно лень, а Алла, которая является не только нашим классным руководителем, но ещё и математичкой, очень любит пытать нас уравнениями, пока мы всем классом не посинеем.
Где валялся мой рюкзак — я даже и не помнил. Тетрадки и ручки на столе лежали — Наташа позаботилась об этом, пока я пропадал в спортивном лагере весь август. Что ж, за это я её мысленно благодарю! Хоть что-то не искать завтра с утра, потому что — не собираться же с вечера в школу?
Опять эти уроки, одноклассники,
