– Тина, Тина, слушай, у меня тут нарисовался мазохист, мне нужно будет погонять его по коридору.
– О’кей, Лу, не волнуйся. Девочки придут на работу только после полудня.
– Ладушки. Тогда до встречи.
Я вернулась к рабу. Когда я вошла в комнату, он по-прежнему стоял, держась очень прямо. Даже шляпы не снял, до того ему было не по себе. Просто памятник. Я вытащила кое-какие из своих штучек. Взяла широкий ошейник с тяжелой цепью и приказала:
– Подойди сюда, раб.
Застегнула ошейник на его шее.
– Теперь ты будешь слушаться свою госпожу.
– Да, госпожа.
– Что ты сказал, раб?
– Я не расслышал, госпожа.
– Сейчас поймешь.
И я защелкнула наручники на его запястьях, прямо перед «фаберже».
– На колени.
– Не могу, госпожа. У вашего раба болят колени.
– Мне плевать. Делай что сказала.
Он опустился на колени, я туго натянула цепь. Села на кровать и поставила ноги на его скованные руки. Уф, можно немножко передохнуть, используя раба. В конце концов, они ведь для этого и созданы.
Минут через десять, отдохнув, я встала и, потянув за цепь, заставила подняться и раба. Я взяла еще одну цепь, толще первой, и, сковав его щиколотки, заставила просеменить в коридор. Цепи гремели по плитке так, что слышно было в другом квартале. Мы раз десять прошли так туда и обратно. Он полностью вжился в роль и украдкой поглядывал на меня из-под шляпы. Умора. Серьезен, как папа римский. Я чуть не описалась, сдерживая смех.
– Подойди ближе, раб.
Я ухватила его за воротник кожаной куртки и рванула вверх. Шляпа съехала набок. Клоун, да и только! Взяв себя в руки, я напустила на себя свирепый вид и потащила его к чулану.
– Подумай о своих провинностях. Я запру тебя здесь, будешь сидеть на хлебе и воде.
Я закрепила свободный конец цепи на руле велосипеда, стоявшего в чулане, и бросила:
– Раб, госпожа вернется за тобой через неделю!
И я тщательно заперла дверь на ключ.
Ну вот! А теперь к пирожным. Я их заслужила.
Окликнула сестру:
– Тина, ты где?
– Я на улице.
– Как насчет перерыва?
– Отлично, иди отдыхай, я принесу тебе кофе и твои шу.
– О да! Самое время. У меня желудок к позвоночнику прилип.
– А куда ты дела своего раба?
– Ну… Ты бы не заглядывала пока в чулан. Он там прикован к велосипеду.
– Лу, нет, я думала, он ушел!
– Пусть подождет, пока я соизволю его выпустить.
– Заканчивай эти истории с рабами. Пойду приготовлю тартинки. Тебе сколько?
– Штучки три. Проголодалась я на этой работке.
– С сыром или свининой?
– Свинства здесь и без того хватает.
– Это точно.
– Пусть будет сыр. Он, кстати, очень хорош, я его купила в магазине на Ньивмаркт. Ладно, пойду освобожу раба. Конец игры.
Я иду к чулану, открываю дверь, отвязываю цепь, вытаскиваю раба, тащу его в комнату и говорю:
– Раб, я решила освободить тебя. На сегодня хватит.
Я снимаю с него цепи, наручники и ошейник.
– Можешь идти.
Он хватает сумку и быстро сваливает.
– До свидания, госпожа.
– Чао, раб. Увидимся.
Дева и мужчина
Мартина, 2010
Отдергиваю занавески. Вот идет Эд. Этот тип любит переодеваться в женщину. Под одеждой он носит черные кружевные чулки на подвязках и озорные трусики, которые приплющивают пенис к брюху. Он с трудом влезает в мое нарядное красное платье, надевает мои туфли на высоких каблуках и длинные перчатки. Я протягиваю ему длинноволосый парик, и он красит губы красной помадой.
– Какая ты красавица! На панели у тебя не было бы отбою от клиентов. Будешь ловить рыбку для мадам?
– Для вас – с огромным удовольствием.
Снова смотрится в зеркало.
– О, какая я красивая!
– Давай полезай в витрину. И старайся как следует! Мы с тобой сегодня сорвем куш.
Я наполовину отодвигаю занавеску.
– Я вас не разочарую. Только мне немного страшно.
Он устраивается в витрине, и – черт возьми! – любители подобной клубнички слетаются к борделю. Я наблюдаю, что будет дальше. Он зовет меня в панике:
– Мадам, а что мне делать?
– Первым делом – презерватив. Тебе заплатили?
– Да.
Спрашиваю у клиента:
– Сколько?
– Двадцать.
– Этого недостаточно. Можете добавить? Мы займемся этим втроем. Я помогу ей, она еще девственница. Впервые вышла на панель.
Клиент готов к приключениям.
– Ну, тогда я доплачу. Такое не каждый день происходит. А музыка у вас есть? Можем потанцевать.
Мы покачиваемся в такт музыке и смеемся, как ненормальные. Эд великолепно исполняет свою роль. Клиент дико возбужден. Внезапно он говорит:
– Теперь мне хочется пошалить с девственницей.
Девственница согласна. Они ласкают друг друга, все больше распаляясь, а я сижу в кресле и поглядываю, как они резвятся. Вот так. Одним выстрелом двух зайцев. Клиенты заняты друг другом, а мне ничего не нужно делать.
Они кончают одновременно.
Очень довольный, мужчина говорит нам на прощание:
– Просто супер! До встречи.
Эд все еще лежит в кровати в красном платье, парик сбился набок, на губах – довольная улыбка.
Девственница рассталась с девственностью.
Как Ханс стал Ханни
Луиза, 1986
Ханни работала в борделе «Лошадиная голова», он находился чуть дальше по Коестраат. Когда-то она звалась Хансом, но потом превратилась в статную блондинку. Мы с сестрой виделись с ней почти каждый день и часто болтали о том о сем. Ханни же, в свою очередь, часто заходила к нам. В общем, мы отлично ладили.
В один прекрасный день Ханни нам говорит:
– Я вам покажу, что получилось после операции. Уже можно.
– Ты не обязана, – ответили мы с сестрой.
– Да, но я хочу.
– А, ну тогда пошли закроемся в номере.
Сказано – сделано. Ханни легла на кровать и продемонстрировала свое новое приобретение. Выглядело все отлично.
– Ух ты, «киска» у тебя что надо.
– Можешь гордиться.
– Этот хирург – он гений!
– Супер, вот это работа. Мои поздравления!
Ханни, очень довольная, надела трусики. Она сообщила, что теперь занятие проституцией больше не представляет для нее проблемы и что у нее есть все бумаги, официально подтверждающие, что она – женщина. Мы распили бутылочку вина за достижения Ханни.
– Ну, девочки, мне пора к себе.
И Ханни со своей новой «киской» отправилась на панель.
Спустя некоторое время Ханни обзавелась дружком-марокканцем. Через год они уехали на его родину, где Ханни познакомилась с семьей Юсуфа и ее прекрасно приняли. Они поженились там, вернулись сюда и жили душа в душу. Ханни по-прежнему была проституткой в «Лошадиной голове». Надо сказать, она и впрямь работала как лошадь!
Конский член
Луиза, 1987
Привет, Коестраат. Денек обещает быть суматошным. В течение часа должен прийти бухгалтер, чтобы заполнить налоговые декларации на сдачу номеров. Тинеке возится на кухне.
– Лу, я все приготовлю к обеду. С нами будут есть и другие девушки. Ты не помоешь тротуар перед дверью?
Я открываю кран и щедро окатываю из шланга тротуар. Тут ко мне подходит старый клиент:
– Мария, ты сегодня допоздна?
– Да.
– Тогда я загляну вечером.
Я продолжаю поливать, а из-за угла Ахтербургвал появляется Моник со своей собачкой Региной.
– Эй, Лу, как дела?
– Отлично, а у тебя?
– Да так себе.
– Вот так новости. Что ж так невесело? Выше нос, Моник. Может, пообедаешь с нами?
– Неплохая мысль.
– Тогда до скорого. И удачи с клиентами.
Моник жила на третьем этаже дома на углу Коестраат и Кловениерсбургвал. У нас там тоже было небольшое здание, где наша семья и друзья устроили типично голландскую харчевню. Она называлась «Де Тве Стиртейс» («Два Тельца»), так что нам было где перекусить.
Мы решили купить это старое здание потому, что государство, разные организации и некоторые религиозные фанатики считали, что они вполне обойдутся без проституток. Но и местные уголовные авторитеты ставили нам палки в колеса. Они нехорошо косились в сторону нашего маленького борделя. «Две бабы распоряжаются двумя заведениями! Непорядок». Но почему нет? Денежку-то как можем, так и зарабатываем.
Они выживали нас всеми доступными способами. Это превосходило все разумные пределы. Грязные, подлые приемчики. Угрожали нам, даже проявляли жестокость. Запугивали наших девушек, бросали в них помидоры и яйца. Великие вояки квартального масштаба! Ну ладно, хватит о них.
Дверь наверху открылась, вышел Александр Пола.
– Привет, Лу. Забот полон рот?
– Так оно и есть. Помыть тротуар перед твоей дверью?
– Давай. Будет выглядеть как новенький. Передавай привет Тине.
– Непременно. Чао!
Народу на улице было немало. Я поджидала их, своих клиентов. Смотала шланг и стояла, наслаждаясь свежестью. И тут появился он. Жеребец. Так мы называли между собой Франса.
