— И ты попыталась ее убить? — спросил Звонимир.
— Ну а иначе-то как?
— С нами такое то и дело случается, — сказала Мирна. — По какой-то странной причине, стоит одной из нас связаться с парнем, другая тут же старается с ним трахнуться. И тогда та, первая, пытается ее прикончить.
— А вы что, тоже близняшки? — поинтересовался Бранимир.
— Мы? — удивилась Мирта.
— Да мы даже не сестры, — заявила Мирна. — Вместе учились в медицинском техникуме, вместе записались на курсы скалолазания ну и так далее… Подружились, стали вместе бродить по горам. А это, ну, мытье окон, этим мы занимаемся по выходным, за деньги. — Она показала на стеклянный бизнес-центр: — Настоящий кайф — это встать под тридцатиметровой вертикальной каменной стеной и добраться до верха.
— Чистейший адреналин! — добавила Мирта.
— У нас в деревне есть одна высокая скала. Сто метров, — похвастался Бранимир.
— Ух ты! Сто метров!
— Ну ладно, может, и не сто, но если и ниже, то совсем не намного. А подъем туда только по вертикали.
— До верха можно добраться и окольной тропой, но с одной стороны эта скала совершенно ровная, — пояснил Звонимир.
— А где это?
Звоне осторожно взглянул на брата: можно ли доверить столь важную информацию незнакомкам? Бране на миг задумался и незаметно кивнул брату.
— Змеиное ущелье, — сказал Звоне.
— Первый раз слышу, — призналась Мирта. — Надо бы туда забраться, если все так, как ты говоришь.
— Тебе не найти это место.
— Мне не найти? — усмехнулась Мирта. — Ладно, дорогуша…
— Заблудишься в горах, — предостерег ее Бранимир.
— Мы обе еще ни разу не заблудились, — сказала Мирна гордо.
— Но к нам действительно не так-то легко пробраться.
— На что спорим, что я найду это… Как ты сказал? — протягивая руку, подзадорила его Мирта.
— Змеиное ущелье.
— Змеиное ущелье, — повторила Мирта. — Давай так: спорим на пиццу, что я его найду?
Бранимир несколько мгновений колебался, потом осторожно дал руку, а Мирна разбила.
— Ты проиграешь, — тут же самоуверенно заявила Мирта Бранимиру.
— …И потому-то отсюда, с этого места, мы призываем господ из Банских дворов прекратить наконец оскорблять достоинство людей, которые не раздумывая шли защищать свою страну, и обвинять во всяком случившемся преступлении в первую очередь хорватских защитников-ветеранов… — донес откуда-то ветер плохо слышный металлический голос из громкоговорителя, и Звонимир тут же навострил уши.
— Тут рядом, перед полицией, какой-то митинг протеста, — сказала Мирна, заметив, что он прислушивается. — Арестовали ветерана войны, который, как считают, вчера участвовал в том теракте в кафедральном соборе, и теперь инвалиды войны и бывшие добровольцы протестуют против его ареста.
Близнецы задумчиво переглянулись.
— Эх, люди, как бы мне хотелось быть членом какой-нибудь террористической группы, — вздохнула Мирна.
— У-у-у-у-у! — страстно добавила Мирта. — Это же просто с ума сойти.
— И мне было бы совершенно плевать, — продолжала Мирна, — какие у них цели, исламисты ли они или сепаратисты, марксисты, палестинцы, евреи…
— Только бы была заваруха, — согласилась Мирта.
— Адские машины, — со страстью прошептала Мирна.
— Нервно-паралитические газы, — похотливо пропела Мирта.
— Противотанковые ракетные установки.
— Пулеметы.
— Автоматы.
— Пистолеты.
— Похищения.
— Диверсии.
— Покушения… Знаешь, малышка, — вдруг спохватилась Мирна, — если ты хочешь быть с моим парнем, нет проблем. Я и так собиралась с ним расстаться.
— По правде говоря, он мне не кажется таким уж интересным, — сказала Мирта. Заметила, какой он глупый?
— Тупой как пробка, — подтвердила Мирна.
— …А мы вас спрашиваем, где, господа, были вы, когда наша страна истекала кровью, когда наши… — разгневанно кричал в мегафон кто-то возле полиции.
— Девочки, слушайте, нам пора идти, — сказал Бране скалолазкам.
— Дела у нас тут, — добавил Звоне.
— А не хотите пойти чего-нибудь выпить? — удивилась Мирта. — Дайте нам хоть так вас отблагодарить.
— Да это неважно, как-нибудь в другой раз.
Близнецы попрощались с девицами и направились в сторону полиции, но не отошли и на двадцать метров, как Мирна крикнула:
— Звонимир!
Звонимир повернулся.
— Не ты, тот, другой, как же его зовут-то… Бранимир! — исправилась она. — Бранимир, ты покупаешь мне пиццу!
Бранимир неуверенно улыбнулся и помахал ей рукой. Девицы исчезли за углом.
— А что это такое — пицца? — озабоченно спросил Бране.
Перед полицейским участком собралось человек пятьдесят, в основном мужчин в спортивных костюмах бодрых цветов. Правда, некоторые были в черных пиджаках, держались ровно, важно и серьезно, скрестив руки в нижней части живота, как будто они участники живой цепи. Один из них сидел в инвалидной коляске, которую придерживала худощавая блондинка, две монахини, стоявшие рядом с хмурым лысым священником, держали зажженные свечи. Кое-где над толпой виднелись плакаты с призывами: «Защитим наши святыни!», «Командир, держись!», «Мы все — Миле Скрачич!» и «Миле Скрачич герой, а не преступник!». Некоторые транспаранты даже призывали к свержению демократически избранной хорватской власти, а кроме того, кое у кого в руках были бледные зернистые фотографии улыбающегося мужчины в лихо сдвинутой набок пилотке защитного цвета.
Увидев снимки, Бранимир и Звонимир тут же переглянулись, моментально узнав человека, которого Крешо крепко обнимал на военной фотографии, висевшей над холодильником у них на кухне в Змеином ущелье. Лицо его, в сущности, представляло собой увеличенный фрагмент именно той фотографии.
— Подумайте, господин президент! — кипятился перед дверью отделения полиции хилый человечек с прилизанными волосами и мегафоном в руке. — Подумайте, дамы и господа депутаты и министры! Хорошенько подумайте, прежде чем еще раз призвать под ружье взводного Миле Скрачича…
— Миле! Миле! Миле! — начали скандировать протестующие.
— Подумайте, кто останется защищать вас, если вы арестовываете своих лучших бойцов, будто они воры и убийцы, если вы их преследуете, будто они звери…
— Правильно!
— …Если вы распинаете их на кресте так же, как фарисеи распяли Иисуса Христа, Спасителя нашего…
— Ой, хорватская мать, не надо слезы проливать, — запел кто-то дрожащим голосом, возможно, для того, чтобы прервать оратора, который уж слишком заговорился.
— Ой, хорватская мать, не надо слезы проливать, — с готовностью подхватила толпа.
— Стоит лишь тебе позвать, все соколы готовы жизни за тебя отдать, — грянуло у дверей полиции, где как раз в этот момент остановился комби телевидения и из него тут же выскочили репортер с длинным желтым микрофоном и оператор с камерой на ремне. Увидев, что прибыли журналисты, оратор с мегафоном пригладил волосы, а люди в черных пиджаках слегка приподняли подбородки.
— Как и предупреждали вчера поздно вечером в своем заявлении члены объединений ветеранов, они собрались сегодня здесь, в Сплите, в девять часов утра перед отделением полиции, чтобы выразить протест в связи с задержанием Миле Скрачича, инвалида и многократно награжденного добровольца Отечественной войны, — начал телерепортер, стоя спиной к демонстрантам. — Напомним, что Скрачич был задержан с целью информационной беседы по поводу подозрения в причастности ко вчерашнему дерзкому нападению до сих пор неустановленного числа замаскированных мужчин во время венчания начальника полиции Горана Капулицы. Напавшие вооруженные лица похитили невесту Капулицы. Скрачич подозревается в том, что помогал им сбежать. Но как мы узнали из наших источников, близких к полицейским кругам, силы защиты правопорядка и закона не располагают ни одним достаточно убедительным доказательством вины сержанта. Такого же мнения и представители объединений ветеранов, которые заявляют, что мы в очередной раз столкнулись с предательской политикой принижения…
