– Эта история не сверкала, – Злат покачался на пятках. – Там сплошь уныние, смерть и тьма.
– Ты говоришь так, будто это что-то плохое. Но, если речь о старинном искусстве плетения сказок, – с важным видом заявила Серильда, – тьма необходима, чтобы сильнее радоваться свету.
Злат поморщился. Потом собрался с духом и потянулся к Серильде. Она напряглась, но он всего лишь осторожно забрал у нее катушку. И все же – не показалось ли ей, что его прикосновение длилось на секунду дольше, чем было нужно, и что он сглотнул, когда клал катушку обратно?
Злат негромко кашлянул.
– Король внимателен к деталям. Он сразу заметит, если одной будет недоставать.
– Конечно, – шепнула Серильда, еще чувствуя покалывание в кончиках пальцев. – Я и не собиралась ее брать. Я не воровка.
Злат хмыкнул.
– Ты говоришь так, будто это что-то плохое.
Не успела Серильда придумать ответ поязвительнее, как послышались шаги.
Оба замерли. А потом, к ее удивлению, Злат в один прыжок оказался с ней рядом и взял ее руки в свои.
– Серильда!
Она прерывисто вздохнула, не зная, что больше ее поразило: прикосновение или то, с какой страстью он произнес ее имя.
– Довольна ли ты тем, как я выполнил задание?
– Что?
– Ты должна ответить, чтобы завершить сделку. Магические соглашения этого требуют.
– Ой. К-конечно, – она украдкой глянула на медальон, ярко выделявшийся на потертой куртке Злата. Внутри – портрет девочки, которая оставалась все такой же таинственной, хоть и вдохновила Серильду на эту печальную сказку.
– Да, задание выполнено, – сказала она. – Жаловаться не на что.
Это была чистая правда, хоть ей и не хотелось расставаться с медальоном. Этот мальчишка подарил ей надежду снова увидеть синее небо. Пообещал ей нечто невозможное и сделал это.
Злат едва заметно улыбнулся, и дыхание Серильды сбилось – такой искренней и грустной была эта улыбка. И вдруг новая неожиданность! Злат крепко сжал ее руку. Серильда подумала, что он собирается ее поцеловать, и это стало бы самым странным событием этой удивительной ночи.
Но он не поцеловал ей руку.
Он сделал нечто более странное.
Прикрыв глаза, он прижал ее пальцы к своей щеке, и это было подобно самой нежной ласке.
– Спасибо, – пробормотал он.
– За что?
Злат хотел что-то сказать, но заколебался. Большим пальцем коснулся золотого кольца, подаренного ей моховицами. С интересом всмотрелся в печатку с буквой «Р». Внимательно разглядывая вензель, сдвинув брови.
В замке звякнул ключ.
Серильда отстранилась, повернулась к двери.
– Удачи, – шепнул Злат.
Она оглянулась и застыла.
Злат исчез. Она осталась одна.
Дверь со скрипом отворилась.
Серильда выпрямилась, пытаясь сдержать дрожь. В каморку вошел Ольховый Король. Его слуга, одноглазый призрак, остался в коридоре, держа факел в высоко поднятой руке.
В нескольких шагах от двери король остановился, и в этот момент свеча, от которой осталась лишь лужица воска на оловянном подсвечнике, наконец сдалась. Огонек с тихим шипением погас, выпустив облачко черного дыма.
Темнота короля не смущала. Его взгляд скользнул по пустому полу, на котором не осталось ни одной соломинки. Затем – к прялке и, наконец, к аккуратно сложенным катушкам со сверкающей золотой нитью.
Серильде удалось изобразить что-то вроде реверанса.
– Ваша Мрачность… Надеюсь, вы хорошо поохотились.
Не удостоив ее взглядом, король шагнул вперед и взял одну катушку.
– Свет! – приказал он.
Слуга, покосившись на Серильду, шагнул вперед. Выглядел он удивленным.
Но улыбался.
Король придирчиво разглядывал пряжу. Серильда не дышала и нервно терла пальцем кольцо на руке. Прошла целая вечность, но наконец пальцы Эрлкинга сжали катушку.
– Назови свое имя.
– Серильда, мой господин.
Он долго, очень долго смотрел на нее. Прошло несколько столетий, прежде чем он снова заговорил:
– Кажется, я должен извиниться перед вами, леди Серильда. Я в вас сомневался. Я был уверен, что вы посмели дурачить меня. Что вы обманули меня и лишили законной добычи. Однако, – он взглянул на катушку, которую держал в руке, – по-видимому, Хульда действительно вас благословил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Серильда вздернула подбородок.
– Надеюсь, вы довольны.
– Вполне, – кивнул король, хотя тон его оставался угрюмым. – Если не ошибаюсь, вы сказали, что благословение было даровано вам за заслуги вашей матушки-белошвейки.
Ой. Нагородив столько выдумок, трудно запомнить, что именно ты сочинила. Она попыталась вспомнить ту ночь и все, что она говорила королю, но мысли расплывались. Поэтому она пожала плечами:
– Так мне говорили. Но я не знала своей матери.
– Она умерла?
– Ушла, – ответила Серильда. – Бросила нас, едва отлучив меня от груди.
– Мать знала, что ее дитя благословлено богом, но не осталась, чтобы научить ее использовать этот дар?
– Не думаю, что она считала это благословением. В городе… Все его жители считают узор в моих глазах несчастливой отметиной. Они уверены, что я приношу неудачу, и я склонна думать, что вряд ли они ошибаются. Сегодня этот так называемый дар привел меня в темницу великого и ужасного Ольхового Короля.
Ей показалось, что Эрлкинг немного смягчился.
– Это правда, – хмыкнул он. – Однако суеверия смертных часто являются следствием их невежества. Их обвинения беспочвенны. Я бы не стал обращать на них внимания.
– Прошу меня простить, но королю Темных легко так говорить. Вам ведь не приходится тревожиться о затянувшейся зиме или неурожае. Порой суеверия – единственное, что боги дают нам в помощь, чтобы разобраться в том, как устроен этот мир. Суеверия… и еще истории.
– Ты думаешь, я поверю, что способность делать такое, – он поднял катушку с золотой нитью, – сулит несчастье?
Серильда смотрела на катушку. Она успела почти забыть, что Эрлкинг считал это ее благословением. И она задумалась о том, чем Злат считает свой талант – даром или проклятием?
– Насколько мне известно, – сказала она, – золото помогает справиться с бедами. Но порождает их не меньше.
Наступила тишина.
Серильда не решалась поднять глаза на Эрлкингом. Когда она все же это сделала, то увидела на его губах пугающую усмешку.
А потом – о ужас! – он рассмеялся.
У Серильды скрутило живот.
– Леди Серильда, – сказал король, и его голос прозвучал теплее. – Я видел немало смертных, но в тебе есть нечто необычное. И… занятное.
Эрлкинг подошел ближе, заслонив собой свет факела. Рука, не занятая катушкой, коснулась пряди волос, выбившейся из ее косы. Серильде нечасто приходилось разглядывать свое отражение, но, если она чем и гордилась, так это своими волосами, которые густыми волнами ниспадали до талии. Фриш сказал однажды, что цветом они точь-в-точь, как любимый выдержанный эль его отца – насыщенный, темно-коричневый. Только без белой пены наверху. Серильда тогда еще подумала, не обидеться ли ей, но потом решила, что это был комплимент.
Эрлкинг заправил непослушную прядь ей за ухо – его прикосновение было пугающе бережным.
Его пальцы коснулись ее щеки – прикосновение было легким, как паутина.
Серильда снова отвела взгляд. Странно, подумала она, два нежных прикосновения всего за несколько минут, – и такие разные. Ласка Злата показалась ей странной и неожиданной, но от нее щека вспыхнула теплом.
А все, что делал Эрлкинг, было точно рассчитанным. Он, кажется, уверен, что от его неземной красоты любое человеческое сердце начинает биться быстрее. Но, когда он коснулся ее, ей показалось, будто это прикосновение ядовитой змеи.
– Досадно, – тихо сказал он. – А ведь из тебя могла бы получиться красавица.
Серильде стало не по себе – не от обиды, а от того, что король стоял слишком близко. Отступив, он бросил катушку с пряжей призраку, и тот поймал ее.
– Отнеси все это в подвал.
– Слушаюсь, Ваша Мрачность. А что с девицей?
