животных, аренде, кристаллах, таро и обо всем прочем, но это может быстро спровоцировать конфликт, поскольку в подтексте имеется в виду нечто иное. На самом деле это разговор о соблазнении, конкуренции, секретах, власти, безопасности, приобщении, разъединении, сексе, слабости, силе или зависимости.
Женщинам трудно быть честными и прямыми, потому что на протяжении веков нас сжигали на кострах, преследовали, ссылали, отвергали, отлучали от церкви, бросали, стыдили, исключали из общества за наши мысли и чувства. И мы научились быть прямолинейными и откровенными, когда хитрим и скрываем что-то. Мы научились быть рискованными и свободными, когда не хотим рисковать и не чувствуем свободы. Беспомощными и сломленными, когда на самом деле не беспомощны и не сломлены. Обман укоренился в нас сильнее честности.
Мама всегда отлично ладила с женщинами, которые умело манипулировали, играя роль жертвы. Ее ближайшие подруги страдали различными болезнями, у них вечно тянулись какие-то суды, была низкая самооценка, проблемы с психоактивными веществами, работодатели строили им козни, а подчиненные и родственники воспринимали их жертвы как нечто само собой разумеющееся.
Женщины эти утверждали, что на самом деле сами сговорчивы и легко приспосабливаются ко всему, но это было не так. Не совсем так. Однако маме нравилось. Она всегда говорила: «О, такая-то никогда ни о чем не попросит, она очень милая, но было бы здорово, если бы вы сделали для нее то-то, то-то и еще вот это».
Все ее подружки были «прекрасными», «милыми», «трогательными». Только потому, что они такие: о, нет, ты первая; о, нет, я поменяю планы; о, нет, это тебе; о, нет, не беспокойся! Хотя на самом деле втайне надеялись, что она и пропустит их вперед, и сама изменит свои планы, и будет беспокоиться, и отдаст им все. А когда она не беспокоилась и не отдавала, они ее попросту ненавидели. С такой силой, что эта ненависть могла навредить. И вредила всем нам.
Мама стыдилась моей честности и прямоты. Никогда не считала их ни великолепными, ни милыми, ни трогательными. Наоборот — только сбивающими всех с толку и вводящими в ступор. Она откидывалась в своем кресле и, прихлебывая мартини с водкой, хвалила меня за «амбиции» и «целеустремленность». Но я не была ни амбициозной, ни целеустремленной. Просто знала, чего хочу, и не боялась просить об этом.
Хотя, конечно же, всегда понимала, что нужно сказать или сделать для того, чтобы умело манипулировать кем-то и получать именно то, что мне нужно, причем безо всякой просьбы. Это же как шестое чувство.
Однажды мне пришлось порвать с парнем только потому, что я поняла: он со мной, когда я требовательна и супербдительна по отношению к нему. В принципе, наши не слишком радужные отношения можно было бы продолжать неизвестно сколько времени, если бы я была страшно одинока и совершенно бы отчаялась. Ведь это у него работало с целой кучей других женщин. Его бывшая подружка постоянно названивала ему и заваливалась к нему домой без предупреждения. Он же ездил по заграницам с пожилой дамой, которая сама оплачивала эти путешествия, и нет, она ничего не знала ни обо мне, ни о его бывшей, причем не была его подругой в прямом смысле этого слова, потому что его подруга каждый день приезжала к нему на работу с термосом, полным свежеприготовленного тыквенного супа. А он вообще отказался брать на себя какую бы то ни было ответственность за свою собственную жизнь. Ведь, к его счастью, за него это сделали другие.
30
Ой-ой! Кремовая женщина только что коснулась руки парня в камуфляже, и ударная волна прокатилась по комнате. Он совершенно не способен стоять на своем. И не привык быть в центре внимания. Он боится и жаждет этого. А она все замечает и точно знает, что время от времени должна говорить ему «нет» и ругать его, чтобы у него создалось впечатление, будто «погоня» началась ради его эго.
Она продолжает закатывать глаза, провоцировать его, не соглашаться со сказанным, пожимая плечами и отмахиваясь, недоверчиво приподнимая брови, типа: «Что? Ты серьезно, чувак?»
Она критикует его и время от времени заставляет чувствовать себя ничтожеством, чтобы он утвердился в мысли о том, что должен упорно трудиться ради ее одобрения. Она же, в свою очередь, получает извращенное удовольствие от его сомнений в собственных способностях и мужестве, дающее ей ложное чувство уверенности в том, что она настоящая женщина.
И, нет, конечно, она не побежит сейчас домой, чтобы с разобраться в чувствах, поплакать и поразмышлять о своем стиле общения и его последствиях. Скорее всего, как раз плач и размышления являются для нее проблемой. Ведь это означает признать свои ошибки, а она не может позволить себе испытывать подобные чувства и совершать ошибки, потому что такое поведение препятствует достижению того, что, как кажется, ей необходимо.
Представляю, как давно в последний раз по ее херувимским кремовым щечкам текли теплые слезы облегчения. Наверняка она в последний раз плакала напоказ для своего мужика. Черт бы ее побрал, дрянь такую! Смотри-ка! Смотри-ка, что она со мной сделала! Вот очередной мудила, которому, мать твою, нельзя доверять! Да нахрен тебя! Я тут будто с ума сошла. Кстати, ты виноват. Ну, смотри! Я расплакалась. Ну не блинский ли блин! Какой же я псих все-таки, а! Вот же хренотень!
Язык его тела становится несколько сдержанней. Он скрещивает руки на груди, расставляет ноги, чтобы занять более устойчивое положение, меньше смотрит ей в глаза, чтобы вернуть себе территорию, которую уже почти целиком захватили.
Время от времени он улыбается такой самоуничижительной и отчаянной улыбкой, что я тоже чувствую себя немного оскорбленной. Он уже практически рухнул под тяжестью ее внимания.
Остальные борются вместе с ним. Людей вообще привлекает то, что им во вред. Быть влюбленным, одержимым, страдать от ревности, мучиться, соперничать и жаждать чего-то, страшно желать обладания, умирать и убивать ради любви считается романтичным, чувственным и свободным. Фу!
Ад находится на земле. Мы сами создаем его. Это не какое-то отдаленное место, куда нас отправляют, когда жизнь подходит к концу, в качестве наказания за все деяния. Наши деяния и есть это наказание. Все, что заставляет нас чувствовать себя дерьмово, происходит из дерьма и неизбежно ведет к умножению дерьма, и есть этот ад. Точно так же, как все, что придает хоть какой-то смысл и значимость, исходит из значимости и неизбежно ведет к умножению смысла, есть рай.
Однако когда я отказалась принимать участие в психологической и эмоциональной
