свое тело, повесить его на крючок и глотнуть побольше воздуха, потому что каждое поглаживание, шепот, просьба, тычок, похлопывание, улыбка, сжатие, работа языком, поцелуи и вздохи ощущаются как борьба за территорию.
Я ужасно давно не занималась любовью по-настоящему с кем-то еще, кроме себя, и теперь беспокоюсь, что близость и нежность постепенно превращаются в недостижимые идеалы, а не накапливают пережитый опыт. Ведь выживание на этой планете больше похоже на сопротивление насилию и эксплуатации, чем на развитие полноправных отношений с самим собой и с другими.
Мы давно потеряли понимание, как выглядит, ощущается и звучит истинное согласие, а все потому, что нас переполняют идеи и сведения о том, что нельзя соглашаться на получение чего-либо сразу. А все наши видения и фантазии о жизни, сексуальном опыте, карьере и теле настолько глубоко пустили корни в образах и посланиях миру, что с самого начала мы отказываем им в существовании. Однако они не просто появились, но и стали влиять на окружающих людей, ближних и дальних, и мы не можем остановиться и потратить время на то, чтобы подумать, кто мы такие, куда идем или чего хотим, или как сказать «нет» тому, чего не хотим.
Общество ждет, что мы отвлечемся или отключимся. А изучение внутреннего мира или того, который мы создаем с тем, кого, как говорится, любим, — это не совсем то, что годится в качестве строчки в резюме, или фотографии, или чего-то, что произведет впечатление на друзей или будет полезным для выхода на следующий уровень. Мы не можем воткнуть это в себя, как пирсинг, натянуть вместе с джинсами или обсосать за завтраком, обедом и ужином, точно сплетню, чтобы убедиться, что наконец-то избавлены от побоища.
Одна подруга сказала мне, что я недостаточно «сучка», недостаточно «сплетница» — и это ее напрягает, даже «раздражает». Она была моделью, причем очень хорошенькой и богатой, и у нее совсем не было времени на этот мой личный недостаток. Он-то и омрачал наши прекрасные отношения. И, чтобы как-то поддержать ее, я начала резать себя и предлагать ей порции своих проблем, трудностей и недостатков — и это стало привлекать ее внимание, развлекать ее так, будто она взломала мой секретный код. Она, блин, получала удовольствие от этого! Потому что простое уважение к многомерной чудесной природе того, кем мы являемся, немного неэкономично и совершенно неэффективно. То есть, я хочу сказать, сложно подвести всему этому дерьму хоть какой-то итог, когда у тебя есть только сорок пять минут обеденного перерыва. Всегда быстрее, проще и дешевле просто ненавидеть друг друга, планету и себя самих.
— Чудесно выглядишь!
— О, спасибо.
— А мы не знакомы?
— Вряд ли.
— Ты знакома с Санни?
— Кажется, нет.
— А с Эм?
— Нет.
— С Эммой Ка?
— Нет.
— Странно. О, я поняла! Ты похожа на мою сводную сестру! Эй, смотрите, правда же она похожа на мою сводную сестру?
— Ха-ха! Правда! Еще как!
— И чем же?
— Она одевается во всякие шмотки из девяностых.
— Ясно.
— Ты знаешь тут кого-то?
— Почти никого.
— Ты очень красивая.
— Неужели?
— Правда. А у тебя есть парень? Или девушка?
— Нет.
— Моя партнерша видела тебя раньше и сказала, что ты настоящая красотка. Мы, это, любим оценивать людей. Так что у тебя высокие баллы, детка!
— Спасибо, согласна с вами.
— Тебе нравится жакет? Моя девушка никак не может наглядеться на него, и мой друг-фотограф тоже не может наглядеться. Эта прозрачная штука всех с ума сводит.
— Представляю.
— Ну так и что?
— Ну да, мне тоже нравится.
— И мне. Слушай, а давай сфоткаемся? Эй, лузер, иди сюда!
— Мне что-то не хочется.
— А что так? Грустишь?
— Ага.
— Почему? Или почему бы нет?
— Просто… такой момент.
— У всех такой момент.
— Не хочу, чтобы его кто-то поймал, схватил и пригвоздил. Типа того.
— Ни фига себе! Ну, хорошо.
— Звали?
— Нет, уже не звали. Ложная тревога. Эта малышка хочет ловить момент со мной прямо сейчас, а не фоткаться.
— О!
— Угу.
— Ну, я пошел?
— Давай, иди.
— Это твоя девушка?
— Больше похожа на моего многострадального мужа.
— И давно вы вместе?
— Третий год уже. На самом деле она моя невеста. Когда приняли закон, я попросила ее руки. В апреле будет свадьба.
— Ой, как это мило!
— Это ты милая.
— Хм.
— А у тебя были девушки?
— Ну, как бы так…
— В смысле не было?
— Не было.
— Я хочу пи́сать.
— Давай.
— Может, еще увидимся? На танцполе.
— Может.
— Веселого Рождества, красотка!
Она поцеловала меня в щеку и, подозреваю, с удовольствием поцеловала бы в губы, если бы я была чуть более открыта для этого, но нет.
Выглядела она потрясающе: блестящие глаза, большая, как я люблю, грудь. И этот прозрачный жакет… Он создавал такую атмосферу, что единственный путь к освобождению заключался в том, чтобы бежать подальше. А кроме того, я начала чувствовать свою ответственность за ее союз с невестой. Так что целоваться с ней было бы очень неправильно.
У меня есть теория, что быть в удивительных отношениях с кем-то очень страшно, потому что больше некуда идти. В этом удивлении застреваешь. Именно поэтому мы фантазируем о других людях, драматизируем их, притягиваем к себе тупиц, от которых в какой-то момент хочется бежать сверкая пятками, и привлекаем к себе тех, кто хочет так же стремительно убежать от нас, постоянно мечтаем уйти и этим превращаем удивительного человека, с которым сложились удивительные отношения, в кусок дерьма, который и послужит оправданием тому, чтобы убежать от него, ведь нам страшно.
Потому что, как только мы возьмем на себя обязательство просыпаться, глядя каждое утро на одного и того же человека, делиться с ним своей жизнью, быть честным, мы рискуем потерять все и терять каждый день. Ставки тут гораздо более высокие, чем если бы мы встречались с целой кучей людей, или несколькими людьми одновременно, или вообще ни с кем не встречались.
Находясь же в близких отношениях с кем-то одним, мы не должны переключаться на других или на что-то соответствующее сиюминутному желанию, своему представлению о себе или степени близости, с которой мы в состоянии справиться, если бы на месте одного было сразу несколько партнеров.
Всякий раз, когда мне приходилось разрываться между несколькими партнерами, я ничему не могла научиться, кроме одного — как обесценивать себя. Моя энергия перетекала в каждого из них. И я должна была написать каждому, организовать с ним отношения, встретиться с другим, чтобы поговорить с ним об этом же, обдумать слова из письма одного и связать их со словами другого, которые
