б не подумал, что окажусь на месте героя зарубежного фильма, которого все преследуют, а ему негде спрятаться. Последнее кино, которое я смотрел в своем военном городке перед переездом в Ленинград, было как раз таким. Закончилось оно плохо, героя, которого играл какой-то французский актер, застрелили.
– Ладно, с мужиками тоже отпадает. Значит, остается ждать темноты. Так?
– Я все-таки не понимаю почему…
– Ты спряталась из-за убийства Никиты Добрынина, правильно? Так вот здесь сейчас те, кто его убил. Их не меньше пяти человек, так что, боюсь, я с ними не справлюсь. Понятно?
– Пять человек?
– Да, а что?
Инга как-то странно посмотрела на Кушнера. Перехватив ее взгляд, я повернулся к нему. Он был бледен, как мел. Такой цвет лица бывает не перед тем, как падают в обморок, а когда долго не могут из него выйти.
– По-моему, ребята, вы знаете намного больше, чем я. И ты, Миша, далеко не все мне рассказал…
Я замолчал, прислушиваясь. Не ошибся: характерный звук «луазовского» мотора приближался. Это была первая машина, которая ездила к почте. Какие инструкции они получили, каких гадостей от них ждать?
Инга присела над своей сумкой, достала из одного наружного кармана коробок спичек, а из другого – сложенную вчетверо газету. Развернула ее, скрутила в жгут и зажгла.
– Ты чего? Они же увидят!
– Тут есть потайной ход. В детстве мы по нему лазали…
Я пошел вслед за Ингой вдоль стены. Газета чадила, но позволяла кое-что рассмотреть. Без нее я бы никогда не заметил, что в стене не просто подковообразное углубление, а уходящий круто вниз проход. Спускаться по нему не хотелось. Я вспомнил гнилую лестницу. Если и под землей все так же запущено, мы там и останемся.
Инга растоптала остатки сгоревшей газеты. Искры разлетелись по полу и долго не гасли. Привыкшие к огню глаза медленно адаптировались к полумраку. Запах гари забивал ноздри. Я шагнул вперед и на ощупь отыскал Ингу. Обнял за талию, крепко прижал. В фильмах меня всегда раздражало, когда в ответственный момент герой вместо того, чтобы драться, начинал целовать героиню. А теперь я сам так поступил. И только звук остановившейся совсем рядом машины заставил меня оторваться.
Через дырку в стене я увидел, что «луазик» стоит в двадцати метрах от церкви. Водитель приоткрыл дверцу и свесил из машины ногу в ботинке сорок шестого размера. Пассажир злобно сверкал очками, неотрывно глядя в нашу сторону. Чего они встали и не выходят? Догадались, что мы прячемся здесь? Может, у них есть какие-то рации для связи между машинами и они ждут подкрепления, чтобы обыскать церковь?
– Надо уходить, срочно, – прошептал я Инге и Кушнеру, дышавшим мне в затылок. – Мы точно не застрянем в этой кишке?
– Там в начале узко, а потом можно идти в полный рост.
– И куда мы выйдем?
– В лес.
– Пошли.
– А как же тетя Анна? Она завтра приедет, а я…
Я мысленно выругался. Вслух сказал:
– Ей ничего не угрожает. Им нужны мы, а не тетя. Завтра ты уже будешь дома. Тетя Анна позвонит тете Ингрид, и тетя Ингрид скажет, что все нормально… Что ты уехала в Юрмалу.
– Мне нужно переодеться. Отвернитесь и не подглядывайте.
Мы отвернулись. Инга зашуршала одеждой за нашими спинами. Не знаю, как Кушнер, а я исхитрился и подглядел. Мне понравилось…
Потайной ход действительно оказался узким только сначала. Постепенно он расширился настолько, что можно было подпрыгивать и махать руками. Вот только светлее от этого не стало, и мы шли черепашьим шагом, ощупывая выложенные какой-то плиткой сырые скользкие стены и шаркая ногами по твердому полу. Иногда я зажигал спички, но проку от этого было не много, они освещали только наши напряженные лица, а когда гасли, окружающая нас темнота казалась еще страшнее и гуще.
Мы все шли и шли. Если верить часам, мы шли уже пятьдесят пять минут. Сколько это получается в километрах? Средняя скорость движения пешехода – пять км в час. У нас скорость меньше, плюс остановки. Все равно мы прошагали достаточно, чтобы пересечь под землей поле и оказаться в лесу. Не могли же мы заблудиться! А если по пути были развилки, которых я не заметил?
Стояло мне об этом подумать, как проход начал сужаться и подниматься к поверхности. Инга сильнее сжала мою руку. Я поправил на плече ее сумку.
Подъем становился все круче, потолок давил на затылок. Я остановился и зажег спичку. Вовремя: впереди, на расстоянии вытянутой руки, была деревянная дверь.
– Просто толкай, – сказала Инга, и я просто толкнул.
Скрипнув петлями, дверь отворилась. Мы оказались в каком-то небольшом бункере с полукруглыми бетонными стенами.
– Говорят, его построили во время войны, – прошептала Инга, держась за мой локоть.
– Партизаны, наверное. Чтобы в церковь из леса ходить.
– Я не знаю… – Инга прижалась сильнее.
Я оглянулся на Кушнера, замыкавшего нашу маленькую колонну. Вид у него был такой, словно он продолжал находиться в обморочном состоянии. Хорошо, хоть не потерял пакет с моими вещами.
– Ждите здесь, – велел я и попытался выйти из бункера. Не получилось, дверь оказалась запертой снаружи.
– Какой там замок? – спросил я и тут же подумал, что это не имеет значения. Я не слесарь и не домушник, ни с каким замком без ключа мне не справиться. Даже если мне дадут чемодан с инструментами.
– Раньше не было никакого…
Я примерился и врезал по двери ногой. Еще и еще. Доски хрустнули, снаружи отвалилась какая-то железяка. Я усилил напор и, наконец, проведя удар с разворота, заставил дверь распахнуться. В глаза ударил солнечный свет. Шумели сосны, голубело небо.
– Ну, здравствуй, Финляндия! – перешагнул высокий бетонный порог.
Инга погорячилась, пообещав, что мы выйдем в лесу. Мы вышли на границе леса и поля. На самой границе, и деревья начинались вровень с бункером. Они не могли защитить меня от взглядов людей, стоявших у двух машин посреди поля. Один из них увидел меня и показал рукой. Сразу же обернулись четверо остальных.
Я ошибся, они не собирались обыскивать церковь. Они съехались, чтобы поговорить, и я появился перед ними, как клоун на освещенном прожекторами манеже.
Глава седьмая. Романтический вечер
1
Стоило так стараться, чтобы настолько бездарно попасться.
Нас разделяло метров четыреста. Они смотрели на меня, я на них. Мы замерли, как ковбои перед салуном. Нужно точно угадать момент, чтобы выхватить «кольт» из набедренной кобуры. Поторопишься или промедлишь – и противник выстрелит первым.
– Ну что там? – из бункера выбралась Инга.
Выбралась и замерла, глядя на черные фигурки посреди поля.
Началось!
Трое бросились к нам. Один метнулся к машине. Очкарик остался стоять, широко расставив тонкие ноги.
Споткнувшись о высокий порог, вслед за Ингой появился и Кушнер. В одной руке он держал мой пакет, в другой – спортивную сумку с вещами Инги.
Я понял, что единственное спасение – бежать в лес. Если преследователи – городские, не видавшие ничего серьезнее поляны для шашлыков и пляжа на Финском заливе, у нас есть шансы оставить их с носом. Все-таки я вырос в окружении дикой природы, так что в лесу направление не потеряю и ногу, прыгая через кочки, не подверну.
– За мной!
Я схватил Ингу за руку, а у Кушнера вырвал тяжелую сумку, и мы побежали. Через сотню шагов я оглянулся. По тому, как неуверенно наши преследователи передвигались по полю, я понял, что не ошибся в предположениях. Они
