Лежащий на полу инквизитор в мыслях не имел даже тени недоверия, а потому вновь мужественно протянул ладонь. Это прикосновение и вправду оказалось куда приятнее. Теперь кожу ласкали тёплые покалывающие огоньки, они оплетали кисть и предплечье причудливыми узорами, в которых виделись то снежинки, то водовороты, то совершенно непонятные построения. Жерар зачарованно созерцал это буйство цвета и едва не стонал от тактильного наслаждения. Единственное, что желало его естество, это быть полностью захваченным священным блаженством и навсегда стать пленником этого чуда.
Речь ангела органично сплелась с наслаждением от созерцания волшебного узора и охватившей инквизитора негой:
— Жерар! То, что ты сейчас ощущаешь, лишь бледная тень райских наслаждений, которые ждут тебя по выполнению воли Всевышнего. Без страха шагай за мной!
Впервые испытывая реальность божественного влияния, Жерар поднялся и без размышлений ступил в огненный круг.
Комната, камин и отчий дом тут же исчезли. Как и вся привычная реальность. Жерар оказался в непроглядной черноте бездны. Распахнутые на всю ширину глаза бессильно таращились в темноту, до слуха не доносилось ни единого звука, а тело плыло в бесконечности неощутимой пустоты. Но испугаться инквизитор не успел. Всё столь же восхитительный голос ангела успокоил мятущуюся душу:
— Жерар! Не бойся! Тьма, что тебя окружает — лишь дорога к чистилищу. Ты не умер, а значит она для тебя неосязаема. Потерпи! Скоро мы прибудем. Тогда ты будешь передан в руки других слуг престола божия. Они помогут тебе пройти дальнейшее очищение. Дух твой не отягощён бременем несмываемых грехов. А значит, по прошествии времени, ты можешь встать в один ряд со святыми воинами Господа! Будь же крепок в вере!
***
Ещё в детстве Жерар часто просыпался, не открывая глаз. Ему доставляло немало удовольствия строить из себя спящего ребёнка, а самому внимательно прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Эта странная привычка не раз пригождалась ему во взрослой жизни. Вот и теперь очнувшийся ото сна инквизитор лежал неподвижно, словно всё ещё находящийся в чертогах Морфея. Но в этот раз Жерару было не до выяснения происходящего. Он с ужасом осознал обыденность пробуждения, а значит всё произошедшее было не более чем сном.
Жерар готов был разрыдаться. Окунувшись в море отчаяния, инквизитор не хотел не только открывать глаза, но и вообще двигаться. В голове даже мелькнула мысль, что неплохо бы так лежать и лежать, терпеть жажду и голод. А потом мучительно умереть. Может тогда, реальный ангел снизойдёт до его мольбы и действительно направит в чистилище?
Мысли инквизитора становились всё чернее, пока он внезапно не обратил внимание на витающие вокруг него ароматы. Они были едва заметны, но Жерар готов был биться об заклад, что ничего подобного в жизни не нюхал. Более того, готов был дать голову на отсечение, что ни одна вещь в привычном ему мире так пахнуть попросту не может. Он внутренне напрягся и открыл глаза.
Радостный вскрик изумления огласил низкий свод волшебных чертогов. Никогда в жизни Жерар не видел столь идеально ровных и невероятно белых потолков. Над ним словно плыло чистейшее облачко, касаться которого мог себе позволить только Всевышний. Когда же инквизитор лишь слегка скосил глаза, то окончательно убедился, что находится в другом мире. Ибо все стены странного помещения сверкали мириадами огней. Нет, это было вовсе не мерцание крохотных звёзд, что рассыпаются по небосводу ясной летней ночью. Волшебные огоньки были всевозможных цветов: зелёные, красные, белые, голубые. Некоторые горели непрерывно, другие переливались, третьи моргали подобно совиным глазищам. Сами стены тоже были далеки от виденных инквизитором интерьеров. Местами гладкие, а по большей части завешанные неведомыми сундуками и шкатулками, от которых спускались извивами десятки белоснежных верёвок различной толщины.
Всё это было столь потрясающе непонятно, что Жерар надолго потерял дар речи. Осматривая помещение, инквизитор сразу же заметил странную конструкцию. Обвитая всевозможными шнурами и обвешанная бесчисленным количеством ящиков, больше всего она походила на волшебное древо. Эдакий широченный и в то же время низкорослый платан. Вот только листьев там не было и в помине. Несчастный терялся в догадках, но быстро утешил себя здравым выводом, что ничтожному человеческому разуму не понять чудес божественных свершений. Когда Жерар обнаружил, что в окружении кроны этого престраннейшего древа находится другой человек, то удержаться от возгласа был уже не в силах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Затаив дыхание, он смотрел на прекрасную деву, спящую под стеклянной маской. Кто она? Худоба и изящество черт явно говорили о высоком происхождении. “Да и откуда здесь быть грязной крестьянке? Хотя, что я несу?! Я же вижу не тело, а душу. На небесах все ж таки… Стоп! Меня ведь направили вовсе не в райскую обитель. Хм, но для чистилища тут явно слишком благостно…”
Раздосадованный инквизитор в сердцах хотел хлопнуть себя по лбу. Но неожиданно обнаружил полное отсутствие сил. С трудом двигавшаяся рука лишь вяло шлёпнулась на лицо. Жерар попытался подняться. Но куда там! Все члены тела оказались как будто закованы в незримые кандалы. “Это тяжесть моих греховных деяний и недостойных помыслов” — с горечью констатировал готовый расплакаться Жерар. Но тут его внимание привлекла слабосильная десница. Инквизитор с немалым удивлением воззрился на собственную ладонь, решительно не узнавая её. Облепленная странными лоскутами рука была тонкой, изящной, на ней совершенно отсутствовали отпечатки непростых жизненных коллизий. Жерар сперва решил, что в потустороннем мире все следы земных дел должны быть стёрты, но даже в нежном возрасте руки будущего слуги церкви выглядели иначе. На фамильную узловатость пальцев не было даже намёка.
В полном замешательстве Жерар ощупал лицо. Юная нежная кожа явно ещё не была знакома с бритвой. Подбородок был совершенно чужой, массивные скулы растворились под детским румянцем щёк.
— Значит, меня снабдили новым телом. Ну, что ж. Видимо, такова воля Господа.
Инквизитор даже не пытался разобраться в причинах таких метаморфоз. Он откинулся на мягчайшие подушки и приготовился вознести молитву. И тут странные перламутровые двери распахнулись, и к Жерару явился новый ангел. Сияния вокруг него не было, незаметно было и крыльев. Но что это именно ангел Жерар не сомневался ни секунды. Высшее существо являло собой столь прекрасный женский образ, что пытаться найти его среди смертных было бы самой глупой затеей, что мог вообразить себе инквизитор.
Она подошла к Жерару, и её дивные коралловые уста одарили несчастного такой сияющей улыбкой, что из груди инквизитора тут же вырвался стон. Это тут же отразилось озабоченностью на лице вошедшей. Она что-то сказала на незнакомом языке, а затем выбежала из помещения. А спустя пару минут вошёл ещё один представитель высших сил. Был ли он ангелом или кем-то ещё? Жерар мог только гадать. Вошедший старец был сед, двигался неторопливо, говорил совершенно непонятные слова, также был облачён в белоснежные ангельские одежды. Старец задумчиво что-то пробормотал Жерару, отвернулся к стене и начал производить странные манипуляции с каким-то сундуком…
***
Дальнейшее пребывание инквизитора в чистилище скорее походило на райское блаженство. Он только и делал, что валялся, наслаждаясь свалившейся на него слабостью, часами читал псалмы и в молчаливом восхищении созерцал профиль лежащей рядом девы. К нему то и дело заходили ангелы разных чинов и обликов. Они регулярно приносили странные предметы и совершали неподвластные разуму смертных манипуляции. Иногда Жерара кололи тончайшими иглами, периодически прикладывали блестящие пластины, ежедневно давали волшебные пилюли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Всё это Жерар воспринимал с великим воодушевлением. Он готов был терпеть слабость и немощь, и никакого дискомфорта ему это не доставляло. Наоборот! Жерара кормили столь изысканными блюдами, что он сомневался, подавали что-то подобное к столу Его Святейшества Папы? За ним ухаживали как за малым дитём, что несказанно смущало почтенного инквизитора. Но в ещё большую неловкость его ввергало то, что никто ничего от него не требовал.
