Элита нации служит нации, а не человечеству. В конфликте одной нации с другими элита нации отстаивает национальные интересы. Поэтому элита нации может не восприниматься на так называемой международной арене. Но националистическую элиту это не беспокоит – она, как сказано, служит нации, и международное реноме её интересует далеко не в первую очередь.
Учёные говорят о большом количестве различных «национализмов». Некоторые различают сепаратистский национализм, стремящийся к выделению своего государства в субъект международного права, и реформаторский национализм, который с помощью реформ хочет сделать страну «национальнее». Был национализм ирредентистский – стремление собрать под одну крышу все части одного народа, разбросанные по разным странам; немецкий ирредентизм вылился в своё время в кровавые войны. Некоторые исследователи говорят о «государственном», «радикальном», «реакционном», «гражданском», «революционно-демократическом», «политическом», «либеральном», «органическом», «романтическом», «культурном» национализме и т. д. как об отдельных его формах.
Но, кажется, здесь мы переходим границу здравого смысла и поэтому ставим на перечне точку. Потому что, как это часто бывает в науке, в публикациях на одну и ту же тему, когда сказать ничего нового не получается, начинается так называемая «игра ума», статьи и диссертации пишутся не ради поисков истины, а ради них самих, эдакое l’art pour l’art, искусство для искусства, наука ради науки. Поэтому мы не будем заниматься теоретизированием.
Тот национализм, о котором мы говорим, является национализмом на основе этноса или на основе той политической нации, которая исторически сложилась из значительного количества этносов и считает себя неделимой, где межэтнические или расовые границы сглажены, неярки, неглубоки. В США, очевидно, такой (некоренной) стержневой нацией является WASP (White Anglo-Saxon Protestant, белый англосаксонский протестант), в которую входят англичане, шотландцы, немцы, скандинавы и другие. В России десятки мелких и крупных этносов (юкагиры, ительмены, орочи, тофалары, негидальцы, ненцы…) объединились вокруг стержневого русского народа. И так далее.
В моноэтнической нации этот вопрос решается ещё проще, но и гетерогенная, многоэтническая (политическая) нация органично объединяется в одно целое общим языком, общей религией, общими традициями, культурой, общей историей и исторической памятью, эмоциональной привязанностью к родной земле, к которым в случае моноэтнической нации добавляется ещё и общее происхождение, генетическое родство.
Национализм включает в себя несколько элементов.
Во-первых, национализм считает, что человечество законами природы поделено на фундаментальные единицы – автономные и самодостаточные нации, которые отличаются набором определённых объективных характеристик.
Во-вторых, нация имеет право сформировать своё государство. Нация имеет высшую власть над территорией, в пределах которой проживает достаточно однородное население.
В-третьих, нация является источником политической власти. Единственным легитимным типом правительства является национальное самоуправление. Каждый член нации имеет право непосредственно участвовать в политическом процессе.
В-четвёртых, национализм считает необходимыми общность языка и культуры для всего населения в пределах единой страны.
В-пятых, члены нации действуют не одинаково, а в унисон, вплетая свои усилия в устремления других.
Остановимся на этом тезисе несколько подробнее, ведь говорят, что национализм нивелирует человека, не даёт ему развиваться свободно, заставляет всех «думать одинаково».
«Думать одинаково» никому не надо, а если человека даже ЗАСТАВЛЯТЬ так думать, то это никому не удастся. В немецкой народной песне есть об этом мудрые слова: «Мысли свободны, можно ли угадать их?». Но определённая «синхронизация мыслей» среди националистов всё же существует. Потому что у националистов есть национальная идея, и они думают о том, как воплотить её в жизнь. То есть они, возможно, разными путями, кто как может, стремятся достичь общей цели. Но достижение одной цели командой единомышленников – абсолютно нормальная, естественная вещь. Как выиграть футбольный матч, если у команды не одна цель, а десять разных?
А поскольку интересы националиста совпадают с интересами нации, то между этими частными и общественными интересами нет разногласий, они гармонируют между собой – чего ещё лучшего может вожделеть общество?
Если высокая национальная идея является полезной для большинства народа, то она по определению будет полезной и меньшим этносам, которые живут вместе с этим народом и идентифицируют себя с нацией. Будет богатой доминантная, стержневая нация – не будут бедствовать и остальные.
В-шестых, люди объединяются в нацию добровольно, а не через навязывание им определённой культуры. Они чувствуют узы надклассовой солидарности. Социальная справедливость в национальном государстве достигается через понимание общей судьбы, национальной идентичности и благодаря взаимному доверию. Более того, связанное узами осознания национального единства, имея общую цель, национальное общество склонно помогать своим слабым членам – уже исходя из того, что они принадлежат к нации. Некоторые, в основном небольшие или долгое время преследуемые нации показывают блестящие примеры такой солидарности.
В-седьмых, нация является высшей ценностью. Преданность индивида национальному государству превалирует над индивидуальными или групповыми интересами. Укрепление национального государства является главным условием для всеобщей свободы и гармонии.
Вокруг вопроса о групповых интересах тоже идёт много споров. Часто национализм противопоставляют «либерализму», говоря, что последний считает «общечеловеческие ценности», в частности «права человека», выше национальных, а националисты выше общечеловеческого ставят национальное.
Противоречие человеческого и национального надуманное. Поскольку представитель любой нации является прежде всего человеком, то не понятно, почему армянин или ирландец должны быть против «общечеловеческих ценностей» (норм, принципов, законов, установок, заповедей, канонов…) или «прав человека», если эти «ценности» и «права» не политизированы и не используются как пугало для борьбы с противником не за общечеловеческие нормы, а за экономические и геополитические интересы. То же касается и «прав человека», потому что приоритеты национализма выстроены не по схеме «национальное выше человеческого», а как «человеческое выше национального», что не мешает им продолжить фразу: «а национальное выше специфических интересов отдельных групп внутри нации». Ведь понятно, что интересы нации, воля нации должны быть выше интересов политической партии, сексуального меньшинства или фанатов баскетбольного клуба.
Но националисты понимают «общечеловеческие ценности», в отличие от либералов10, не отвлечённо, а конкретно. Ведь людей среднеарифметических в природе не существует. Но представим себе их именно такими – без пола, без нации, без возраста, без убеждений, все на одно лицо. Какие же общечеловеческие ценности могут они исповедовать в своей безликости? Ценности изготовленных по одной колодке манекенов?
Человеческие ценности, очевидно, рождаются из человеческого разнообразия, то есть из неодинаковости. Либералы вроде бы ставят в центр всего человека, одновременно лишая его того, что собственно делает его человеком – самобытности.
Удивляет и агрессивность либералов относительно всего национального. Почему «поборники свободы» не находят в проповедуемых ими «общечеловеческих ценностях» такой ценности, как свободное выражение мнений? Ведь вряд ли может родиться плюрализм там, где не признаётся свобода убеждений каждого – какими бы неприемлемыми для других они ни были. Ведь, как говорила Роза Люксембург, «свобода – это всегда свобода для инакомыслящих».
Это происходит потому, что под лозунгом борьбы за «общечеловеческие ценности» (которые должны почему-то быть лучше национальных) на самом деле идёт борьба за денационализацию общества. Преуменьшая значение нации, либералы подрывают культурно-исторические корни каждого человека. Но нация – феномен не только культурно-исторический, но и этнический. А уничтожить этнические характеристики не в состоянии даже либерализм. Поэтому вряд ли «борцам с нацией» удастся когда-то добиться победы.
Возникает и вопрос симбиоза, общежития доминантного этноса (большей, ведущей нации) и рецессивного этноса (количественно меньшего народа) в одном географическом пространстве. Может быть только два разных отношения к доминантной нации людей, принадлежащих к ней не генетически, а только исторически и культурно, как лиц, испокон веков живущих на одной территории. Первое: я этнически не отношусь к нации, но это моя страна, я здесь вырос и выучился. Здесь похоронены мои предки. Они всю свою жизнь положили на алтарь этой нации. Я говорю на языке этой нации. Я уважаю законы и традиции этой нации. Возможно, у меня несколько другие религиозные взгляды, но я понимаю, что за них нельзя требовать политические дивиденды. В силу своего этнического происхождения я не считаю себя лучше других, но и мои соседи не считают меня хуже себя. Здесь живу я и моя семья, я работаю на благо этой нации, я отдаю все свои силы для благополучия и счастья этого народа. Поэтому я часть этой (этнодоминантной или политической) нации. Я принадлежу к ней не по крови, а по духу. Конечно, мой родной этнос мне тоже не чужд. Я знаю язык своего этноса, я уважаю его традиции. Я считаю его частью нации.
