— Или наоборот. Или кто-то третий решил столкнуть их лбами. Возможно, задействованы международные организации. Не буду вдаваться в детали, фантазировать — я и сам многого не знаю и, думаю, никто не знает всей правды. Но ясно следующее: работает группа мошенников-профессионалов, оформляя убийства с элементами мистики и «внеземного» почерка. Цель запугать, дестабилизировать обстановку, вызвать конфронтацию органов правопорядка и панику в международных отношениях… Теперь рассмотрим твой конкретный случай. Тебя к содействию привлек Вартанов и это настораживает больше всего. Ты — человек со стороны, никакими уставами, контрактами не связанный. К тому же — склонный, извини, к сочинительству, личной инициативе и разглашению самого «секретного». Уж можешь не сомневаться досье они на тебя собрали самое нелицеприятное. И вовлекли, что бы сыграть на слабостях.
— Севан… Не может быть! Он честный и за людей болеет. Ко мне приезжал, чай заваривал, мобильник дал.
— Ох-ох-ох, сейчас заплачу! Телефон подарил? К мнению твоему прислушивается? Доверчивый ты, Филя не по уму и не по образованию. Вывод-то простой: Очин с тобой не слишком контачить расположен — значит в твоих способностях не заинтересован. А Вартанов — все рядом оказывается и тебя как бы в самый эпицентр подталкивает. Ты поразмысли, сопоставь факты, детали…Тобой манипулируют, ясновидец. Вот что вырисовывается с печальной очевидностью.
— Что же теперь делать? Сказать, что я просек их гнусные намерения? Отказаться контачить? — растерялся Трошин.
— Конфликтовать ни в коем случае нельзя! Тем более — подавать вид, что ты догадываешься о нечистоплотных играх. Хитрее здесь надо вести линию, тоньше… Сошлись на сотрясение мозга от ушиба. Скажи, что ничем помочь больше не в силах. И простись со слезой умиления: мол, рад бы в рай, да грехи не пускают. А я тебе поездочку по журналистской линии устрою. Подальше от этой земли.
— Женька то же самое советовал… Постой, но ведь Тамара! Я видел, клянусь видел собственными глазами! Очки, правда, свалились… Они вообще плохо держатся. Я в дужках дырки прожег и шнурок ботиночный закрепил. Четвертый год ношу. — Филя скорчил плаксивую мину, демонстрируя, как падают на грудь подстрахованные шнурком очки. — Вот видишь, удобно!
— И очень стильно, — поджал губы начальник, не отступая от намеченной им темы. — Ситуация, откровенно говоря, не смешная. Ты вдумайся, Моцарт. А если этот Лиловый, Тамара и Севан — одна труппа, разыгравшая представление? Мастера черного юмора. Это ж они «Весной в Освенциме» зачитываются? Не спроста ведь! Воронин — грандиозный талантище и этой своей недюжинной тушей к чернухе как танк прет, присосался к гнили и других на мокрое дело подталкивает. Духовное, так сказать, родство творца и потребителя. Угостили тебя шутники кофе с таблеткой какой-то, вот и пошли глюки.
— Не угощала они… Я трезвый был…
— Сейчас техника воздействия на психику достигла высокого уровня. Можно и на расстоянии внушить все, что угодно. Не забывай — идет большая игра и работают профессионалы. Им надо было, что бы ты поверил в страшную гибель девушки и рассказал это кому-то. Мне, например. Может, Очину. Или в милицию побежал… Или к журналистам. Когда сюда шел, хвоста не было?
— Не знаю… я не следил.
— А телефон, что Севан подарил, с тобой?
— Вот, — Теофил выложил на стол трубку. — Я ещё не пользовался.
— Ты его оставь здесь. Пусть спецы глянут, чем эта штуковина начинена…Такое у меня мнение, Теофил Андреевич. На следующей недели звякни, посидим где-нибудь на нейтральной территории, литературный процесс обсудим. А сейчас, извини, совещание. Функционер же я хренов — лицо подневольное.
— Сытое и гладкое, — Филя потрепал щеку начальника. — Симпатичная в общем-то личность. Хоть и «принимающая решения».
— А сочинения твои волнуют плоть и дух! — Коля подмигнул. Аппетитная у тебя мышка.
— Это бурундук. Создан не для глаз широкой общественности. Подробности при дружеской встрече, — Филя тоже мигнул, но сразу двумя глазами и так бурно, что очки сорвались и повисли на шнурке. В обезоруженных близоруких глазах метались растерянность и страх.
В закрывшуюся за Трошиным дверь явилась Ксюша.
— Вызывали? — особый интимный тон задел шефа за живое. Уже больше месяца, как сложилась у него с секретаршей закономерная внебрачная связь и определился график совместных «работ». Особое удобство в этом смысле представлял бытовой блок, соединенный с кабинетом — ванная, гардероб. Все необходимое, что бы после утомительного рабочего дня, не заезжая домой, принять в бодром состоянии делегацию, выехать свеженьким на банкет или представительную встречу.
В ванной, оформленной на приличном европейском уровне, имелась душевая кабина, умывальный стол и унитаз — все германское, чистенькое, удобное.
Оксана аккуратно сняла пиджак, повесила на латунную вешалку и, вильнув бедрами, сбросила юбку. Синяя шотландка соскользнула на мраморный кафель к уверенным ступням в лаковых лодочках.
— Вот и правильно вы решили с Трошиным. Он ведь сам говорит — его сочинения не для публикации. У вас что, без него дел мало? Между прочим, государственного масштаба. Жертвы терракта ждут проявления участия, три дела в прокуратуре, акции культурного фонда, убийство журналиста — на все надо отреагировать.
— Ой, не надо… не напоминай… в такой момент, — плотный начальственный животик прижался к девичьему впалому.
— Спинку потереть? — прильнула Оксана тонким сильным телом к объемистому торсу мужчины, успевшего скинуть лишние предметы одежды. Руки шефа отстранили её и требовательно опустили на унитаз. Глаза девушки вопросительно округлились.
— Сиди, сиди, мышка… — с трудом перевел дух мгновенно возбудившийся шеф.
— Это от стихов… Такой эмоциональный накал, — понимающе закатила глаза Оксана.
Лицо Николая исказила гримаса неудержимого вожделения, застонав он вцепился в волосы девушки и стиснул её голову.
18
Севан Вартанов, для официального общения — господин Вартанов Семен Осипович, прибыл с деловым визитом на один из частных островов в Карибском архипелаге. Вылетел господин Вартанов из вьюжной Москвы, имея в чемоданах полный гардероб для представительских встреч, прогулок на яхте в чрезвычайно придирчивом обществе, хотя его визит был рассчитан не более, чем на тридцать часов.
Катер рассекал ослепительно синюю гладь следи островков, песчаных бухточек, окруженных хороводами длинноногих кокосовых пальм. Прохладная водяная пыль садилась на бронзовую кожу, осыпала бежевую сорочку сафари, черный циферблат узких часов, схватывающих волосатое запястье на манер наручника. Длинные ресницы почти сомкнулись над прищуренными глазами, а сквозь них просвечивала зоркая лазурь — глаза у смуглого брюнета были сногсшибательного василькового колера. Все джинсовое и линяло-голубое чрезвычайно шло Сене, как и южная синь небес, эмалевая гладь горных озер и прочих благоприятных явлений природы. Однако сейчас ему пришлось ограничиться сдержанно-бежевыми тонами и официальным стилем, соответствующим серьезной встрече на высшем уровне.
В конце прошедшего года Вартанов уже посетил один из двадцати четырех островов архипелага и стал членом сообщества весьма специфического состава. В тайную коалицию под названием «Противостояние» вошли полномочные делегаты верхушки наркомафии, всемирной лиги гомосексуалистов, ведущие сотрудники Институтов аномальных явлений Европы и Америки и представители крупнейших разведывательных управлений мира. Атмосферу нельзя было назвать дружественной, но и уничтожать друг друга эти люди здесь не собирались. Опасность заставила сплотиться непримиримых врагов. А неопределенность зловещей опасности — окружить деятельность сложившегося союза завесой строжайшей секретности.
Женщину на причале Севан заметил издали и потому, как радостно ухнуло его сердце, понял, что не ошибся — Микки Роуз махала ему рукой, придерживая другой взлохмаченную ветром копну смоляных кудрей. Научный сотрудник Института Биологии из Брюсселя Мишель-Терезия-Эуджения Роуз была плодом расового плюрализма людей с азиатской, негритянской, европейской кровью. Получилась обольстительная, чрезвычайно грациозная бельгийка с кожей цвета «кофе со сливками», с живыми блестящими агатовыми глазами, миниатюрным плоским носиком и губами, которые можно было сравнить только с лепестками экзотического цветка и лучше на арабском языке. В процессе первого собрания общества «Противостояния» они подружились — агент спецорганизации из России и ученая-микробиолог Объединенной Европы. Близость интересов, сходство характеров и взаимное физическое притяжение могли бы превратить три дня на вилле «Кирос», принадлежащий неведомому «графу-монтекристо», в дивный роман, если бы паре не мешала необычайно острая проблематика высокого собрания и далеко не лирически настроенный коллектив «коллег». Все же им удалось ухватить пару часов на пустынном, украшенном драгоценным вкраплением крошечных ракушек пляже и дойти до той черты, когда следует немедля в пламенном угаре назначать встречу где-нибудь в Париже или Амстердаме и посвятить океан времени вспыхнувшей страсти. Они провели три дождливых сереньких осенних дня в отеле города Брюгге, планируя развернуть знамя нешуточной любви в недалеком будущем. Помешали трагические события, завладевшие временем и помыслами Севана. В Нью-Йорке была убита Лоран Дженкинс, а дальше пошло ещё хуже. В редких деловых телефонных разговорах с далекой подругой Севан даже перестал использовать интимные интонации, Мишель не заговаривала о новом свидании. Случилось то, что случается так часто — встреча, подаренная судьбой, оказалась всего лишь приятным эпизодом, а немыслимая прежде разлука — вполне переносимой. Девушка с ароматной кожей осталась в его предутренних, далеко не безгрешных снах.
