Группа «Животная логика» напоминала Энн группу «Флитвуд Мак и 10000 маньяков»: их вещи всегда отлично начинались, но где-то в середине песни вы теряли к ней всякий интерес.
Кассета кончилась прямо возле дома Энн, и она соврала Бобби, сказав ему, что ей понравилась эта группа. Бобби вынул кассету из магнитофона, положил ее в коробочку и протянул Энн.
— О нет, я не могу…
— Перестаньте. Хотите, я помогу вам донести вещи?
У Энн с собой была сумка, полная видеокассет с записями старых телешоу, наобум набранных в архиве. Она хотела хорошенько их изучить у себя дома, разобраться в этих шоу, которые давали так мало зрителям, но за которые так много получали ведущие.
Энн хотела бы, чтобы Бобби нес не ее вещи, а ее саму, чтобы он взял ее на руки, как это делали мужчины в 50-е годы, открыл бы ногой дверь и отнес в квартиру, где бросил бы на кровать, сорвал с себя куртку и белую футболку, расстегнул бы свои джинсы (на самом деле на нем костюм с галстуком, но ведь это была только ее фантазия), задрал юбку, раздвинул ей ноги, как это делали мужчины в 50-е годы… Это было бы неплохо для разнообразия. На ночной работе она страшно уставала, у нее совсем не находилось времени для друзей, для секса…
Но Бобби был хороший мальчик, он не воспользовался ситуацией. Он взял сумку, чемодан Энн и ее ключи. Открыл дверь в подъезде и держал ее, пока Энн не вошла. Сам нашел почтовый ящик Энн и держал крышку, пока она вынимала содержимое. В то время, когда она бросала всякий бумажный хлам в мусорную корзину, Бобби пошел туда, куда она указала. Он прошел по коридору, свернул за угол и оказался возле ее квартиры.
Из всей корреспонденции только письмо от ее брата да каталог «Твид» представляли для нее какой-то интерес.
Бобби поставил сумку у двери и вставил ключ в верхний замок. Он повернул ключ, и тотчас раздался взрыв. Двери разнесло на части, а Бобби раскидало на куски по всему коридору.
Глава 11
Копам, убитым при исполнении служебных обязанностей, полагались роскошные похороны. Это было что-то вроде компенсации им от начальства. Вы получали пулю в лоб или вообще превращались в кровавое месиво, как это случилось с верным другом Каллена, Нейлом Циммерманом, и за это департамент полиции хоронил вас с оркестром и прощальным салютом.
Хоронили обычно в районе Квинс или на острове. Иногда — в Винчестере или Рокланде, Бруклине или Бронксе. (В таких случаях никогда не хоронили на Манхэттене, потому что копы там не живут. Любой коп скажет вам, что хранители зоопарка не живут в зоопарке.) Во время похорон всегда где-нибудь поблизости были не высокие дома и ряды полицейских с черными лентами на бляхах. Над ними — чистое небо. Репортеры, сочиняющие свои первые статьи о похоронах полицейских, смотрели на эти стройные ряды и делали заметки в блокнотах о том, что они «волнуются, как волны в синем море». Те же из журналистов, которые побывали уже на многих похоронах, интересовались, где может быть ближайший бар и открыт ли он, надеясь, что и на этот раз они отпишут что-нибудь подходящее о рядах полицейских в синем, похожих на морские волны. Среди местных полицейских присутствовали, как правило, полицейские из других городов, других штатов и, случалось, из других стран. Полицейское братство скорбело по убитым.
Обычно во время таких похорон было довольно холодно или шел дождь, или было очень жарко. Поминки чаще всего проходили в кафе рядом с магазином сладостей, в витринах которого выставлены модели кораблей и самолетов, сборкой которых уже никто не занимался последние тридцать лет. Седовласая женщина с серым лицом, жена владельца магазина, возле которого происходили поминки, или его мать, или бабушка, одетая в серый свитер, обычно выглядывала из окна над магазином — сквозь стекло, если погода стояла холодная, или положив на подоконник серые локти и высунув голову наружу, если было тепло. Поблизости бродил обычно какой-нибудь придурок, кричал грудной ребенок, дети время от времени непроизвольно икали, и на них сурово шипели взрослые.
Кладбище обычно было большим, как штат Канзас, со множеством каменных надгробий. Над ним часто пролетали самолеты. Поблизости извивалась шоссейная дорога. Обувь хоронящих обычно была в грязи. Священник привычно напрягал голос, чтобы его было слышно за воем ветра, и всегда его слова не бывали услышаны, если только он не был раввином, но даже если он был раввином, все равно ему не удавалось перекричать вой ветра. Вдовы обычно вздрагивали, когда раздавались залпы прощальных салютов. Их мертвые мужья были простыми полицейскими, а не инспекторами. Инспектора в большинстве случаев умирали в своих кроватях. Но полицейских убивали при исполнении служебных обязанностей, и им устраивали инспекторские похороны в качестве компенсации.
Что касается полицейских вдов, то на них стоит обратить более пристальное внимание. Траур был неотъемлемой частью их натуры. Они были обречены на утраты. Панихида была их гимном. Посмотрите на Аниту Тодд, по паспорту все еще миссис Лютер Тодд, но разведенную с мужем уже два с половиной года назад и начавшую новую жизнь, свою собственную. С Лютером ее связывала только привычка и необходимые формальности — налоги, страховка, акции и долги. Посмотрите на Аниту Тодд — это идеальная вдова погибшего копа. Видите, как она вздрогнула, когда прозвучал залп салюта. Взгляните, как развевается ее вуаль на ветру Обратите внимание, как вздрагивают ее плечи, как дрожат колени. Вглядитесь, как обнимают ее вдовы других погибших копов, одетые в черное. Посмотрите, как они лишают ее индивидуальности, затягивают в паутину своего уныния…
— Боже, Конни.
Спасаясь от ветра за тонким деревом, растущим на кладбищенском холме в Бруклине (было ли это в Бруклине? Да, именно там), чуть ли не по колено в снегу, Каллен отчаянно мерз и вдруг, к своему удивлению, увидел стоящую среди вдов свою собственную жену, Конни Каррера, которая когда-то говорила о том, что раз в год люди должны приходить на работу голыми. Он отошел от своего укрытия, где спасался от ветра, и стал спускаться вниз по холму. К тому времени, когда он оказался рядом с могилой, Аниту Тодд уже унесли в один из вдовьих автомобилей. Каллен коснулся локтем Конни, она отшатнулась. В ее глазах был страх, как будто он был самой Смертью.
— Привет. Извини.
— Я тебя видела, когда ты спускался с холма, — Конни стояла к нему вполоборота, смотрела вдаль и говорила сквозь зубы, как информатор, сообщающий сведения полицейскому на улице, не понимающий при этом, что вид у него весьма подозрительный. — Ты хромал.
— Спускаться всегда труднее, чем подниматься. Так говорит мой массажист.
Она бросила на него взгляд, который он интерпретировал следующим образом: «Ты имеешь в виду ее массажиста. Я не могла затащить тебя к врачу, но с тех пор как ты живешь с ней, ты то и дело ходишь по массажистам и на иглоукалывание. Туда-сюда».
— Мы давно не виделись, — сказала она.
Сто сорок шесть дней. (Но кто считал дни?).
— Дженни Свейл хоронили сегодня утром. (На почти таком же кладбище. В Нассау или Саффолке. Там так же дул сильный ветер, лежал снег, такие же лимузины стояли за деревьями. Там тоже было много синего цвета. Но Джо Данте там не было. Почему же не пришла Джо Данте? Ведь она говорила: «Завтра. Пожалуйста».) — Ты не была на ее похоронах, не так ли?
Конни отрицательно покачала головой.
— Я знаю Аниту по группе поддержки, — она опять окинула его быстрым взглядом. В группу поддержки входили разведенные жены полицейских и некоторые из покинутых возлюбленных. Она так посмотрела на него, потому что он вышел из подобной группы, созданной для полицейских-мужчин.
Каллен и сам мог постоять за себя без всяких там дурацких групп. Бога ради, он же не кричит на свою жену, не интересуется, с кем она там живет все эти последние одиннадцать лет, так почему же она никак не хочет успокоиться?
— Я не знал, что ты все еще посещаешь эту группу.
— Я несколько лет туда не ходила, но пошла опять после того, как тебя ранили… Энн приходила несколько раз. Я думаю, ты знаешь об этом.
Это означало — она уверена в том, что он не знает. Почему же она еще сделала паузу перед тем как выдать эту информацию? По-видимому, между ними действительно шла война. Женщины были на одной стороне, мужчины — на другой. Между ними ничейная земля. Воздушные налеты, артиллерийские обстрелы, шпионы, раненые, и все такое.
— Собрания по-прежнему проходят в церкви в Эллихерсте? Тебе туда далеко добираться, кружным путем.
Теперь она посмотрела ему прямо в глаза. Наконец-то она чувствовала себя уверенно.
— До Мэдисона не так уж и далеко. Тебе просто кажется, что это неблизко.
Мэдисон был расположен в двадцати милях от Гудзона, в районе Вочанг, и Конни вместе со своим мужем, Дагом, и детьми, Джеймсом и Тенни, перебрались туда в прошлом году, после того как были украдены автомобили Конни и Дага. И после того, как Дага ограбили в метро, приставив к горлу дуло пистолета. А Тенни угрожали ножом на улице возле школы. А на Джеймса и на других хоккеистов, когда они играли в Центральном парке, напали бандиты — избили игроков и тренера, забрали клюшки, шайбы, перчатки, свитера, щитки и скрылись.
