— Понял, — после секундной паузы ответил военный со шрамом.
— Знаете, без меня мой друг был бы совершенно беспомощным, — обращаясь к Ковбойской Шляпе, лирически произнес усатый. — Можете себе представить, какой это подарок — дать человеку цель в жизни? Хотя, я думаю, у вас с этим не было проблем. Уверен, у вас-то была какая-то цель. Я точно вас видел — среди тех, кто во время войны был на другой стороне.
— Оставьте ребенка в покое! — крикнул один из сидевших возле бара.
— Вам что-то в глаз попало? — спросил усатый. — Не беспокойтесь, сейчас вспомню, как вас зовут. Видите ли, я точно знаю, что вы сделали что-то не то. Вы явно из числа смутьянов. И не надо врать — мне просто интересно, и все.
— Прекратите! — вмешалась я.
Я уже стояла прямо перед ними и безуспешно пыталась разглядеть лицо того, кто лежал на полу. Военные подняли на меня глаза и тут же вновь их опустили.
— Вам следует уйти, — посоветовал тип со шрамом.
Эрик как раз достиг середины помещения.
— Глянь-ка еще разок, — приказал своему спутнику усатый. — Не стоит отвлекаться на все эти сопли. Перестаньте реветь! Посмотри как следует. Ты должен вспомнить.
Ковбой попытался подняться, но ботинок военного со шрамом вновь отбросил его на пол. В ответ послышалось цветистое ругательство.
— О, вы оказываете мне честь! — сказал усатый. — Только вот, прошу меня простить, для меня вы чуток грязноваты. А вот для моего коллеги, наверно, в самый раз. У него-то очень скверный характер. По правде говоря, иногда я едва могу его сдержать.
Сидевший сзади старик внезапно замолчал.
— Я бы сейчас ушел, — прошептал мне на ухо Эрик. — Думаю, эти типы готовят какую-то гадость.
— Кажется, моему коллеге лень с тобой возиться, — продолжал усач. — Вероятно, эти пьяницы действуют ему на нервы.
Ковбой снова выругался.
— Лола, пойдем! — сказал Эрик.
— Если не уйдете, мы вам организуем весьма приятный вечер, — ухмыльнулся усатый.
Игнорируя его слова, я встала между ними и фигурой на полу.
И увидела ее прекрасное лицо.
Высокие скулы, подбородок, похожий на гладкую морскую раковину. Черно-зеленые глаза, которые я не видела с тринадцатилетнего возраста. Вокруг рта и глаз появились незнакомые морщинки. Лицо было мокрым и бледным, я поняла, что она плакала. Но голос оставался все таким же ровным.
— О Боже! — сказала Иоланда.
Опустившись на корточки, я поднесла палец к губам.
— Привет, Лола! — протянула она и тут же прошептала: — Нельзя, чтобы они услышали мое имя!
Подняв на ноги, я обняла ее и уткнулась лицом в ее плечо.
— Уйдем отсюда, — сказала я. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Уйди — от — меня! — проворчала она.
Слева от меня вдруг раздался голос Эрика — он разговаривал с военными.
— Нет-нет, не надо этого делать! — увещевал он. — Я вовсе не склонен скандалить, тем более с представителями армии.
Повернувшись, я, словно в замедленной съемке, с пугающей отчетливостью увидела военного со шрамом. Зеленая форма прекрасно сидела на его плотной фигуре, на плечах красовались неизвестно что означавшие белые и голубые нашивки. Стоя на разъезжавшихся ногах, он взмахнул рукой, целясь в Иоланду; глаза его слезились, шрам побагровел. Иоланда оттолкнула меня, но с места не сдвинулась. Эрик, однако, сделал шаг в сторону и втиснулся между ними; военный нанес мощный удар, так что тело его изогнулось под каким-то странным углом. Кулак человека со шрамом врезался в скулу Эрика, голова профессора дернулась, и он упал на пол.
Я поняла, что кричу, и кричу очень громко.
Военный с усами отступил назад, второй же навис над Эриком и надо мной, поскольку я прикрыла его сверху. Лежа, я чувствовала исходящее от него тепло; нахмурившись, Эрик сосредоточенно смотрел на меня, словно решал какую-то сложную математическую проблему и никак не мог ее решить. Я подняла глаза. Вид у военного был просто ужасный. Из глаз катились настоящие слезы, лицо дергалось.
— У меня это всегда неплохо получалось! — крикнул он мне. — Я здесь самый крутой. Бегите, пока не поздно!
— Отвяжитесь от нас!
Я изо всех сил вцепилась ему в руку и ударила. Затем схватила его за ногу, военный покачнулся, упал на бедро, повалив один из стульев, и тяжело рухнул на пол. Тогда он сосредоточил свое внимание уже на мне, и я с запоздалым потрясением осознала, что он ударил своим ботинком по моей правой ноге.
— Не трогай ее! — откуда-то издалека послышался голос Иоланды.
— Я здесь самый крутой! — прохрипел военный со шрамом.
Теперь уже все посетители бара вскочили на ноги и вопили изо всех сил.
— Ладно, ладно! — сказал военный с усами. — Мой мальчик не сдержался, только и всего. Он просто слишком много выпил.
Второй военный замер на месте.
— Так откуда она? — спросил старший.
— Не могу вспомнить, — ответил второй.
— Вижу, что не можешь.
Но тут возмущенные возгласы посетителей стали слишком громкими, чтобы не обращать на них внимания.
— Пожалуй, здесь становится жарко. — С этими словами усатый быстро пошел к выходу.
Второй военный посмотрел на Иоланду налитыми кровью глазами и, потерев лицо, встал на ноги, после чего, слегка покачиваясь, двинулся следом.
Иоланда в отчаянии дернула себя за волосы и, бормоча ругательства, вернулась на свое место. Я помогла Эрику подняться и тоже усадила его за стол. Под глазом у профессора быстро набухала кровоточащая шишка.
— С вами все в порядке?
— Не совсем, — ответил он.
— Боже, Эрик!
— Не надо на меня так смотреть. Я чувствую себя прекрасно.
— А с тобой все в порядке? — спросила меня Иоланда.
Я ответила, что да; с ногой было не так плохо, как с нервами.
Иоланда взглянула на Эрика, рот ее скривился.
— Иногда они вот так себя ведут. Для них не важно, что подписаны мирные соглашения. Тридцать лет войны бесследно не проходят.
— Знаю, — сказал Эрик.
Некоторое время мы все молчали, избегая смотреть друг другу в глаза. Стараясь восстановить дыхание, Иоланда продолжала пить свою кока-колу. Общая беседа в баре прекратилась, посетители глазели на нас, хотя и не пытались подойти поближе.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Потасовка привела Иоланду в некоторое замешательство. Лицо ее покраснело, она явно пыталась вновь овладеть собой.
— Что это за люди? — спросила я.
— Не знаю. — Она сжала банку так, что та смялась. — Раньше никогда их не встречала. Но тот, что с усами, наверное, видел меня вместе с отцом.
— Здоровяк неплохо дерется, — заметил Эрик.
