— Я к вашим услугам. — Виконт предложил ей руку. — Извините нас, пожалуйста, — добавил он и увел Селину, оставив Дафни Деклэр в совершенном изумлении.
— Благодарю, — мягко сказала Селина.
— Это доставляет мне лишь удовольствие, — ответил он. — Может быть, выйдем на террасу? Чтобы не толкаться. Здесь не слышишь самого себя.
Селина с готовностью согласилась.
— Ваша неиспорченность чудесна, моя дорогая. Я восхищен сверх всякой меры.
Тут их путь пересек мужчина со странной походкой.
— Я восхищен сверх всякой меры, — передразнил он виконта. — Неиспорченность Селины действительно чудесна, не так ли, моя милая?
Сердце Селины готово было выскочить из груди, но она, вцепившись в рукав Роланда, спокойно сказала:
— Добрый вечер, мистер Летчуиз.
Мужчина ощерился, но в его пустых глазах не было света.
— Ладно, ладно. Между нами не должно быть формальностей. Ты знаешь: я для тебя — просто Персиваль, моя радость.
— Кто он такой? — спросил Роланд.
— Я хочу лимонаду, — сказала Селина в полном отчаянии: некоторые из стоявших поблизости гостей вовсе не скрывали, что внимательно прислушиваются.
Персиваль Летчуиз, схватив кисть Селины, лежавшую на руке виконта, оторвал ее своими тонкими цепкими пальцами и поклонился Роланду:
— Я буду рад сопроводить мисс Годвин к столу с прохладительными напитками. Она действительно очень робка и ничего не знает о свете… и о светских манерах. Извините ее за то, что она создала у вас впечатление, будто свободна одаривать своим вниманием любого, кто этого захочет.
Дама с роскошными перьями в прическе, приколотыми сверкающими гребнями, с явным интересом глазела на Селину, Роланда и Летчуиза. Девушке приходилось решать: позволить этому ненавистному ей человеку нагло тащить ее за руку или устроить скандал, который мама и папа ей никогда не простят.
Виконт смотрел вопросительно.
— Селина, имеет ли этот человек право так вести себя по отношению к вам?
— Я — Персиваль Летчуиз. — Наглец попытался в подражание виконту вопросительно наморщить лоб, но добился лишь того, что на его лохматой бесцветной шевелюре стала заметна краска для волос. — Я выступаю от имени моего отца, который не смог быть здесь сегодня вечером. Селина и я вскоре станем родственниками.
Сердце Селины грозило остановиться.
— Это не… Не подобает вам, мистер Летчуиз, делать такие заявления.
— Ну ладно, ладно, дражайшая крошка Селина. Сэр, как я уже сказал, она очаровательно робка и не хочет показывать, сколь взволнована открывшейся перед нею перспективой стать моей мачехой.
Глава одиннадцатая
— Ну что, пойдем? — Персиваль Летчуиз вздернул свой крючковатый нос и выдвинул скошенный назад подбородок. — Я думаю, не будем тратить время на лимонад, не так ли, милашка? А где ваша компаньонка? Я ее отправлю и сам провожу вас домой.
— Ни в коем случае! — Селина сделала вид, что споткнулась, и вырвала руку. — Только троньте меня еще раз, сэр, и я закричу, — решительно сказала она. — Уверяю вас, о моем крике ходят легенды.
Виконт Итбери продолжал стоять по другую сторону от Селины. Мрачные складки изрезали его гладкий лоб. Селина наклонила к нему голову и весело произнесла:
— Нашему лимонаду, кажется, не везет, Роланд. Пожалуй, надо попытаться еще раз пробиться к столам, накрытым для ужина.
Гости, стоявшие вокруг и надеявшиеся увидеть зарождение очередного скандального дельца, о каких затем судачат в свете, утратили интерес к происходящему. Но Персиваль Летчуиз был не из тех, от кого легко можно отвязаться.
— Должен ли я напомнить вам, Селина, что ваши родители едва ли порадуются, услышав о вашей грубости? Да и мой отец тоже.
С деланным недоумением, оглянувшись по сторонам, Селина звонко произнесла:
— О чьей похотливости идет речь, мистер Летчуиз?
— Я сказал… Я сказал, что ваши родители… — начал было Летчуиз, но сообразил, что снова воцарилась тишина, и поспешил закрыть рот.
Шепот перекатывался по салону, склонялись друг к другу головы с элегантными прическами. Какая-то дама пробилась вперед в поисках объяснений. Затем она возвратилась на прежнее место и, обратившись к своему соседу, сказала громким шепотом:
— Это он. Я думала, он не принимает приглашений.
— Совершенно очевидно — он принял это приглашение, — прозвучал грубоватый ответ. — Не понимаю, что с ним так носятся. В конце концов он же никто.
— У кого такие деньги, тот всегда привлекает внимание. Вы считаете, Фредерик, слухи правдивы? Насчет того дела?
Мужчина выпятил губы:
— По всей видимости. Я никогда не доверяю иностранцам.
— А он иностранец? Я имею в виду — на самом деле?
— Ясное дело. Не сыщешь англичанина, который барахтался бы в… Ну, Дотти, вы понимаете, что я имею в виду.
Дама захихикала.
— Прекрасно понимаю. И все же сколько семейств готовы посмотреть на все это сквозь пальцы, если он действительно так богат, как все говорят. Даже без титула он был бы отличным уловом для какой-нибудь невинной малютки…
Волнующий обмен мнениями был прерван новыми событиями. Гости, стоявшие вокруг миссис Арбутнотт, расступились, образовав коридор, и Селина увидела высокого мужчину с черными волнистыми волосами. Существовал только один мужчина, присутствие которого она могла почувствовать всем своим существом. Джеймс Иглтон, бросающаяся в глаза загадочная фигура в черном вечернем костюме, шел спокойным шагом, без малейших следов улыбки на лице. Он остановился перед хозяйкой дома.
— Миссис Арбутнотт?
Даже в блеске золотого лорнета, казалось, проявился живой интерес:
— Я Хедвига Арбутнотт. А вы отпрыск Иглтонов?
Селина прижала руку к груди. Ей казалось, будто тысячи птиц захлопали крыльями, ее бросило в дрожь.
— Джеймс Иглтон, мадам, — к вашим услугам.
Миссис Арбутнотт самодовольно усмехнулась и раскрыла позолоченный лакированный веер с изображением пурпуровых фазанов.
— Вы все-таки здесь, мистер Иглтон?
Развязный вопрос хозяйки дома вызвал вздох изумления. Но Джеймс как будто бы ничего не заметил. Он выбрал момент, чтобы обежать взглядом лица присутствующих. Глаза его остановились, как только он нашел того, кого искал.
Губы Селины раскрылись, рука непроизвольно прижалась к горлу.
Ослепительная белая рубашка Джеймса, бросавшаяся в глаза благодаря строгой простоте фасона, не скрывала все великолепие его широкой груди. Галстук был безупречен, как и жилет, не образовывавший ни единой морщинки на плоском животе. Его настойчивый взгляд задержался на лице Селины, потом опустился чуть ниже, потом еще ниже. Селина задохнулась.
Губы Джеймса раздвинулись в улыбке, и тут миссис Арбутнотт ударила его веером по плечу:
— Я задала вам вопрос, мистер Иглтон.
— О чем?
— Почему вы здесь?
— Потому что вы меня пригласили.
— И вы ответили отказом, сэр.
— Разве? — Все это время взгляд Джеймса не отрывался от глаз Селины. — Очень странно. Может быть, я и ответил отказом. Но потом я, наверное, нашел причину изменить свое решение.
Селина поняла: он говорил ей, что приехал сюда ради нее, ибо она упомянула о предстоящем сегодня вечером рауте. Джеймс слегка поклонился, и Селина опустила ресницы. Почему он способен заставить ее сердце бешено биться, а ноги подгибаться? Почему ему достаточно взглянуть на нее, чтобы вызвать тяжелое, жаркое томление… Ничего подобного прежде она не испытывала…
— Какая часть из того, что о вас говорят, мистер Иглтон, является правдой?
Отвечая, он повернулся к хозяйке дома.
— Что именно говорят обо мне, мадам?
— Что у вас… необычная челядь.
— На взгляд некоторых, это так.
— Но вы не разделяете их мнения?
— Я считаю себя счастливейшим человеком. — Он еще раз попытался поймать взгляд Селины. — Я имею дело только с теми, кто мне верно служит… и доставляет мне удовольствие — и в моем доме, и вне его.
Она, Селина, доставляет ему удовольствие?
Персиваль Летчуиз засопел так громко, что несколько голов повернулись к нему.
— Уверен, этот прохвост смотрит на вас, Селина, — пробормотал Персиваль с ноткой беспокойства. — Мы немедленно уезжаем.
— Я поеду, когда мне будет нужно, — сказала она. — И не с вами.
Шум разговоров и взрывы смеха возобновились. Лишь те, кто находился в непосредственной близости от Джеймса, продолжали что-то высматривать и перешептываться. Леди Дафни вновь подошла к виконту Итбери и принялась болтать вполголоса, пытаясь отвлечь его внимание от Селины.
Персиваль намеренно встал так, чтобы Селина не могла видеть Джеймса.
— У вас, кажется, жар, дорогая, — сказал он, уставившись пустыми глазами ей в грудь. Понизив голос, он добавил: — Советую тебе делать, как я велел, девочка. Мой отец не возрадуется, узнав, что ты не слишком-то любезна с его сыном.
