– Зачем же отдавать деньги, если они предназначались вашему сыну?
– Эти деньги Пит зарабатывал своим горбом. Или другими частями тела, – раздраженно отрезала она. – Я не хотела, чтобы непристойности Пита превращались в пищу для моего сына.
– Когда вы в последний раз разговаривали с Питом?
Фейс заерзала на стуле.
– Вчера утром. Он позвонил нам домой и сказал, что хотел бы поговорить с Сэмом.
– Какое впечатление он произвел на вас?
– Пит показался мне подавленным. Несчастным. Если бы вы пришли к такому же – полной неудаче, полному унижению, – вы бы тоже чувствовали себя подавленно. Пит видел жизнь, которую мы с Сэмом построили для себя, и, вероятно, сожалел о выборе, который сделал он. Если сравнить нашу жизнь с кондитерской, то Пита наверняка можно было бы назвать зевакой, который жадно глазеет на нее с улицы сквозь витринное стекло.
– Вы не знаете, обращался ли он за медицинской помощью к специалистам?
– Пит на кушетке у психолога? Никогда. Он был уверен, что все кушетки существуют исключительно для одной вещи, и только.
– Вам не нравилось то, как он зарабатывает, и то, как он ведет свою жизнь, но, тем не менее, вы не возражали, чтобы он виделся с сыном…
Фейс сложила ладони домиком. Ее руки, казалось, были выточены из слоновой кости.
– Правильно, не нравилось. Но у Сэма, как и у всех остальных Хабблов, на все есть собственное мнение. Мальчик захотел увидеть своего отца, когда тот вернулся, поэтому я и разрешила их ограниченные свидания. Это все равно было лучше, чем если бы Сэм встречался с Питом украдкой.
– Как бы вы могли охарактеризовать их отношения?
– В задницу такие отношения! – в ее голосе зазвучала настоящая злость. – Большую часть своего детства Сэм провел в размышлениях, что с ним что-то не так, раз собственный отец шарахается от него. Будто ребенок был каким-то дефектным товаром, а не человеком! Но когда Сэм все-таки узнал своего отца, то понял наконец, что Пит представляет из себя не намного больше, чем просто донор спермы.
– Вы сказали, что Пит был подавлен, когда звонил вам. Вы не могли бы уточнить, что именно вы имели в виду?
Фейс провела пальцем по складке брюк.
– Он спросил, может ли он поговорить с Сэмом. Я ответила, что Сэм уже ушел в школу. Пит настойчиво просил передать Сэму, что он звонил, и я согласилась. Мы попрощались и повесили трубки. Больше я с ним после этого не разговаривала.
– Знаете ли вы, как отреагировал Сэм на звонок отца?
– Я передала ему, но Сэм, похоже, не собирался перезванивать Питу.
– Я хотела бы уточнить, мэм. Сын не говорил вам – после того как все вы узнали, что Пит мертв, – встречался ли он со своим отцом в тот день или нет?
Фейс снова заерзала на стуле.
– Да, Сэм, вероятно, виделся с ним. Я точно не помню. Это был такой ужасный вечер…
– Насколько серьезный удар это нанесет по предвыборной кампании сенатора, если избирателям станет известно, что Пит был порнозвездой? – спросила Клаудия.
Фейс нервно сглотнула.
– Понятия не имею.
– Но вы ведь, после того как это выяснилось, наверняка должны были сделать расчет возможных разрушительных последствий.
– Люсинда последние шестнадцать лет была выдающимся сенатором. Она легко выиграет эти перевыборы. поскольку ее рейтинги среди претендентов остаются весьма высокими. Нет надобности думать о том, что о не получит поддержки избирателей.
– Это звучит как готовый предвыборный пресс-релиз, – сказала Клаудия и заметила, что Фейс напряглась. – Никто в вашем офисе не горит желанием разоблачить Пита, верно?
– Я не желаю выслушивать ваши беспочвенные разглагольствования на эту тему.
Клаудия подозревала, что, сеточки зрения Фейс и Люсинды, последствия такого скандала могут быть катастрофическими. Ядерный взрыв. Конец карьеры.
– Вы не знаете, был ли у него пистолет? – после паузы спросила Клаудия.
– Понятия не имею.
– Известно ли вам о каких-либо финансовых проблемах бывшего мужа?
– Нет.
– Возможно, Пит Хаббл занимался в последнее время наркотиками или еще чем-нибудь противозаконным?
Губы Фейс сжались, словно от резкого зловония в тесном помещении.
– Если бы я хоть на мгновение заподозрила, что он употребляет наркотики, я бы и на милю не подпустила его к Сэму.
– Что вам известно о его карьере? Продолжал ли он по-прежнему заниматься порнографией?
– Он говорил мне, что хочет оставить этот бизнес – Фейс вытерла губы. Клаудия решила, что для Фейс было бы политически правильно попытаться представить Пита как человека, собиравшегося стать на путь истинный. Плохой парень, вернувшийся домой к мамаше-сенатору и как раз накануне несчастной кончины открывший глаза на ошибочность своего жизненного пути. – Если в смерти Пита есть что-либо подозрительное, если это не было самоубийством тогда, я полагаю, вам нужно очень внимательно и скрупулезно присмотреться к его подружке – Велвет. Она я уверена, психически неуравновешенная особа.
– Что вы имеете в виду?
– О каком психическом равновесии может идти речь, если она спала с сотнями мужиков? – вопросом на вопрос ответила Фейс – Такая жизнь наверняка извратила ее душу и сердце.
– Вы знаете, что она сама занималась этим? Я думала, что Велвет была режиссером, а не актрисой.
– Как будто это что-то меняет. – Фейс снова щелкнула пальцами, отбрасывая таким образом мысль о каких-либо различиях этих профессий. – Вот вы, например, выбрали себе профессию, в которой преобладают мужчины. Так, детектив?
– Да.
– И я тоже. А дамочки вроде Велвет являются по отношению ко всем остальным женщинам предателями. Мы боремся и бьемся за то, чтобы нас считали равными, а она заманивает женщин, превращая их в сексуальные игрушки – накрашенных кукол, предназначенных исключительно для удовлетворения мужской похоти. – Фейс наклонилась поближе к Клаудии. – Эта женщина имела невероятно сильное влияние на Пита. Она не хотела, чтобы он возвращался в Техас, но, тем не менее, последовала за ним сюда. Пит, похоже, изо всех сил хотел уйти из того мира, но всегда появлялась она, и все его попытки сходили на нет. – Фейс откинулась на спинку стула. – Я думаю, что скорее всего, Пит застрелился сам. Но если экспертиза покажет обратное, то тогда, вероятно, его убила эта Велвет.
– Забавно. Она говорила то же самое о вас. По крайней мере, именно это она заявила судье Мозли.
Лицо Фейс напряглось, но уже через мгновение она улыбнулась.
– Спасибо, что сообщили мне об этом, детектив. Я привлеку эту сучку за клевету.
Клаудия подождала, не захочет ли Фейс поговорить опекунстве, и, помедлив, сказала:
– Кстати, о процессуальных действиях… Насколько я поняла, Пит рассматривал возможность побороться за опекунство над Сэмом.
Фейс быстро заморгала и натужно рассмеялась.
– Вы шутите, конечно. У него в суде по семейным делам даже ходатайство не приняли бы.
– Он никогда не говорил вам о своем желании установить опекунство над Сэмом?
– Нет. Никогда. Ни единого раза. Кто вам об этом сказал?
– Велвет.
– У вас довольно сомнительный источник информации.
Клаудия поспешила перевести разговор на другую тему и спросила:
– Вы знаете человека по имени Дэлоуч?
– Нет.
– Вам приходилось беседовать с Питом о его брате Кори?
Фейс удивленно заморгала.
– Кори? Господи, нет. Это было запретной темой.
– В разговоре с Питом? Или с сенатором?
– С Питом. Упоминание о брате он воспринимал слишком болезненно. Они были по-настоящему близки.
– Он не рассказывал вам о том. что снимает фильм о Кори?
– Нет. Он ничего об этом не говорил. Но вчера вечером мне сказал о фильме судья Мозли. Пит в разговоре с нами никогда не заводил речь о кино. Можете себе представить, как ужасно это было бы для сенатора – вновь бередить затянувшиеся старые раны. – Фейс подняла руки в шутливом жесте «сдаюсь». – Еще один яркий пример того, насколько необдуманно мог вести себя Пит.
– У Пита был ноутбук, который неожиданно исчез. Не знаете ли вы, где он может находиться? Кроме того, наверняка могли сохраниться копии его записей и черновики сценария…
– О Боже, мне об этом ничего не известно, – ответила Фейс. Клаудия заметила, что ее нижняя губа начала мелко дрожать. – Я думаю, может быть, там… на яхте…
– Вы когда-нибудь приходили к нему на яхту?
– Да, один раз, когда мы были там вместе с Сэмом. Я просто хотела убедиться, что Пит обеспечит нормальную обстановку для встреч с сыном. Этой шлюхи Велвет там не было. И это очень помогло делу.
– Если вы были на яхте, то мне требуется снять отпечатки ваших пальцев, – приторным голосом сказала Клаудия. – Мы должны идентифицировать всех, кто был на борту, и проверить, нет ли там еще чьих-либо не учтенных нами отпечатков.
– Вы, должно быть, шутите.
– Нисколько. Это не больно.
Клаудия сама сняла отпечатки Фейс прямо в своем кабинете – быстро и надежно. Во время всей процедуры та не проронила ни слова, а затем тщательно вытерла руки тряпкой, которую протянула ей Клаудия.
