Глава 14
Клаудия написала сжатый рапорт о ходе расследования и оставила его на пустом столе у Дэлфорда. Сделав себе чашку некрепкого кофе и не успев пригубить его, она услышала, как на столе у нее зазвенел вызов диспетчера. В приемной ее ждала посетительница, Фейс Хаббл.
– У меня такое впечатление, – прошептал диспетчер, – что эта женщина не любит ждать.
Приемная представляла собой маленькую комнатку. три на три метра, где, кроме стула, небольшого столика с кипой старых журналов и стенда с плакатами по безопасности и защите общественного порядка, больше ничего не было. Сидевшая на стуле дама вытащила нитку торчавшую в потрепанной обивке стула, и сосредоточенно щелкала по ней ногтем.
– Миссис Хаббл? Я Клаудия Салазар.
Фейс встала и протянула ей руку. После короткого рукопожатия они обе прошли в кабинет Клаудии.
Разговаривая с Фейс по телефону, Клаудия представляла ее совсем другой. Воображение рисовало образ, в котором воплотились черты и стиль делового столичного политика: женщина, поддерживающая форму в спортивном клубе; в прошлом активистка женского университетского объединения; короткие светлые волосы, строгий костюм из ворсистой ткани и манеры поведения, от которых сразу хочется вытянуться в струнку. Фейс Хаббл выглядела совершенно иначе: крупная, ростом около метра восьмидесяти, с пышной грудью и мощными бедрами. Бе чуть загорелое лицо обрамляли каштановые волосы, торопливо заплетенные на затылке во французскую косу. Красиво, но уложено слишком свободно. Черный итальянский костюм посетительницы был сшит по заказу и хорошо смотрелся с белой шелковой блузкой, но жакет помялся, а рукав был испачкан джемом. Клаудии легче было представить Фейс в неофициальной обстановке, например на высоком табурете у барной стойки, чем в качестве лица, руководящего избирательной кампанией сенатора.
– Присаживайтесь, миссис Хаббл.
– Спасибо, что согласились уделить мне минутку для нашей короткой встречи, дорогая. Я уверена, что у нас обеих время очень ограничено, поэтому начну без предисловий. На какой стадии находится расследование? – Фейс твердо смотрела своими красивыми карими глазами на Клаудию, словно сержант, который наблюдает за потеющим от волнения новобранцем на занятиях по строевой подготовке.
– На данный момент мы ждем результатов из ла6оратории. – Клаудии не нравилась сама мысль о том, что ей следует торопиться и давать этой женщине полный отчет, но она подозревала, что Дэлфорд и так обеспечит ее всей информацией. Так что особого смысла хитрить и увиливать от ответа не было.
– А когда эти лабораторные чинуши пришлют их?
– Завтра. Или послезавтра.
– А можно их как-то расшевелить? – спросила Фейс. – Ведь понятно, что родственники как можно скорее хотят знать, что же произошло на самом деле. – Голос ее был низким и хриплым, словно из-за сигарет и виски утратил свою силу.
– Науку нельзя подгонять. Некоторые анализы занимают вполне определенное время. – Клаудия выдержала паузу. – Я уверена, что и вы, и сенатор не хотели бы, чтобы результаты анализов были неточными.
– Дорогая моя, мне приходится иметь дело с безутешной матерью и сыном, у которого разбито сердце. Они просто нуждаются в прекращении кривотолков.
«Ты сама ни капли не горюешь?» – подумала Клаудия. Фейс Хаббл вела себя так, словно невзначай столкнулась с некоторыми неудобствами, а не с лишениями. А как бы она сама себя сейчас чувствовала, если бы умер Дэвид? Чувство потери было бы неизбежным. Дэвид не был плохим мужем, просто он оказался не парой именно для нее. Их совместную жизнь нельзя было назвать полностью несчастной, и Клаудия надеялась, что у нее хватило бы великодушия, чтобы скорбеть по поводу смерти бывшего супруга.
Фейс вытянула руку, заметила на рукаве пятно от джема и тихо выругалась. Нетерпеливо постукивая по сумочке ногтями, выкрашенными в клюквенно-красный цвет, она сказала:
– Кроме всего прочего, мне приходится иметь дело с газетной братией, которой в этой предвыборной кампании постоянно не хватает скандалов и жареных фактов и которая готова наброситься на случай с Питом, словно стая голодных собак. У них есть жесткие сроки, они обладают завидным воображением и поэтому обязательно будут что-то писать. Мне хотелось бы быть уверенной, что ваше ведомство не станет подкармливать прессу пикантными подробностями.
– Прессе мы не сообщали ничего, кроме основных фактов. Репортеры знают, что на яхте у пристани обнаружен мертвый мужчина и что полиция ведет расследование. Это все.
– Сегодня утром о смерти Пита сообщили все радиоканалы, детектив. Им известно его имя, а также то, что он сын Люсинды.
– Я уверена, что представители прессы, так или иначе, беседовали с людьми на пристани. А люди могли видеть, на какую именно яхту мы поднимались, и, я полагаю, должны были знать имя жившего там человека. Боюсь, что мы не можем заставить молчать эту публику. Или подружку Пита Велвет.
Фейс потерла лоб.
– Вы знаете, на что похожа ваша жизнь, когда она превращается в кормушку для бульварной прессы? Представьте, что вы купаетесь в ванной комнате со стеклянными стенами. – Она покачала головой. – Вам наверняка уже известно, как Пит зарабатывал себе на жизнь, Дэлфорд нам все рассказал. И я не могу позволить Аарону Кроуфорду воспользоваться этим и победить Люсинду на выборах. Он же не преминет дать такую оценку самоубийству Пита, которая бросит тень на материнские качества Люсинды.
«Он ведь был твоим мужем, отцом твоего ребенка. Ты хоть на секунду вспомнила о нем самом?» – с удивлением подумала Клаудия и сказала:
– Такая тактика может произвести обратный эффект. Избиратели могут усмотреть в этом грязную попытку извлечь выгоду из личной потери миссис Хаббл.
– Вы слишком высокого мнения об избирателях, – сухо заметила Фейс.
– Из нашего полицейского участка никакая конфиденциальная информация не просочится. Я позабочусь, чтобы все запросы, присылаемые прессой, направлялись мне или Дэлфорду.
– Сейчас я думаю о своем сыне. Не о политических последствиях для Люсинды, – сказала Фейс. – Сэм… Мальчик ничего не знает. Вы понимаете, о чем я говорю.
– Разумеется.
– И я бы хотела лично просматривать все официальные заявления по данному расследованию, которые будет делать ваш полицейский участок.
Лицо Клаудии стало жестким.
– Это не представляется мне возможным.
Фейс оперлась подбородком на руку и несколько смягчила тон:
– Позвольте, я поясню вам, дорогая. Я сказала «просматривать». Не утверждать, или редактировать, или тем более запрещать. Если вы должны будете опубликовать компрометирующую информацию о Пите, я бы просто хотела иметь возможность подготовить соответствующее заявление от имени сенатора. Согласитесь, что это разумный ход.
Клаудия внезапно почувствовала себя обезоруженной перед непреклонной уверенностью этой женщины.
– Мы постараемся не наносить ударов ниже пояса.
– Спасибо вам, детектив. Я действительно очень ценю ваше понимание. – Фейс поднялась, чтобы уйти.
– Но сначала мне нужно, чтобы вы ответили на несколько моих вопросов, – любезно произнесла Клаудия.
– Дэлфорд взял у всех нас показания. И вы, конечно, уже успели с ними ознакомиться.
– Было бы лучше, если бы я услышала это от вас лично. Прошу. – Клаудия жестом указала на стул. Фейс снова села, поставив на колени маленькую итальянскую сумочку. Она тоже была черной. Все внешние атрибуты вдовы, но без неловкости и слез скорби.
– Вы поддерживали с Питом Хабблом регулярную связь? – спросила Клаудия.
– Нет, пока он снова не вернулся в Порт-Лео. А до этого – может быть, пару раз в год. На день рождения Сэма, если он вспоминал об этом, и на Рождество. Я думаю, что на Рождество в его работе наступало затишье.
– Если у вас было так мало контактов, то вы, как мне кажется, не можете обоснованно судить о том, был ли ваш муж склонен к самоубийству или нет, – заметила Клаудия. Фейс уже дважды упомянула о самоубийстве, словно это был вопрос решенный.
Фейс неодобрительно нахмурилась.
– Я считаю, что люди, снимающиеся в порнокино, имеют серьезные проблемы с самооценкой. У вас другое мнение?
– Возможно. Он не оказывал ребенку финансовую поддержку? – спросила Клаудия и тут же услышала, как щелкнули ногти миссис Хаббл.
– Скажите, бога ради, какое это имеет отношение к делу?
– Я пытаюсь установить, был ли сын одной из причин его возвращения домой.
Главная причина – это доставить неприятности мне и его матери. В рейтинге недругов Пита мы с Люсиндой занимали почетные первые места. Когда Пит объявил о своем решении бросить меня и нашего несовершеннолетнего сына и уехать в Калифорнию ради сомнительной прихоти – сниматься в кино, – я знала, что у него ничего не выйдет. Мечты у него были заоблачные, а вот таланта или хотя бы самодисциплины, как у наркомана, не было. Когда выяснилось, что в конце концов Пит стал делать… фильмы для взрослых, я решила, что никогда не допущу, чтобы он причинил этим боль Сэму. Или Люсинде. – Она устало потерла глаза. – Следует отдать ему должное, что время от времени он все-таки присылал деньги для Сэма, но, правда, направлял их своей матери. Затем она должна была передавать их мне, а я в свою очередь отсылала их на благотворительность. Голодные дети Эфиопии, жертвы наводнения в Бангладеш. Вечно достойные адресаты для поддержки находятся слишком далеко от нас.
