– Даже несмотря на то, что он переспал с большим количеством женщин, чем ты или я за всю нашу жизнь? Или чем мы оба, вместе взятые?
– Да, он трахнул сотни баб. Но неужели ты думаешь, что он с ними спал? Нет, Уит. Никаких настоящих поцелуев, объятий, наслаждения от каждой женщины, благодаря ее неповторимому блеску в глазах, никакого ощущения ее кожи и упругости губ, когда ты доставляешь ей удовольствие, у него не было. Нет. Это просто конвейерный секс. Так что завидовать тут нечему.
Увидев Эрнесто Гомеса, Гуч встал и затараторил по-испански, приглашая его подняться на борт. Эрнесто было под пятьдесят. На его круглом лице застыла нервная улыбка; левый глаз слегка косил, и из-за этого он отворачивался от собеседника немного в сторону. Гуч предложил ему кофе и спросил, могут ли они перейти на английский, потому что с испанским у Уита было совсем слабо. Эрнесто кивнул, сохраняя на лице напряженную улыбку.
– Судья Мозли вырос вместе с тем мужчиной, который здесь умер, – добавил Гуч.
Эрнесто сочувственно вздохнул.
– Да, очень печально.
– Вы видели кого-нибудь из посетителей на его яхте? – спросил Уит.
Эрнесто бросил быстрый взгляд на Гуча, который что-то пробормотал ему по-испански, и быстро кивнул.
– У Пита было несколько гостей. Богатая женщина. Мальчик-подросток. Один мерзкий тип.
Богатой с виду женщиной была, вероятно, Люсинда или Фейс. Мальчик – это, несомненно, Сэм, сын Пита.
– Мерзкий тип? – переспросил Уит.
Лицо Эрнесто неприязненно сморщилось.
– Si. Он вел себя как босс, никакого уважения. Молодой, но на других ему плевать. У него «порше», очень грязный. Хозяин совсем не заботится о машине.
– Ты знаешь, как зовут этого парня? – спросил Гуч.
Эрнесто покачал головой.
– Нет. Он приезжал сюда где-то месяц назад, один или два раза в неделю. Брал лодку на весь день, возвращался ночью. Думаю, ловил рыбу. Однажды они спорили, а я менял гнилые доски на лодке, что стояла недалеко от них. Я слышал, как они смеялись, кричали. Много пили.
– А о чем они спорили?
Эрнесто что-то тихо сказал Г учу по-испански. Гуч похлопал его по колену. Эрнесто поднял глаза на Уита и произнес:
– Деньги. Пит требовал деньги.;
– Этот человек должен был Питу деньги?
Эрнесто задумался и пожевал губу.
– Думаю, так оно и было.
– Но вы же сказали, что они вместе выпивали.
– Не вчера, не тогда, когда спорили.
– Вы можете повторить, что именно они говорили? – спросил Уит.
Эрнесто поморщился.
– Они говорили слишком быстро, и я мало что понял Но у того типа лицо было злое, красное. Я услышал, как они кричат, и подошел к их яхте – хотел убедиться, что все в порядке. Я смотрел через окно. Тип ударил Пита кулаком, но Пит сильный и большой. Мерзкий тип просто тяжелый, его руки никогда не работали. Пит сбил его с ног. Тот упал на пол, очень злой.
Под нажимом Эрнесто дал более подробное описание «мерзкого типа»: тучный, под метр восемьдесят, волосы светлые, редеющие, около тридцати лет, одежда яркая, говорит всегда громко.
– Теперь о подростке, которого вы видели здесь. Вы знаете молодого человека по имени Сэм Хаббл?
– Нет. Я видел мальчика один раз, вчера перед обедом. Думаю, он прогуливал школу.
– Может быть, вспомните еще кого-то?
– Да, на прошлой неделе приходил невысокий мужчина. По дороге к яхте Пита сунул мне бумажки – синюю? красную и белую. Он много говорил. От него пахло мятой. Много мяты, знаете?
– Очень напоминает твоего уважаемого оппонента Бадди Вира, – вставил Гуч. – Может, он тайный фанат освежителя дыхания?
– А эта бумага, о чем там было написано? – спросил Уит.
Эрнесто развел руками.
– Чтобы народ голосовал. Сейчас везде много таких знаков.
– Предвыборные листовки от Бадди, – пояснил Гуч. – Вот смышленый ублюдок: привлекает голоса нелегальных иммигрантов.
– Вы слышали что-нибудь прошлой ночью? – спросил Уит.
– Нет, ничего, пока не приехали копы. Я спал.
– Вы видели когда-нибудь, чтобы к Питу на яхту поднимались молодые женщины? – задал новый вопрос Уит.
Эрнесто кивнул.
– Да, я забыл. Вместе с пастором, которого показывали по телевизору, с большими мускулами, приходила дама. Но она большая и страшная, как мужчина с сиськами. – Эрнесто оглянулся в сторону офиса пристани. – Майк будет сердиться, что я не работаю.
– Насчет Майка не волнуйтесь, – успокоил его Уит и продолжил: – Полицейские уже говорили с вами об этом?
Эрнесто явно испугался.
– Нет, мистер, пожалуйста, никакой полиции. Я ничего не знаю.
– Ладно, все в порядке. Не переживайте, – сказал Уит. – Женщина по имени Велвет. Вы часто ее видели? Эрнесто улыбнулся.
– Велвет. Да. Она печет вкусное шоколадное печенье и всегда меня угощает.
Велвет печет печенье. Уит постарался напрячь воображение и представить себе эту домашнюю хозяйку в кожаном фартуке и на шпильках.
– А ты когда-нибудь видел, как она печет эклеры? – с хитрой усмешкой спросил Гуч. Эрнесто смутился, и Уит поторопился со своим следующим вопросом:
– Они с Питом нормально ладили?
– Да, конечно.
– А она не путалась тут на пристани с другими парнями? – поинтересовался Гуч.
– Нет. Она хорошая. – Эрнесто расплылся в широкой улыбке. Этим было сказано все.
– Gracias.[6] Вы очень помогли мне, Эрнесто. – Уит пожал ему руку, и Эрнесто поспешил назад, к офису пристани.
– Я полагаю, что богатой дамой была Люсинда, – сказал Гуч. – Если только тут не появилась какая-то скучающая матрона, нуждающаяся в сексуальных услугах. Твоя мачеха, к примеру.
– Как смешно! Ты намекаешь на порочный круг?
– Ты легко можешь превзойти Пита Хаббла по масштабу действий, раздражающих собственных родственников, если пойдешь по пути старика Эдипа, Уитмен.
– Господи, Гуч, ты таки псих. Я уже ищу место, куда мне переехать сразу после избирательной кампании…
– Ну да. Кампания. Тебе приходится вести жестокую борьбу, не так ли? Особенно мне понравилось твое интервью для журнала «Лица нации».
– Ты закончил?
– Уит, пожалуйста, победи на этот раз. Мысль о том, что судейское кресло займет Бадди Вир, заставляет меня подумывать об отъезде в страну с устойчивым судейским порядком. Вроде Кубы.
У Уита зазвонил сотовый телефон.
– Да?
– Уит? Это Фейс, – сегодня ее голос звучал уже тверже и был не таким взвинченным. Казалось, шок прошел.
– Как вы?
– Мы держимся. Прошлой ночью Люсинде наконец удалось уснуть; Сэм спал в моей спальне. Просто верните ему отца, и все… Это очень тяжело для подростка.
– Мне нужно поговорить со всеми вами. В связи с расследованием.
– Во второй половине дня тебя устроит?
– Да. Скажем, часа в четыре, нормально?
– Хорошо. – Она понизила голос: – Как мне хочется тебя увидеть… Только ты и я. Хочу обнять тебя. Или даже что-нибудь посерьезнее.
Он ничего не ответил, наблюдая за чайкой, которая села на нос «Настоящего позора».
– Как Сэм переносит все это?
– Мой сын сейчас – сплошной комок нервов. Он очень расстроен, но не желает этого показывать. Похоже, отец действительно очень много значил для него, даже такой сукин сын, как Пит. – В ее голосе звучала искренняя горечь: – Отец всегда остается отцом.
– Могу я чем-нибудь помочь?
Он имел в виду помощь Сэму, но Фейс поняла это по-своему.
– Пожалуйста, просто… закончи побыстрее с этой юридической болтовней. Не дай довести процесс до публичного слушания дела. Уит, помоги мне защитить Люсинду и Сэма от всех неприятностей, связанных с расследованием. Ты ведь сделаешь это для меня, да? – В ее тоне, обычно прохладном даже во время самых жарких объятий, появился некий заискивающий оттенок.
– Я сделаю все, что смогу.
Наступило молчание. Наконец она произнесла:
– Я ценю это. Увидимся позже у нас дома.
Уит отключил телефон. Гуч, широко зевая, изучал карту приливов.
– За все эти ненужные советы мне бы стоило потребовать купон на бесплатное питание. Сделай то, сделай это… Рассматривай это как самоубийство… Не проводи расследование формально… – недовольно пробурчал Уит, глядя на приятеля.
Гуч выразительно поднял свои мохнатые брови.
– Делай так, как считаешь нужным, судья, и поимей их всех, мать твою.
Глава 13
Когда Велвет проснулась, окно мотеля было затянуто изморозью. Она протерла глаза и подумала: «Вот так начинается оставшаяся часть твоей жизни, детка. И что же ты собираешься делать?»
После того как эта ханжа в полицейской форме высадила ее в мотеле, она долго не могла уснуть. Велвет лежала, прислушиваясь к шуму работающего кондиционера и глухим ударам собственного сердца, которые отдавались в ней, когда она крепко прижимала к себе гостиничную подушку из гусиных перьев.
Пит мертв. А ведь только вчера он говорил ей: «Я не буду снимать с тобой новый фильм, пока не разрешится вся эта ситуация с моим братом, понятно? Если хочешь, помоги мне, или поднимай свой зад и сматывайся назад, в Калифорнию, но сам я сейчас никуда не поеду».
