крупнейшие партии в случае чрезвычайной ситуации всегда могут взяться за руки и работать в одном кабинете. В странах континентальной Европы, таких как Франция, каждый кабинет — обычно составной. Разве мы меньшие патриоты, чем британцы и французы?»[156] Несогласный с тактикой скрытой манипуляции, Бос призвал Ганди выйти из — за кулис и «управлять делами Конгресса прямо и открыто», что упростило бы ситуацию и резко уменьшило бы сопротивление левых политике «старой гвардии»[157]. Если это неприемлемо, предлагал альтернативу: «Пожалуйста, возобновите национальную борьбу за независимость, как мы того добиваемся, и начните с ультиматума британскому правительству. В таком случае все мы уйдём со своих официальных постов с радостью»[158]. В любом случае Бос надеялся, что их с Ганди личные отношения не пострадают, иначе это было бы с его (Боса) стороны не по — джентльменски[159]. Переписка 1939 г. ярко демонстрирует сложность его отношения к Махатме. В том же письме от 6 апреля Бос честно писал: «Вы очень хорошо знаете, что в отличие от многих соотечественников я не следую Вам слепо во всём, что Вы говорите и считаете» и вместе с тем назвал его «величайшей личностью в Индии»[160]. В ответе от 10 апреля Ганди юродствовал, что считает себя «полностью некомпетентным убедить воюющие стороны сотрудничать», не может навязывать Босу состав Рабочего комитета, а готовности страны к ненасильственным кампаниям не видит, ибо «в воздухе носится насилие»[161].
Ил. 3. Бос и Неру (1938).
Отказываясь назвать своих кандидатов в Рабочий комитет, чтобы этот орган мог возобновить работу, Ганди применил — внутри Конгресса — тактику несотрудничества, которую отточил на британцах. К середине апреля 1939 г. Бос ради разрешения кризиса был готов позволить Махатме назначить уже весь состав комитета. Однако тот на уступки не шёл. А 28 марта Бос написал письмо Неру с упрёком в том, что он играет на руку его оппонентам. Поскольку во время кризиса Неру пытался быть посредником, Бос обвинил его в нерешительности, создающей впечатление, будто он старается усидеть на двух стульях. К тому же Бос обвинил Неру в отсутствии чёткой политики достижения свараджа. Годы спустя Неру в интервью британскому корреспонденту признает, что в 1939 г. подвёл Боса, но считал, что Ганди и есть Индия. Справедливости ради надо добавить, что в ходе конфликта 1939 г. он пытался убедить Махатму не отталкивать Боса, а сделать шаг навстречу. Но Великая душа не проявил великодушия.
После двух дней переговоров под Калькуттой ситуация зашла в тупик. Чтобы не продолжать парализовывать деятельность партии, 29 апреля, в первый день сессии Всеиндийского комитета ИНК в Калькутте, Бос подал в отставку. Свой шаг объяснил так: «В полное отсутствие духа примирения с противоположной стороны я не видел, как мы сможем работать вместе. У меня не было желания оставаться председателем — муляжом (dummy President) или цепляться за должность любой ценой»[162]. Таким образом, Бос на посту председателя Конгресса повторил судьбу своего гуру Даса, который в 1922 г., столкнувшись с непониманием в партии своей тактики прекращения бойкота, тоже счёл за лучшее уйти в отставку.
Временным председателем Конгресса сделался стойкий гандист из Бихара Раджендра Прасад (1884–1962) — будущий первый президент Республики Индия. Он назначил в Рабочий комитет только безоговорочных сторонников Ганди, не включив даже Неру. От Боса стали дистанцироваться коммунисты, с нападками на него выступили бенгальские революционеры. Разъярённые таким отступничеством, сторонники Боса собрались у здания заседания комитета на Уэллингтон — сквер в Калькутте, и ему пришлось сопровождать своих коллег — оппонентов, чтобы оградить их от гнева толпы.
Таким образом, весной 1939 г. Ганди обыграл Боса в конгрессистской политике. И по темпераменту, и с организационной точки зрения Бос, несмотря на огромную личную популярность, не выстоял перед политическим коварством Ганди и его сподвижников. И всё же Махатма из борьбы 1939 г. вышел с запятнанной репутацией: выглядел мелочным и мстительным по отношению к более молодому оппоненту[163]. Тагор же опубликовал в поддержку соотечественника — бенгальца длинную статью под названием «Дешнаяк» («Лидер страны»).
Бос уехал поправлять здоровье, убеждённый в предательстве Неру. И хотя в годы войны он будет по — прежнему протягивать руку Ганди в надежде на сотрудничество, Неру он не простит никогда. Двойственное поведение Пандита действительно способствовало тому, что конгресс — социалисты воздержались от голосования. «То, что Неру и Бос были соперниками, понятно… оба стали видными фигурами националистического движения одновременно. В глазах индийцев у обоих были одни и те же качества: они были молоды, энергичны, красивы, радикальны, левые националисты, считавшие свободу началом масштабных социально — экономических изменений… с конца 1930‑х годов их отношения были тёплыми, и Бос, как признавал сам Неру, “относился ко мне с величайшим уважением и вниманием”; он был политическим старшим братом, к которому Бос часто обращался за советом. Теперь, когда Джавахарлал опять обнаружил свою более примитивную лояльность в отношении Ганди, Субхас не мог скрыть горечи и разочарования»[164].
Отставка Боса не уменьшила его популярности в народе — скорее наоборот. В июне 1939 г. он писал Эмили: «Индия — странная страна, где людей любят не за то, что у них есть власть, а за то, что они её отдают. Например, в Лахоре меня встретили на этот раз теплее, чем когда я посетил его в прошлом году в качестве председателя Конгресса»[165]. Правда, ценой популярности стал кошелёк с письмом и фотографией Эмили, который вытащили у него в Лахоре из кармана, когда его окружила большая толпа.
Для расширения влияния и прихода к власти политику, как правило, необходима собственная партия. Несмотря на феноменальные способности Боса поднимать массы на действия, у него, в отличие от Ганди или Пателя, такой партии не было. События 1939 г. отчётливо показали Босу это слабое место в его стратегии, и он попытался исправить положение. Применив гегелевскую диалектику, Бос заявил, что консолидация правых как тезис требует консолидации левых как антитезиса. В июне 1939 г. объявил о создании ещё одной партии внутри Конгресса — Форвард — блока. По сути, Бос стремился создать на национальном (общеиндийском) уровне лидерство, альтернативное «старой гвардии» правых конгрессистов. Форвард — блок должен был бороться не с самим Ганди, которого Бос продолжал чтить, а с гандизмом. Это показывает, что причин своего политического поражения он так до конца и не понял. Помимо прочего, образование Форвард — блока окончательно отдалило от Боса его бывшего союзника Неру. Если прежде Неру был единственным в руководстве
