холле отеля я увидел Викторию и потащил ее в свой номер. Я помню, как пронзительно звучал ее голос, когда она расстегивала мою рубашку и проводила руками по моей груди. Она бормотала слова вроде наконец-то я получу кусочек тебя и прочее грязное дерьмо, но потом все стало размытым, и я думаю, ну, надеюсь, я отключился.
Я потираю лицо, желая избавиться от этого: — Что я сделал?
— Что, по-твоему, ты сделал?
— Пожалуйста, скажи мне, что я этого не делал?
Это может повлиять на мой бизнес. Виктория будет иметь то, что будет стоять у меня над душой до конца жизни. Как я мог быть таким невероятно глупым?
— И почему ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что ты этого не делал?
— Потому что… потому что…, — я не могу произнести ее имя. Оно все еще слишком сырое. Я сказал ей, что с меня хватит, но действительно ли с меня хватит, или это какой-то мини-перерыв? Я не знаю правильного ответа, но я знаю достаточно, чтобы не ставить под угрозу что-либо в будущем из-за того, что я был пьян и наебнулся, и я имею в виду большой гребаный срок.
— Просто скажи мне, хорошо?
— Нет, не скажу, — уверяет меня Кейт, — Я остановила это.
— Ты остановила это? — спросил я, шокированный и сбитый с толку ее комментарием.
— Да. Я знала, что ты будешь сожалеть об этом, поэтому время требовало решительных мер.
— Что ты сделала?
Меня охватывает беспокойство, но я также чувствую облегчение от того, что ничего не случилось. Это был мой чертовски удачный день, что бы там ни было, что спасло меня.
— Я позвонила Эрику.
— Что ты сделала?
— Я позвонила Эрику. Он встретился со мной, и мы получили доступ в твой номер. Виктория была вокруг тебя, и, ну, она сказала нам отвалить, но мы отказались. Если это означало, что нам придется сидеть здесь и смотреть, то так тому и быть.
— А потом?
— Она сказала «хорошо, смотрите», я полагаю, пытаясь вызвать наш блеф, и мы так и сделали. Ты даже сказала мне, что я могу присоединиться, если захочу, но Эрику нельзя.
Я зарылась лицом в свои руки: — Мне так жаль, Кейт.
— Извинения приняты, — неловко заявляет она, — Ну, она разозлилась и поняла, что мы никуда не уйдем, поэтому накричала на нас, а потом, наконец, собрала свои вещи и ушла.
— А презерватив с…, — мне немного неловко, я не хочу произносить это слово при ней, но я думаю, что все чувство профессионализма вылетело за дверь с криками и пинками прошлой ночью, — Это… эм, вы знаете, что внутри?
— О, это просто кокосовый сок. Эрик подумал, что тебе нужен урок. Давай, понюхай.
— Я поверю тебе на слово.
Сидя там, я вздохнул, что Кейт снова спасла положение. Я не мог не чувствовать себя неловко из-за того, что я был без рубашки, когда она сидела напротив меня. Она, должно быть, тоже это почувствовала, бросив мне футболку «Янки», которую я с удовольствием надел.
— Кейт, я мог облажаться по-крупному, — говорю я едва ли выше шепота.
— Да, ты мог. Я знала, что ты будешь сожалеть об этом, и Чарли никогда в жизни не простит тебя за это, несмотря на то, что вы не вместе.
— Но кто сказал, что она не трахалась с Джулианом на прошлой неделе или даже прошлой ночью? — этих слов достаточно, чтобы ярость внутри меня снова закипела.
— Потому что она бы не стала. Вам обоим нужно узнать, что такое доверие, потому что без него как можно полностью отдаться другому человеку?
— Мне больше нечего отдавать. Сегодня вечером я возвращаюсь в Лондон и остаюсь на месте. Любую работу в Нью-Йорке можешь взять на себя ты или даже Питерс. Да, отправь его сюда, чтобы он занимался прессой нового офиса.
— Так вы собираетесь ее оставить?
— Другого варианта нет, она ясно дала это понять.
— Он всегда есть, просто ты не хочешь открыть глаза, — говорит она мне довольно грубо.
Может, так оно и есть, но мне надоело быть в этом любовном треугольнике. Все, чего я когда-либо хотел — это она. Одна. Никого больше. Когда дело касается нас, всегда есть кто-то еще.
— Я не хочу больше говорить об этом. Спасибо, что остановили меня прошлой ночью, но эта тема закрыта, вы понимаете?
— Да, сэр, — она встает и уходит, побежденная.
Я был резок и знаю, что у нее добрые намерения. Но мне нужно одиночество.
Черт, я готов на все, чтобы стереть весь этот беспорядок прямо сейчас.
* * *
— Не двигайся, Лекс!
Я стою на подиуме посреди гостевой спальни Адрианы. Она расставляет булавки вдоль подола, обводя обе ноги. Это последнее, что я хочу делать после того, как весь день боролся с похмельем, — Ладно, готово. Неплохо, старший брат.
— Я чувствую себя пингвином. Почему у костюмов такие хвосты?
— Потому что это классический смокинг, тупица.
Когда я оглядываю комнату, мое внимание привлекают три одинаковых платья. До свадьбы осталось чуть больше месяца, и ее никак не избежать, сколько бы я ни брыкался и ни кричал. Я придумал несколько отговорок, чтобы отказаться от участия, но я обязан это сделать Адриане, к тому же я никогда не услышу конца этого от моей матери.
И все же холодная, суровая реальность такова, что мне придется увидеть ее, и мне придется идти с ней к алтарю. Следуя свадебным традициям, мне, вероятно, придется танцевать с ней. Целая куча прикосновений с той, кого я не могу иметь.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Тебе придется увидеть ее чуть больше чем через месяц, пройти с ней к алтарю, потанцевать с ней.
Подняв голову, я смотрю на сестру недоверчивым взглядом: — Серьезно, Адриана, какого черта?
— Я права, верно? — она кивает головой, сложив руки на коленях, — Похоже, с возрастом я становлюсь все более ясновидящей. Или это, или тебя легко читать.
Адриана собирает булавки и кладет их в свой швейный набор. Сидя на полу со скрещенными ногами, она смотрит мне в лицо. Я знаю этот взгляд, поэтому решаю избежать его, пройдя за ширму и переодевшись обратно в джинсы.
— Слушай, Лекс, если мне нужно переставить партнеров и все такое, я могу.
— Нет, Адриана, это твоя свадьба. Не меняй ничего, — почти требую я, мазохистская часть меня хочет почувствовать запах Шарлотты, когда она идет рядом со мной, — Мы взрослые люди и можем вести себя прилично в течение нескольких часов.
— Например, шесть часов, Лекс.
— Что! Твоя
