щеке покатились слезы. Они шли тяжело и быстро, тихие всхлипывания, когда ее грудь вздымалась от всплеска эмоций. Видеть ее в таком состоянии было редкостью, и, не в силах скрыть свою вину, я похлопал ее по руке, желая, чтобы она успокоилась.
— Ребенок… он не твой, — кричала она.
Мои глаза расширились, а взгляд расфокусировался. Слова застряли под бегущими мыслями, я старался не обращать внимания на затвердевший желудок, продолжая вникать в ее слова.
— Что ты только что сказала?
Когда в комнате воцарилась тишина, время только подстегнуло мой гнев. Оскалив зубы, мой глаз начал дергаться, когда адреналин перешел в режим атаки.
— Это не твой ребенок. Я солгала. Прости меня! Мы не занимались любовью той ночью. Ты был пьян, и я видела тебя… Я видела, как ты держал ее. Я видела, как ты смотрел на нее. Я не смогла справиться с этим, и… Кристофер был там, — она продолжала плакать, а потом потянулась, чтобы дотронуться до меня.
— Не смей прикасаться ко мне, Саманта, — я оттолкнул ее руку и вскочил с кровати в приступе ярости, — Ты чертова злобная сука! Ты знаешь, что я отдал за этого ребенка? А теперь оказывается он даже не мой.
Я чувствовал, как мое тело дрожит, кулаки сжались, и, не думая, я ударил кулаком в дверь ванной, моя рука пульсировала от боли, но физическая боль была намного терпимее, чем боль внутри моей груди. Я метался по комнате, пытаясь смириться с тем, что потерял Шарлотту из-за этой мстительной суки.
— Я думала, что поступаю правильно для нашего брака, но что бы ни случилось, все всегда возвращается к ней. Мне так надоело жить в ее тени. Ты знаешь, что ты разговариваешь во сне по ночам, прося ее вернуться к тебе? Ты знаешь, каково это — быть третьим лишним? — кричала она, — Крис другой, он хочет меня и нашего ребенка.
Ее голос успокоился, но, к сожалению для нее, все, что я мог видеть, было красным.
— Черт возьми, Саманта, я потерял Шарлотту из-за тебя! — я ворвался в наш шкаф, переодеваясь в джинсы и свитер. Я схватил свою спортивную сумку, положив туда запасную одежду. Прислонившись к задней стенке шкафа, я порылся в своем старом футбольном шлеме. Там, в свободном углублении в подкладке, лежала единственная вещь, которую я хранил — ее фотография, сделанная на выпускном вечере. Спустя три месяца я позволил себе наконец взглянуть на фотографию, и мое сердце заныло, так как я не ожидал цунами эмоций, которое пришло, когда я снова увидел ее лицо, даже если это была всего лишь фотография. Положив последние вещи в сумку, я вышел из шкафа. Саманта все еще сидела на кровати и рыдала.
— Мне так жаль, Алекс, — причитала она.
Я подошел к ней, мой гнев усилился. Сняв обручальное кольцо с пальца, я положил его на прикроватную тумбочку. Это нужно было сделать несколько месяцев назад, и если бы я был достаточно силен, чтобы сделать это тогда, у меня все еще была бы любимая девушка в моей жизни.
Покинув дом в спешке, я бросил вещи в машину, точно зная, что должен сделать.
Я схватил телефон и набрал номер сестры, надеясь, что она возьмет трубку. Как только я услышала ее голос, меня охватило облегчение.
— Адриана, ты можешь встретить меня в аэропорту через два часа? Возьми с собой паспорт.
— Да, Алекс.
Она не спросила почему и не атаковала меня вопросами.
Если кто-то и знал меня лучше, чем я сам, то это была моя сестра.
И когда она была рядом со мной, я знал, что найду Шарлотту… снова.
Двенадцатая глава
Чарли
Настоящее
Говорят, если ты любишь кого-то, ты должен освободить его. А что если все наоборот? Они освобождают тебя. Должна ли я лететь обратно? Или оставить все на волю судьбы? Есть большая вероятность, что судьба не на моей стороне, мои крылья были подрезаны, а без них я не могу парить.
Это была я после того, как Лекс сказал мне, что с ним покончено.
Буря разразилась в тот вечер в ресторане, где я разбила сердце единственному парню, который действительно любил меня настолько, что хотел быть со мной, несмотря на то, через что я заставила его пройти. Но это было несправедливо, жизнь была несправедлива. Почему я не любила Джулиана так же, как любила Лекса? Тогда жизнь была бы легкой. Ладно, пусть это была не та любовь, которая подожгла меня, но он был надежным и прочным. Ни прошлого, ни воспоминаний.
Но он заслуживает лучшего, чем я, лучшего, чем эти американские горки, через которые я заставила его пройти. Я поступила с ним так же, как Лекс поступил со мной несколько лет назад. Как я могу причинять такую боль, когда я не понаслышке знаю, как больно, когда с тобой так обращаются?
Начинается дождь, но я иду в обычном темпе, люди вокруг меня разбегаются в поисках укрытия и смотрят на меня так, будто я живу на другой планете, но мне все равно. Сейчас все это кажется таким незначительным. Холодный дождь мочит мое едва прикрытое тело, ткань платья прилипает к коже, и я неконтролируемо дрожу.
Войдя в свою квартиру, я направляюсь в ванную, не обращая внимания на мурлыкающую у двери Коко. Включив душ, я даю горячей воде распарить комнату. Я протираю зеркало рукой, чтобы посмотреть на свое лицо. Тушь размазалась под глазами, помада давно исчезла, а волосы представляют собой дикий, спутанный беспорядок. Я раздеваюсь донага и залезаю в горячую ванну — маленький кусочек рая в этой поганой ситуации.
Погружаясь в воду, я позволяю ей распространиться по моему телу. Тепло дает мне безопасность на короткое время, но затем вода медленно становится холодной, и реальность бьет меня так же сильно. Через час я вылезаю и иду в спальню. Надев пижаму, я укладываюсь спать, заставляя себя закрыть глаза.
Это первая ночь, когда я плакала во сне с того самого утра, когда я уехала из Хэмптона.
На следующий день я делаю все возможное, чтобы занять себя. Я выхожу на пробежку, но без Кейт это не то же самое. Я стираю и покупаю продукты, хотя у меня нет аппетита. Я убираю всю квартиру, а потом смотрю три фильма один за другим в надежде хоть немного разрядить обстановку. Сейчас только шесть часов вечера, но я решаю поехать к Адриане пораньше на последнюю примерку платья, о котором она
