— Почему?
— Иногда полезно и прогулять, — он улыбнулся мне, но глаза всё ещё смотрели тревожно.
— А я пойду, — сказала я. Не хотелось бы, чтобы меня поймали — для этого я слишком большая трусишка.
Он снова сосредоточился на своей импровизированной игрушке.
— Ладно, увидимся позже.
Я помедлила, разрываясь на части, но первый звонок заставил меня поторопиться. Бросив последний взгляд на Эдварда, я заметила, что он не сдвинулся ни на сантиметр.
В класс я почти бежала, а голова моя кружилась быстрее крышки от бутылки. Так мало ответов и так много новых вопросов. Радовало то, что хотя бы дождь прекратился.
Мне повезло: когда я прибежала в класс, мистер Беннер ещё не появлялся. Я быстро села на своё место, отметив, как уставились на меня Майк и Анжела. Майк смотрел обиженно, Анжела — удивлённо и слегка испуганно.
Вошёл мистер Беннер. В руках он держал кучу маленьких картонных коробочек. Сложил их на стол Майка и велел тому раздать их остальным ученикам.
— Итак, ребята, я хочу, чтобы каждый из вас достал из своей коробочки предметы в следующем порядке, — сказал он, извлекая из кармана своего лабораторного пиджака пару резиновых перчаток и натягивая их на руки. Перчатки резко щёлкнули на его запястьях, и этот звук показался мне зловещим.
— Сначала — карточка-индикатор, — продолжал он и продемонстрировал всему классу белую карточку, расчерченную на четыре квадрата
— Второе — четырёхрожковый аппликатор, — он показал нечто, выглядящее как расчёска с несколькими зубчиками. — И третье, стерильный микро-ланцет, — он показал маленький длинный предмет из голубого пластика и снял в него колпачок. На таком расстоянии шипа не было видно, но мой желудок всё равно судорожно сжался.
— Чуть позже я пройду с пипеткой по классу, чтобы подготовить ваши карточки, поэтому, пожалуйста, не приступайте, пока я не скажу.
Он аккуратно нанёс по капле воды на каждый квадратик карточки Майка.
— Теперь осторожно уколите палец ланцетом, — он схватил руку Майка и вонзил шип в кончик его среднего пальца. О нет! На моём лбу выступил липкий пот.
— Подцепите по капле крови на каждый зубец аппликатора, — он сжал палец Майка, чтобы кровь пошла сильнее. Я судорожно сглотнула.
— И затем приложите его к карточке, — он продемонстрировал пропитанную кровью карточку. Я закрыла глаза, пытаясь прислушаться сквозь звон в ушах.
— В следующие выходные Красный крест проводит в Порт-Анджелесе сбор донорской крови. И я подумал, что вам следует знать свою группу крови, — сказал он, весьма довольный собой. — Тем из вас, кому ещё не исполнилось восемнадцать, понадобится разрешение родителей. Бланки на моём столе.
И пошёл по классу. Я легла щекой на прохладную крышку стола, пытаясь удержаться в сознании. Вокруг раздавались взвизгивания, жалобы и хихиканье моих одноклассников, протыкавших свои пальцы. Я медленно вдыхала и выдыхала через рот.
— Белла, с тобой всё в порядке? — встревоженный голос мистера Беннера прозвучал где-то рядом с моей головой.
— Я уже знаю свою группу крови, мистер Беннер, — слабо сказала я, боясь поднять голову.
— Тебе плохо?
— Да, сэр, — пробормотала я, мысленно пиная себя за то, что не решилась прогулять, когда была такая возможность.
— Может кто-нибудь отвести Беллу к медсестре? — обратился он к классу.
Конечно же, вызвался Майк.
— Идти можешь? — спросил мистер Беннер.
— Да, — прошептала я и подумала: «Только дайте мне выбраться отсюда. Я поползу».
Майк с энтузиазмом обхватил меня за талию и перебросил мою руку через своё плечо. Я тяжело оперлась на него, когда мы выходили из классной комнаты.
Майк медленно тащил меня через кампус. Когда мы завернули за угол кафе, и четвёртый корпус скрылся из вида, я остановилась.
— Пожалуйста, дай мне посидеть минутку, — взмолилась я.
Он помог мне присесть на край дорожки.
— И что бы ты ни делал, не вынимай руку из кармана, — предупредила я. Голова всё ещё кружилась. Я тяжело улеглась на бок, прижавшись щекой к холодному влажному цементу дорожки. Кажется, это немного помогло.
— Ого, Белла, ты прям зелёная, — нервно сказал Майк.
— Белла? — прозвучал в отдалении другой голос.
Нет! Пожалуйста, пусть окажется, что это мне только чудится.
— Что с ней? Она ранена? — голос теперь был ближе и звучал встревожено. Увы, не почудилось. Я зажмурилась. Умереть бы прямо сейчас. Или, как минимум, сдержать тошноту.
Майк, похоже, расстроился.
— Кажется, она в обмороке. Не знаю, что случилось, она даже не уколола палец.
— Белла? — уже спокойный голос Эдварда прозвучал рядом со мной. — Ты меня слышишь?
— Нет, — простонала я. — Уходи.
Он тихонько рассмеялся.
— Я вёл её к медсестре, — с вызовом пояснил Майк. — Но она не захотела идти дальше.
— Я займусь ею, — сказал Эдвард. В голосе его всё ещё звучала улыбка. — Ты можешь возвращаться в класс.
— Нет, — запротестовал Майк. — Это должен был сделать я.
Внезапно дорожка подо мной исчезла. Потрясённая, я открыла глаза. Эдвард подхватил меня на руки. Легко, как будто я весила не пятьдесят килограмм, а пять.
— Пусти! — пожалуйста, пожалуйста, только бы меня не вырвало. Я даже не успела договорить — он уже направлялся в сторону офиса.
— Эй, — крикнул Майк, отставая от нас шагов на десять.
Эдвард его проигнорировал.
— Выглядишь ужасно, — сообщил он мне с ухмылкой.
— Поставь меня на землю, — простонала я. Состояние моё заметно ухудшалось — ко всем несчастьям добавилась ещё и укачивание. Он держал меня на вытянутых руках и, похоже, это его ничуть не утруждало.
— Ты падаешь в обморок при виде крови? — спросил он как-то уж очень жизнерадостно.
Я не ответила. Снова закрыла глаза и направила все силы на борьбу с тошнотой, крепко стиснув губы.
— И даже не своей крови, — продолжал он так же весело.
Не знаю, как он открыл дверь, но внезапно стало тепло, и я поняла, что мы оказались в помещении.
— Господи! — услышала я женский голос.
— Она упала в обморок на уроке биологии, — объяснил Эдвард.
Я открыла глаза. Мы были в офисе, и Эдвард шагал мимо стойки ресепшена к кабинету медсестры. Мисс Коуп, рыжеволосая секретарша, забежала вперёд, чтобы открыть дверь. Похожая на бабушку медсестра удивленно подняла глаза от книжки, когда Эдвард внёс меня в комнату и бережно уложил на хрусткую бумагу, покрывавшую коричневый виниловый матрас единственной койки. Затем отодвинулся к стене, далеко, насколько позволяла маленькая комната. Глаза его горели возбуждением.
