Пригнувшись, мы шмыгнули за елочки, так и оставив сидеть старика. Вслед раздались выстрелы.
Перебегая лесную дорогу, заметили на ней солдат с собаками. Думали, сейчас пустят собак, потому, спрятавшись за стволы деревьев, вскинули автоматы. Они были нам хорошо видны. Но немцы, будто и не заметив нас, повернулись и пошли в обратном от нас направлении. Позже мы неоднократно были свидетелями подобных случаев. Объяснение им было довольно простое — никто не хотел лезть под пули, никто не спешил умирать.
— Быстрее, быстрее, — торопил меня Генка. — Наши должны быть где-то здесь.
Когда мы догнали своих, Шпаков на ходу заглядывал на карту. А Генка мне рассказал, как тихо подошли немцы, заметили их уже совсем близко.
— Хорошо, что мы их увидели первыми. Шпаков подал знак отходить. Мы поднялись — ив ход. Оглядываюсь, а ты сидишь на месте и старый немец возле тебя. Я вернулся… Еле растормошил. Ну и спал же ты! — никогда так не было. — Спеша говорил Генка, будто боялся, что не успеет досказать.
Часа два мы отходили, стараясь далеко не отрываться от немцев, которые, растянувшись цепью, прочесывали лес, подпускали их настолько, чтобы иной раз не только слышать, но и видеть их.
Впервые они напали на нас исподтишка. Обычно они вели проческу леса с шумом, треском, улюлюканьем. Мы назвали их эту тактику на охотничий манер — «гоном». Потому что так же, как и в охотничьем гоне, она рассчитана была на то, чтобы поднять нас со стоянки, как зверя с лежки, спугнуть, нагнать страх, заставить бежать, забыв о всякой другой опасности, пока мы не попадем на засаду. Но эта тактика на протяжении многих дней не дала никаких результатов. Поэтому, видимо, они решили попробовать по-новому: выследить и напасть внезапно. Но и мы были не лыком шиты. В группе «Джек» были достаточно опытные разведчики, знакомые с фашистскими повадками еще по белорусским лесам. И хотя обстоятельства были далеко не одинаковые — здесь мы были лишены главного козыря: поддержки населения, но все же нажитый опыт выручал, да еще и как выручал. Немцы быстро убедились, с кем имеют дело, поэтому и пробовали разные способы борьбы с нами.
Вот и теперь, когда не удалось накрыть внезапно, они подняли крик, стрельбу. Этим шумом они даже помогали нам, потому что мы знали, где находится враг, как избежать столкновения с ним. Скорее же всего солдаты так старательно улюлюкали и постреливали, чтобы отпугнуть нас от себя, а не встретиться лоб в лоб, ибо такая встреча не сулила и им ничего хорошего.
Немцы преследовали нас не спеша, с остановками, проходя в час не более полутора километров. Несколько раз при перебежках дорог и просек по нас открывали огонь из пулеметов, но всегда с опозданием, так что не причиняли вреда.
В небольшой лощинке Шпаков остановил нас. Дальше шло высохшее болото с тростником и коряжистыми низкорослыми сосенками и березками.
— Дальше отступать некуда, — сказал он. — Лес сходит на клин: нас хотят загнать в ловушку. Будем прорываться назад — туда, откуда шли. Место здесь подходящее. Лес густой. Подпустим фрицев поближе, ударим в лоб — и вперед.
Переползая от одного к другому, командир сам замаскировал каждого. На флангах расположил Целикова и Мельникова. Зину с Аней — в центре. Сам лег несколько впереди, оставляя мне место рядом. Все мы заняли по фронту каких-либо метров пятнадцать.
— Огонь по моему сигналу, — предупредил Шпаков.
Ждать долго не пришлось.
Солдаты шли перекликаясь. Послышались их шаги, шорохи веток, металлическое звяканье касок о сухие сучья. Серо-зеленые фигуры показались меж деревьев, держа оружие наготове.
— Огонь! — скомандовал Шпаков, подхватившись, он бросился вперед, стреляя на ходу. Мы дружно рванулись за командиром.
Сразив всех, кто оказался перед нами, через их трупы мы проскочили и оказались в тылу своих преследователей. Те солдаты, что были справа и слева от нас, прицельно стрелять не могли, боялись поразить своих. А беспорядочная пальба в белый свет, как в копейку, нам не была страшна. По густому лесу мы успели уйти довольно далеко, а стрельба все еще доносилась с места нашего прорыва.
— Наши все? — спросил на ходу Шпаков Зину, которая все время старалась не отставать от него. — Где Юзик, Овчаров?
— Все, Коля, я подсчитала.
Быстрым шагом мы прошли еще с километр. Наступила тишина. Ни стрельбы, ни преследования.
Успех окрылил нас. Как только опасность осталась позади, Шпаков остановил группу. Едва присели — начались оживленные комментарии.
— Я как чирканул короткой — фриц и лапки кверху, — меняя диск в автомате, говорил Овчаров Целикову.
— А передо мной какой верзила оказался! Полоснул в самое пузо. Так им и надо, — ответил Иван Белый.
Томила жажда, но никто не проронил ни слова. Даже Мельников не предлагал «повеселиться». Мы знали, что противник не оставит нас в покое. Так оно и было, Вскоре на нас вновь двинулись немцы. Только на этот раз не одной, а двумя цепями. Хорошо, что нам удалось заметить их. Обстановка усложнялась. Рассчитывать на повторный счастливый прорыв не приходилось. Шпаков оценил обстановку и решил вести нас на южный край леса, на опушку.
— Если вновь придется пробиваться на север, то немцы будут у нас только с одной стороны, слева, а справа будет поле, — объяснил он свое решение.
Идя в заданном направлении, мы наткнулись на бараки, одноэтажные, плоские, с большими окнами, хорошо замаскированные сверху деревьями и натянутыми сетями. Метров через полсотни подошли к опушке и совсем рядом увидели на пригорке зенитную батарею. Далее рядами стояли «мессершмитты». Военный аэродром! Часовой заметил нас. Порывисто ударил колокол, завыли сирены. Летчики, лежавшие на зеленом поле, побежали к самолетам, взревели моторы. Мы инстинктивно бросились в глубь леса. Проскочили просеку и наткнулись на пулеметчика. Он устроился за штабелем дров, но пулемет его был направлен в противоположную от нас сторону. Он, конечно, не рассчитывал, что мы можем появиться со стороны аэродрома. Пока пулеметчик, заметив нас, пытался развернуть свою «машиненгевер», Генка скосил его автоматной очередью.
Мы углублялись в лес. Перевалило за полдень. Для немцев наступил «миттагэсен», а для нас — передышка. Она продлилась, к счастью, до самого вечера.
Незадолго до наступления сумерек Шпаков составил радиограмму: «Находимся северо-восточнее Гольдапа. Обнаружен аэродром с истребителями „мессершмитт-111“ и „меесерпшитт-112“. Противник большими силами прочесывал лес. Потерь нет». Сообщил он также и те разведданные, которые мы добыли в пути. Зина быстро передала шифровку.
Учитывая то, что группа за последние сутки не имела передышки, Шпаков решил ночью провести короткую разведку местности к востоку от аэродрома с таким расчетом, чтобы возвратиться в лес сразу после полуночи и отдохнуть до утра. Ибо никто не мог предвидеть, что день грядущий нам готовит. В любой обстановке надо рассчитывать на свои силы.
Пробираясь по лесу, на одной из дорог мы наткнулись на колонну самоходных орудий. Прислуга находилась возле машин, солдаты покуривали, разговаривали. Когда прибыла сюда эта стальная армада? Куда она держит путь? Днем мы не слышали лязга гусениц, хотя находились недалеко. Мы осторожно прошли от головы колонны до хвоста, пересчитали самоходки, бензовозы, грузовики с боеприпасами.
Выйдя из лесу, прежде всего решили поискать воды. Обходя аэродром, спустились в лощину и нашли ручеек — он значился и на карте. Вода была чистой, прохладной. Напились сколько могли. Разведчики очень устали, но особенно трудно было Юзику. Прихрамывая, он плелся сзади, то и дело теряясь из виду. Это всех нас тревожило, но первой вслух высказалась Зина.
— Нужно что-то предпринимать, а то потеряем человека, — сказала она Шпакову.
— Еще немножко, проверим только одну лощинку, — ответил он. — Там должно быть что-нибудь интересное.
Его предположения оправдались. Высокие склоны лощины были эскарпированы, чтобы танки не могли взобраться. Замаскированный дот удалось обнаружить только благодаря подходам, которые вели к нему с тыла. Судя по рельефу местности, линия укреплений продолжалась к югу. Но вести разведку ее у нас уже не было сил.
Осторожно прислушиваясь к каждому ночному шороху, мы приближались к тому лесу, где нас гоняли прошлым днем. Принимая такое решение, Шпаков исходил из того, что немцы не станут повторно прочесывать лес, из которого мы вырвались из окружения.
Приблизившись к лесу, мы прислушивались к каждому ночному шороху. Ложились на землю и, затаившись, выжидали, не выдаст ли себя чем-нибудь вражеский пост, не появится ли патруль. Все было спокойно. Мы отдыхали не только остаток ночи, но и весь следующий день. Прикончили свои небогатые запасы продуктов. Вечером снова, значит, придется идти на хутор, обнаружить себя. Пока мы возились на хуторе, наполняли свои вещмешки хлебом и копченостями, которыми были здесь богаты все, девушки передали радиограмму.