— Что за бумажка? Вы говорите о ней уже второй раз.
— Это, как ее... Ну, выписывают-то... Квитанция! И пустяковая. На пять кусков. — Тимофеев значительно посмотрел на Быкова.
— Вы вернули Кирееву документ?
— Да говорю — нет. Не успел. Он меня выгнал.
— Где же документ сейчас? — как можно спокойнее спросил Вячеслав Иванович. Он чувствовал — сейчас решается судьба всего дела. У Быкова даже пальцы похолодели от мысли, что этот тип мог запросто выкинуть важное вещественное доказательство.
— Где? — Тимофеев порылся в карманах. — Может... — вытащил кучу мятой бумаги, в том числе два истертых рубля. И среди мусора Быков высмотрел край тонкого шершавого листочка.
Он бережно взял его, расправил — вот она, накладная на мясопродукты, полученные Пастуховым в «Зеленодолье». На ней подпись Балакина. Быков уже помнил те номера накладных, что зафиксировала ГАИ, — это была та самая накладная.
Когда процессуальные формальности были закончены, полковник направился к генералу с двумя представлениями — о прекращении уголовного преследования и немедленном освобождении гражданина Пастухова Б. В и об аресте гражданина В. Н. Киреева, производстве обыска в его квартире и объявлении его самого во всесоюзный розыск.
XXV
Разрешения на внеочередное приобретение винно-водочных изделий на имя Лидии Сергеевны Киреевой и на имена подставных лиц выписывал именно Квакин.
Разговор Павлова с Квакиным шел тяжело, ведь, помимо махинаций с водкой, прокурор должен был выявить целый ряд должностных преступлений Квакина, так или иначе связанных с делом Киреева. ОБХСС уже представил свои материалы.
«Так злоупотреблять, — думал Александр Павлович, — можно либо надеясь на крепкую поддержку «сверху», как это бывало еще недавно, либо за большие деньги. Киреев как раз и располагает такими деньгами».
Квакин держался, однако, свободно. У него находился ответ на каждый вопрос прокурора.
— На каком основании вы предоставили Кирееву помещение для кафе вопреки решению общего собрания пайщиков ЖСК?
— Я не предоставлял помещение. Исполком утверждает. Но я скажу. Потребности дня — в расширении узких мест с общественным питанием — вот причина.
— Почему же вы позволили именно Кирееву открыть кафе? Не было других претендентов? Вот заявления с предложением открыть кондитерскую и пиццерию.
— Он инвалид второй группы, к тому же предприимчивый человек, можно сказать, человек новой формации, — важно ответил Квакин.
— У вас были основания считать Киреева предприимчивым человеком? Вы сталкивались и до открытия кафе?
— Я хорошо чувствую людей. Моя служба...
После долгого утомительного разговора о пресловутой «киреевской» квартире в ЖСК, когда Квакин, подобно остальным заинтересованным лицам, упирал на альтруизм, Александр Павлович выложил перед ним разрешения на приобретение водки.
— Сколько же свадеб сыграла Киреева за эти полгода? Кого же хоронила так часто? Сколько платил вам Киреев за каждый талон? Сколько он заплатил вам за «обработку» райотдела милиции и народного судьи?
Квакин дернул свой галстук, сорвал верхнюю пуговицу с белоснежной коттоновой сорочки:
— Позвольте письменно...
Павлов потянулся за бумагой, но в это время зазвонил телефон.
— Привет, сват. Ты не знаешь, твой сын еще не сделал предложения моей дочери? Так сказать, в предварительном порядке? — услышал Александр Павлович неожиданно веселый голос полковника Быкова.
Павлов опешил:
— Вячеслав Иванович, я как-то...
— Ладно, я тебе делаю предложение. Поехали на обыск к Кирееву.
XXVI
Киреев жил у своей второй жены, к которой порой возвращался в память о молодости, и она принимала. Виктор Николаевич рассчитал, что у оставленной, следовательно, оскорбленной им женщины его не станут искать, так что укрытие вполне надежно. Лидия, конечно, не знала, у кого он. Приятелей много. Лидия верила, что он ночует у всех по очереди.
С тещей договорились, что телеграмму из Магнитогорска она даст на Даргомыжского, соседке, на любое имя — старуха безвылазно сидит дома, телеграмму ей принесут, она от нее откажется, но ведь расскажет, как приносили по ошибке. Кирееву был важен факт доставки телеграммы, больше ничего. В тексте ее всего три слова: «Доехала благополучно, целую».
Но ждал он эту телеграмму с надеждой и страхом. Три слова означали, что теща у своих, и все, что она везла с собой — а с собой она везла, можно без преувеличения сказать, всю киреевскую жизнь, все состояние, — все это запрятано на совесть. Киреев уже знал об обыске в квартире на улице Алых Роз. Знал, что оперы побывали и на даче. Но понял, насколько плохо дело, когда обыск провели даже в коммуналке, где жила теща. Вовремя он ее отправил. Тут повезло!
Хорошо, что его дом на Даргомыжского стоит на углу. Выйдя из леска, которым ближе идти от метро, Киреев сразу увидел милицейские «газики» и черную «Волгу» «Большое начальство явилось по мою душу, — хмыкнул он в отпущенную бороду, — пусть порадуется творческой удаче!» — Перешел на другую сторону улицы, стараясь держаться ближе к деревьям, густо развесившим низкие ветви, и юркнул в парадное дома напротив. На третьем этаже встал у окна лестничной площадки и принялся смотреть на окна своей квартиры, ждать...
— Похоже, в двери стальной лист, — констатировал молодой лейтенант. — Да такая сталь! По блату, прямо из Магнитогорска!
— Что ж, похоже, — отозвался местный участковый.
— Товарищ полковник, — обратился лейтенант к Быкову, — разрешите вызвать бригаду с автогеном. В косяки стальные штыри загнаны. Не выломать.
Полковник взглянул на часы.
— Хорошо. Идемте в машину, мне тоже нужно позвонить.
Быков вышел из полутемного, пахнущего нечищеным мусоропроводом подъезда. К нему подошел Павлов.
— Сиволодскому звонить пора? — кивнул па машину. — Нужно узнать, как дела в Магнитогорске. И все- таки, — заворчал, — надо бы брать ее прямо на вокзале...
— Не горячись, — буркнул Быков, — успеем.
Они сели в машину. Вячеслав Иванович набрал номер и тут же услышал голос Сиволодского:
— Встретили. Она с внучкой. На телеграф, на переговорный пункт не заходила. Поехала на автобусе. Судя по всему, на квартиру к брату. У него есть личный автомобиль, а у его жены — дом в деревне.
— Имейте в виду, — сказал Быков, — телеграмму в Москву можно дать по телефону, а также позвонить по автоматике или заказать разговор в кредит. Держите постоянную связь с Магнитогорском. Разрешение на задержку корреспонденции Киреева у нас есть. Я еще буду звонить. Привет, Мишель.
— Не понимаю, — тем же ворчливым тоном снова сказал Павлов, — как можно позволить старухе с чемоданом денег и золота мотаться по стране... Давно пора задержать ее.
— Саша, не учи меня жить. Мне нужно, чтобы Киреев телеграмму получил и тем себя обнаружил. Понимаешь?
— Сколько времени киреевская теща уже гостит у братца?
— Три часа.
— Вот. Телеграмма уже должна дойти. Кстати, ее не обязательно посылать Кирееву. Можно направить на имя родственников, знакомых. И не обязательно подписывать именем любимой тещи. Можно вообще не подписывать и не указывать обратного адреса.
— Попытались и это предусмотреть.
— А не зря ли мы вообще гоняемся за старухой? — засомневался Александр Павлович. — Она с девочкой могла просто уехать подальше от неприятностей. Квартиру тряхнуть надо как следует. Это же квартира-сейф, дорогой. Просто так наборные замки не ставят, дверь не бронируют, стальные штыри в косяки не загоняют. Жаль, долго нет техников, время уходит...
— Вот именно, Саша, — Быков бросил на Павлова недовольный взгляд. — Мы тут время теряем.
— Привезут автоген...
Вячеслав Иванович раздраженно махнул рукой:
— В этот автоген весь запал и уйдет. Квартира пустая. Ничего там нет. Или есть ровно столько, сколько Кирееву нужно, чтобы нас успокоить. А остальное таскает по стране, как ты изволил выразиться, старушка. Видел я ее фотографию. Она чуть старше нас с тобой и крепка, как героиня первых пятилеток. А взор истовый как у раскольников времен молодого Петра. В огонь — и не дрогнет...
— Я готов согласиться с тобой, — степенно начал Павлов, — что, вероятно, за дверью только тот мизер, что приготовлен нам для конфискации. Но по этой логике Киреев должен накинуть на дверь крючок и запереть ее на один оборот металлоремонтовского ключа. Однако...
— Он умный человек.
— Поэтому делает вид, что на сто запоров закрываем действительно последнее. Он же считает, что ничего, кроме дел с «Зеленодольем», мы ему не предъявим. Не знает, что мы вышли на Дьяченко и тот его отдал с руками и ногами. Не знает и о показаниях Квакина.
— Если ты такой прозорливый, Слава, — Павлов скептически вздохнул, — скажи, где Киреева искать?
