Я пришел к власти, опираясь на мусульманское духовенство Каира во главе с Омаром Макрамом. А потом я хладнокровно расправился с ним. Та же судьба постигла и прежних правителей – выходцев с Кавказа мамлюков. Я вырезал их беев поголовно и все их земли отобрал в казну.
И знаешь, почему я это сделал?
Я хочу основать на этой древней земле новую династию – свою династию. Чтобы мои внуки и правнуки правили это страной веками. И чтобы мое имя, как и имя фараона Хеопса, осталось в истории.
Я этого добьюсь. Любой ценой. И ты поможешь мне в этом!
– Я? – удивился граф Северный. – Но как вы это себе представляете?
Бывший янычар подошел вплотную к бывшему царю, обнял его правой рукой за плечи, а левой поманил к себе сына. Ибрагим встал рядом, и отец положил левую руку ему на плечо. Они стояли лицом к солнцу, к Сфинксу и пирамидам. Египетский правитель говорил по-турецки, а его сын переводил гостю на французский.
– У нас, как и двадцать пять лет назад, снова общий враг. И имя ему – Османская империя. Блистательная Порта утратила свой былой блеск, свое былое величие. Султан Махмуд II – жалкий, безвольный правитель, волею случая оказавшийся на троне. Дни его правления сочтены. Только потопили в крови восстание в Сербии, как взбунтовалась Греция. Янычары ропщут. А у него духу не хватит, чтобы разделаться с ними, как я расправился с мамлюками.
Когда твой адъютант Александр Ипсиланти возглавил греческое восстание, я понял, что мой час пробил. С таким союзником я уж точно сверну голову султану. Но ты потом сильно разочаровал меня, когда поддержал Порту. Надо же было додуматься до такой глупости, что власть государей священна. Турки резали как баранов твоих соплеменников, твоих единоверцев, а ты оставался в плену своих мистических дум. Когда в Стамбуле повесили 84-летнего греческого патриарха, я думал, что твоему терпению придет конец, и ты выступишь в защиту греков. Но подлые австрийцы затмили твой разум. Я знаю: это хитрый лис канцлер Меттерних убедил тебя не вмешиваться в греческий конфликт.
Но у султана не было сил, чтобы справиться с греками. Он попросил помощи у меня. И я отправил в Морею Ибрагима с войском, наказав ему при этом не щадить ни женщин, ни детей, вырезать города поголовно, сжигать посевы. Только лишь для того, чтобы вина за все преступления пала на султана, и мир ужаснулся злодеяниям османов.
Но ты вновь разочаровал меня. Ты побоялся взять в руки меч и позорно бежал.
– Зачем вы мне все это рассказываете? Я теперь частное лицо и никаких государственных решений не принимаю. Тем более о войне и мире, – сказал граф Северный и попытался отстраниться.
Но Мухаммед Али крепко держал его за плечо.
– Неправда! Правители не бывают бывшими! Бывшие – значит мертвые. А ты живой! – повысил голос египетский паша. – Ты просто потерял рассудок и строишь из себя странствующего дервиша. Но если в тебе еще осталась хоть капля здравого смысла, ты сегодня же напишешь письмо своему царствующему брату, в котором настоятельно попросишь его начать войну с Турцией.
– А если я не сделаю этого? – бывший царь скинул с себя тяжелую руку восточного владыки и теперь стоял напротив, уставив на него непримиримый взгляд.
Паша не стал участвовать в этой дуэли, а, посмотрев на пирамиды, как можно дружелюбнее произнес:
– О Всевышний! Эти русские – упрямые как ослы. Не поймешь, чего они хотят. То они воюют, проливают реки крови, чтобы получить выход к большому морю. А когда им предлагаешь просто нагнуться и подобрать ключи от их собственного дома, они начинают капризничать как малые дети. Ведь твои же предки мечтали о короне византийских базилевсов. Я вам предлагаю союз, который приведет вас к заветной мечте. Мы можем поделить империю Османов поровну. Россия пусть забирает себе ее европейскую часть, а в Азии будет моя власть. Граница между нашими империями пройдет по Босфору. Ну как, по рукам?
Граф Северный молчал.
– Неужели вам не нравятся мои условия? – спросил паша.
– Я частное лицо. И никаких писем я не буду писать. И никто не заставит меня сделать это против моей воли, – твердо произнес он.
– Жаль. Теряем время, – сказал бывший янычар. – В таком случае вам придется отклониться от своего маршрута и совершить небольшое путешествие с моим сыном в Грецию. Думаю, что впечатления, полученные там, заставят вас переменить свое решение.
Солнце уже взошло. И сразу стало жарко. Преемник фараонов вскочил на коня и помчался в сторону Каира.
– Вот он, Миссолонги! – воскликнул Ибрагим-паша и протянул своему полупленнику, полугостю подзорную трубу. – Полюбуйтесь, граф. Армия султана уже несколько лет безуспешно пытается взять этот город. Только мои войска осаждают его десять месяцев. Но скоро мы раскусим этот крепкий орешек. И вы будете свидетелем торжества египетской отваги. Я посвящу свою победу вам.
– Я не женщина, чтобы мне посвящали виктории и стихи, – огрызнулся Северный.
– А на то воля моего отца и Всевышнего. Их я ослушаться не могу, – ехидно заметил глава войска и крикнул корабельному офицеру, чтобы он пригласил к нему в каюту всех командиров. – Надо уточнить диспозицию перед штурмом. А вы, граф, можете погулять по палубе. Какая чудная погода! Весна в Греции изумительна. Жаль, что многим придется погибнуть в такое чудесное время.
Оставшись в одиночестве, граф прошелся по египетскому флагману. Прежде он воспринимал восточное войско как плохо вооруженную и необученную орду. И когда Мухаммед Али хвастал, что численность его армии достигает 150 тысяч человек, а в составе военного флота 32 корабля, это не произвело на него никакого впечатления. Но сейчас, увидев эти хорошо оснащенные боевые корабли, этих дисциплинированных и прекрасно обученных солдат и матросов, он переменил свою точку зрения. От былого скептицизма не осталось и следа. Французские инструкторы не зря получали жалованье у паши. Результаты их работы были налицо.
Щурясь от яркого солнца, русский еще раз взглянул на грозную греческую цитадель.
«Бедные греки! – подумалось ему. – Если бы они знали, какая грозная сила скоро обрушится на них?»
Штурм начался с канонады. Корабельная артиллерия изрыгала бомбы одну за другой. Они перелетали через крепостные стены и взрывались. Но ответных залпов греческих пушек было практически не слышно. Видно, у защитников города боеприпасы были на исходе.
Вдруг под самой крепостью раздался страшный взрыв, стена покачнулась, как бы в размышлении – что ей делать дальше, и рассыпалась. В образовавшийся проем с диким криком «Алла!» тут же ринулись воины Ибрагим-паши.
Молодой полководец сидел на палубе в кресле на мягких подушках и перебирал четки.
– Слава Всевышнему! – произнес он и велел спустить на воду шлюпку. – Я сам поведу воинов на штурм. Объявите всем: я отдаю этот город в полное распоряжение победителей! Пусть солдаты берут все что захотят. Только пленные мне сейчас не нужны. Живые враги – тоже. А вы, граф, сопроводите меня, пожалуйста.
Ибрагим-паша не очень-то рисковал, решив принять участие в штурме. Всю грязную работу проделали бравые египетские солдаты.
Но зрелище, представшее перед глазами графа Северного, было не для слабонервных. На своем веку он побывал во многих сражениях, повидал тысячи смертей, но тогда погибали солдаты, знавшие, за что они идут в бой. А здесь еще дымилась неостывшая кровь стариков, женщин, маленьких детей. И только глухие крики напрасно моливших о пощаде людей слышались впереди. Их прерывали хлесткие взмахи кривых турецких сабель.
И кровь, море крови. Она стекала повсюду: по булыжной мостовой, по каменным ступеням, с крыш домов. Ею были наполнены все фонтаны.
Граф Северный закрыл глаза. А египтяне все рубили и рубили.
Когда нагруженные разбойной добычей захватчики вернулись на корабль, русский от омерзения не мог смотреть им в глаза.
– С Миссолонгами покончено. Теперь курс – на Коринф. Там опять взбунтовались, – приказал Ибрагим-паша.
Едва египетский флагман бросил якорь в Коринфской бухте, как вахтенный матрос прокричал с мачты:
– Повелитель! Греки выслали делегацию!
Граф посмотрел в сторону суши и увидел лодку, быстро приближающуюся к кораблю паши.
На ее корме стоял человек с белым флагом в руках. И хотя он был одет в гражданский костюм, граф Северный был готов поспорить с кем угодно, что это бывший гвардеец. Осанку и выправку гвардейского офицера ни под какой одеждой не скроешь.
Когда лодка подошла ближе, он узнал парламентера. Это был родной брат его бывшего адъютанта Александра Ипсиланти Дмитрий. Он тоже служил в его гвардии. А когда старший брат стал во главе общества революционеров «Филики Этерия», ставившего своей целью освобождение Греции от османского ига, Дмитрий тоже последовал за ним. Но если Александр Ипсиланти после поражения в битве при Драгошанах покинул восставшую Грецию, то Дмитрий, наоборот, остался в мятежной Морее. До Санкт-Петербурга даже доходили известия, что он сделал карьеру на революционном поприще. Законодательное собрание одного из городов даже избрало его своим председателем.
