Вошли санитары. Они вывели ее на улицу и довели до корпуса.
«Это странно, но он – первый человек, с которым я поговорила за четыре года, – думала она. – Четыре года молчания! А что стало с моим голосом! Этот сипящий, хрипящий поток! Я же хорошо пела!»
Всю оставшуюся ночь Анна не могла уснуть. Она думала о бегстве, вспоминала Еву, отца и его рассказы об Индии, пока не вспомнила, как он показывал йогов. Это ее очень веселило.
Анна вспомнила, что отец ей рассказывал, как йоги обманывают врачей, якобы останавливая сердце. На самом деле они задерживают дыхание и расслабляются настолько, что врачам сложно уловить пульс, и они ошибочно считают, что йоги останавливают и запускают свое сердце.
«Надо этому научиться!» – осенило ее.
* * *
Жизнь в лечебнице шла своим чередом. Шел уже шестой год жизни Анны в «доме ужасов». Со стороны казалось, что она свыклась уже со своей судьбой – ее невозможно было отличить от массы женщин в темно-бордовых робах, которые, сидя на табуретках, целыми днями вяжут носки.
– Мистер Плант! – крикнул санитар. – Тут одна больная, похоже окочурилась!
Заместитель Мейсона, только закончивший университет – молодой доктор Плант, как раз собирался возвращаться в свой дом, расположенный неподалеку в специально построенном дачном пригороде Бомбея на половине пути до больницы. Он уже сел в свой открытый автомобиль, надел шлем, очки и перчатки и уже подносил ключ зажигания к замку стартера.
– Ну, что такое! – недовольно проворчал он, и крикнул санитару: – Иду!
Подойдя к кровати Анны, он взял ее свисающую руку и стал нащупывать пульс. Подождав минуту, он заглянул ей в глаза, посветил в них карманным фонариком, улыбнулся и приказал: «В морг!».
Анну стащили с кровати и потащили через двор.
Пока ее тащили мимо пристройки санитаров, она, через приоткрытую дверь, услышала тихий голос одной из сотрудничавших с ними женщин.
– Дернулась, а потом опала… Ну все, думаю, и эта отдала Богу душу…
Ее втащили в морг.
Она подловила удачный момент – когда доктор Мейсон был в отъезде, и его заменял молодой и неопытный Плант. Затащив Анну в морг, ее грубо бросили в угол на тело покончившей с собой за день до этого девушки.
Находясь в полусне, она слышала удаляющиеся шаги, скрип двери и начала судорожно хватать ртом воздух. Так продолжалось несколько минут. Но, не успев отдышаться, она услышала хохот и аплодисменты. В морге загорелись два масляных фонаря.
В самом углу у двери стоял Плант и трое охранников. Они искренне смеялись, видя бледное и изумленное лицо Анны. Она только начала приходить в себя и пока еще не понимала, что ее замысел разоблачили.
– Что это значит? – наконец выдавила из себя Анна.
Этим вопросом она еще сильнее развеселила мужчин.
Наконец-то до нее дошел смысл происходящего. Обида и злость в этот миг взяли верх: «Почти три года я убила на это!».
Она собралась силами, поднялась, опираясь на стену.
– Нет, ну я такого еще не видел! – слышала она голос охранника.
Она чувствовала, что силы возвращаются.
«Ну, погодите у меня, подонки», – думала она.
– Пожалуйста… – протянув руки, направилась она к охранникам и доктору шатающейся походкой. – Прошу вас!
Она прислушались к ее шепоту.
– Воды…
Охранники рассмеялись еще сильнее.
– Я понял! Она просто хотела попить воды! – корчась от хохота, сказал охранник-индус. – Поэтому решила прыгнуть в реку!
– Воды… – громким шепотом, уже почти приблизившись к ним на расстояние вытянутой руки, шатаясь, смотря на них горящими глазами, сверкавшими из под спутавшихся и падавших на лоб волос, повторила Анна.
От слов индуса и ее вида остальные рассмеялись еще сильнее. И в эту секунду, она со всей силой толкнула согнувшегося от смеха индуса, стоявшего к ней ближе всех, выхватила из его руки винтовку и ткнула штыком во второго, повернувшегося лицом к заливавшемуся хохотом Планту, и к ней спиной охранника. Индус упал на пол, выронив лампу, из которой сразу же вылился керосин. Несколько крупных капель попали на широкие шаровары индуса, и пока в первые секунды он сбивал с себя огонь, Анна проткнула ему живот. Понимая, что нельзя терять ни секунды, иначе ее ждет долгая и мучительная смерть, Анна схватила с пола горящую лампу и, крича от боли, швырнула ее в третьего охранника. В этот миг она увидела, как отпрыгнувший в угол Плант, целится в нее.
– Сука!
Раздался выстрел.
Анна почувствовала толчок и запах гари, и упала на пол.
– Черт! Гарри! – послышался голос Планта. – Гарри!
Он подбежал к Анне и откинул с нее прыгнувшего в ярости охранника.
Лампа лишь по касательной задела его щеку, и Гарри в бешенстве бросился на Анну, чтобы придушить ее голыми руками. В этот миг раздался выстрел – Плант стрелял в нее. Анна поняла это, когда почувствовала, как уже схвативший ее за горло охранник, упав на нее, вдруг обмяк.
Ножны его кортика больно врезались ей в живот, и она, просунув руку, пыталась поправить их. В эту секунду Плант сбросил Гарри с нее, и кортик, за который ухватилась Анна, оказался у нее в руке. Словно кошка, она бросилась на напуганного смертью охранника врача. Сколько ударов в шею, лицо и живот нанесла ему Анна, она не помнила.
Впоследствии вспоминая события той ночи, она лишь помнила, как, убивая Планта, услышала крики охраны и санитаров, сбегавшихся на шум. Как она заперла металлическую дверь морга изнутри ключом, подбежала к мертвой девушке и надела на нее свой медальон. Затем вытащила из карманов Планта и охранников, все деньги, сняла кольца, забросила все в сумку сикха, схватила его ружье, кинжал и патроны и побежала с лампой в дальний конец морга – к месту, откуда трупы по скату бросали в пропасть.
Охрана нередко забавлялась тем, что привязывала трупы и спускала вниз на длинной веревке, заманивая таким образом больше тигров для охоты. Трупы могли висеть таким образом день или даже два, пока запах не привлечет двух-трех тигров сразу.
Веревка, которой привязывали умерших, лежала рядом с желобом.
Анна обвязала себя ею и стала прилаживать ее к желобу, как опомнилась и побежала к выходу. Она подняла две потухшие керосиновые лампы с пола, открыла заглушку и вылила содержимое одной из ламп на деревянный пол и полки для трупов. Половину второй лампы она опустошила в стог соломы, которой вытирали кровь после вскрытия – любимого занятия доктора Мэйсона. Солому сгрузила в углу, до которого еще не добрался огонь, а вторую – на тело девушки-самоубийцы.
– Прости меня, дорогая, – сказала она, глядя на спокойное лицо покойницы.
В это время огонь уже охватил солому. Анна, чувствуя приближение жара, и видя, как дым начинает заполнять помещение морга, несколькими узлами для надежности привязала веревку к двум балкам, перекинула через плечо ружье и сумку, легла животом на желоб и, удерживая веревку руками, начала сползать по отполированным деревянным доскам вниз.
Почувствовав ногами пустоту, она от страха хотела было забраться обратно, но заставила себя сбросить моток, который удерживала левой рукой, затем, правой рукой обмотала веревку вокруг щиколотки и, обдирая ладони, начала спускаться вниз.
Задним числом, она понимала, что если бы Плант поверил в ее смерть, то ее обязательно обнаружили бы охранники. Они редко трогали фонари на вышках, и в этот вечер лучи, как обычно, освещали пространство под желобом, куда обычно бросали умерших женщин. Но в те несколько десятков секунд, пока Анна, понимавшая, что огонь вот-вот прожжет канат, на котором она, превозмогая боль, спускалась вниз, вся охрана пыталась выбить двери, чтобы спасти своих товарищей. Ключ, которым Анна заперлась изнутри, всегда находился в замочной скважине. Второй же – был у Мейсона.
Плант, не любивший санитаров и считавший их некой разновидностью недочеловеков, попросил их выйти и позвать своих приятелей-охранников, с которыми любил иногда выпивать, чувствуя себя более уверенным после общения с видавшими виды солдатами в отставке. Ему, двадцатипятилетнему молодому человеку из богатейшей семьи потомственных врачей, домашнему мальчику, всегда хотелось совершить что-то героическое, или хотя бы быть причастным к чему-то грандиозному. Именно поэтому он сразу же согласился на предложение близкого друга отца – Джорджа Кларка – поехать в Индию, чтобы получить опыт, да и вообще «пообтесаться и почувствовать настоящую жизнь».
Анна сразу ему приглянулась тем, что отдаленно напоминала лондонскую соседку – молодую жену отставного майора и зазнобу его юности. Поняв, что Анна хочет его обмануть, он тут же воспользовался возможностью сделать ей предложение, от которого она бы была не в состоянии отказаться. Но впутывать в эту историю санитаров он не стал, а предложил охранникам поучаствовать в ее временном похищении.
