— А зачем у них отняли пистолеты? — снова спросил он. — Эти двое были немцы, да? А с какой стати они лезут?
— «С какой стати»? — с горечью переспросил старик. — С какой стати! Да на основании того самого «закона», по которому в человеческом обществе действует беззаконие, притеснение и насилие!
Однако, заметив, что мальчуган не понимает его, старик наклонился и, ласково потрепав его по вихрам, мягко проговорил:
— Они сильнее, понимаешь? И поэтому хотят стать хозяевами в нашем доме.
— Значит, теперь они всем заправляют? — спросил Перчинка.
— Вот именно, — ответил старик.
Повернувшись, он пошел через площадь, сердито постукивая палкой. Толпа разошлась. Тут Перчинка вспомнил о поручении дона Дженнаро и, поеживаясь, побрел по улице, затянутой густой сеткой дождя, который, не переставая, моросил вот уже два дня, и, хотя на дворе стоял еще сентябрь, казалось, что уже наступил унылый ноябрь.
Едва отойдя от площади, Перчинка тотчас же забыл о случае с офицерами, поглощенный подсчетом процентов, которые причитались ему за работу. Никогда еще он не зарабатывал так много, как сейчас. По-видимому, толстый контрабандист питал к нему особую симпатию. Впрочем, щедрость дона Дженнаро скорее всего объяснялась тем, что для той работы, которую выполнял Перчинка, ему был необходим именно такой, шустрый и ловкий, паренек.
Работа эта заключалась в том, чтобы находить покупателей на пакеты, которые давал ему дон Дженнаро. В пакетах были самые разнообразные продукты, забрасываемые в город контрабандистами, от муки, оливкового и сливочного масла до сигарет. Последние иногда доставлялись даже из нейтральной Швейцарии. Словом, не было таких продуктов, которые не побывали бы в руках толстого дона Дженнаро и его тощей противной жены донны Катарины.
Поручения контрабандистов Перчинка всегда выполнял аккуратно и с удивительной быстротой, каждый раз получая от дона Дженнаро небольшую сумму денег, либо, что было еще выгоднее, пакет макарон или пачку сливочного масла, которые он немедленно продавал не без выгоды для себя. За какую-нибудь неделю службы у дона Дженнаро Перчинка уже создал себе густую сеть постоянной клиентуры. Однажды ему даже удалось сторговать у одного из своих клиентов с улицы Трибуналов поношенный мужской костюм, который ему уступили за две пачки масла и сто граммов кофе. Этот костюм он с большим барышом продал старьевщику с Рыночной площади, державшему свою лавочку по соседству с хибаркой дона Дженнаро, а на вырученные деньги купил у толстяка несколько литров оливкового масла, заплатив ему даже лучше, чем его обычные «клиенты».
Разлив масло в две толстые бутыли из-под вина и хорошенько упрятав их на дно корзины, в которой обычно разносил контрабанду, Перчинка в первый же свободный день отправился на поиски покупателей. Такие меры предосторожности были совсем не лишними, хотя однажды случилось так, что ему не пришлось испытать страха даже при встрече с полицейскими. Это было в тот день, когда он познакомился с одним из них, и не с каким-нибудь рядовым, а с бригадиром.
Вот как это произошло.
Перчинка зашел как-то в один дом, надеясь продать тут оливковое масло. Постучав, он стал ждать. Вдруг дверь открылась, и на пороге показался полицейский, которого мальчик не раз встречал на улице. И, хотя бригадир был в трусах, Перчинка сразу узнал его. Бригадир, в свою очередь, также узнал мальчика. В первую минуту Перчинка хотел было задать стрекача, испугавшись, что полицейский немедленно его сцапает. Но, увидев, что бригадир притворяется, будто не узнает его, он осмелел и впервые в жизни поздоровался с представителем закона.
— Э, бригадир, как поживаете? — весело воскликнул мальчик. — Что это с вами? Вы потеряли по дороге свою форму?
— Тсс! — зашипел полицейский, прикладывая палец к губам. — Замолчи ты, чертенок! Захотел, чтобы меня схватили немцы? Ты что, не знаешь, что они делают со всяким, кто попадется им в итальянской форме? Да, парень, они с нами не церемонятся. Как увидят, сразу бросаются и — раз! — пулю в лоб. Или в Германию угонят.
Перчинка вспомнил случай с итальянскими офицерами на площади Викария и утвердительно кивнул головой.
— Знаете что, бригадир, — сказал он, желая поскорее переменить разговор, — у меня есть недорогое масло.
— Недорогое! — воскликнул полицейский. — А мне безразлично, какое оно. У меня ни одной лиры в кармане.
— Ну и что же? — возразил мальчик. — Можно сменять на что-нибудь.
— Нечего мне менять, — печально проговорил бригадир. — Вот если только форму…
— Э-э, нет, бригадир! — засмеялся Перчинка. — На что мне ваша форма?
— Чего ж тогда?
— Пистолет! — выпалил Перчинка.
В том обществе, где он жил, иметь огнестрельное оружие было совсем ее лишним. И вот теперь у мальчика появлялась возможность приобрести по дешевке настоящий пистолет!
— Что же ты с ним будешь делать? — возразил бригадир. — Разве ты не знаешь, что есть приказ не позднее завтрашнего вечера сдать все оружие? А того, кто не сдаст, — к стенке, то есть расстреляют.
— Не беспокойтесь, бригадир, — с самодовольным видом заявил Перчинка. Я знаю, куда его пристроить. У меня есть кому его сбагрить в случае чего.
— Ну, так и быть, — согласился полицейский. — Ты даешь мне литр масла…
— Литр? — воскликнул мальчик. — Да вы шутите, бригадир! За литр я не то что пистолет, целую пушку куплю!
Наконец пистолет с полной обоймой патронов перешел в руки Перчинки всего за триста граммов масла. Мальчик вышел от бригадира, гордо задрав нос, — теперь и у него было оружие. В корзинке, которая стала заметно тяжелее, громко постукивая о бутылки с маслом, лежал настоящий пистолет.
Очень довольный своей сделкой, Перчинка отправился к следующему «клиенту». Правда, в те времена людям гораздо нужнее были хлеб и мука, чем масло, потому что на нем просто нечего было готовить. Однако если не запрашивать дорого, то всегда можно было продать достаточное количество этого неходового товара. На минуту мальчику пришла мысль обменять пистолет на муку. Такой обмен сулил большие выгоды. Но, преодолев желание нажиться, он направился домой, решив спрятать пистолет в каком-нибудь укромном уголке монастырского подземелья, куда он приходил теперь только для того, чтобы переночевать.
Дома он нашел обоих своих приятелей, беседовавших с бывшим солдатом, которого, как оказалось, звали Микеле. Даже не поздоровавшись с ними, Перчинка с таинственным видом направился в свой тайник, расположенный под монастырской кладовой.
— Эй, Перчинка, постой-ка! — окликнул его Винченцо.
— Ну, что случилось? — остановившись, снисходительно спросил мальчик.
— Немцы пришли, — взволнованно сообщил Чиро.
— Немцы? — удивленно воскликнул Перчинка, — Где они?
— Да тут, в монастыре, — вмешался солдат. — Прямо, можно сказать, над нами.
Мальчик почесал в затылке.
— А зачем их принесло сюда? — спросил он.
— Они рядом на холме пушки устанавливают, — ответил Микеле, — а здесь, видно, собираются квартировать.
«Не очень-то это приятно, жить в одном доме с немцами», — подумал Перчинка.
— Ну, а сюда они не заходили? — спросил он, помолчав.
— Нет. Они, наверное, думают, что здесь, кроме развалин, ничего нет, отозвался солдат.
— Чего же нам тогда волноваться? — воскликнул мальчик.
— Как — чего? — возразил калабриец. — А вдруг услышат?
Ему, как видно, было здорово не по себе, и он уже подумывал о том, чтобы удрать, пока его не сцапали.
— Ничего они не услышат! — уверенно заявил Перчинка. — Будем вести себя потише, и всё. А из-за немцев я из своего дома не уйду.
Трое его приятелей молчали.
— Если вы хотите уходить, то так и скажите, — продолжал Перчинка. — А я остаюсь, — решительно закончил он.
Действительно, хорошенькое дело! Не хватало еще, чтобы какие-то там немцы выгнали его из дома! Какое они имеют право, эти белобрысые образины? В конце концов, он тут родился!
Мальчик раздраженно топнул ногой, сунул руку в корзинку и выхватил оттуда пистолет.
— Пусть только сунутся! Всех перестреляю, — крикнул он.
Однако через секунду он уже взял себя в руки и спокойно добавил:
— Это я, конечно, просто так сказал.
Увидев пистолет, солдат испугался, а у обоих приятелей Перчинки восторженно заблестели глаза.
— Ой, где ты его достал? — хором воскликнули ребята. — Дай посмотреть, жалко, да?
— Ни с места! Он заряжен! — важно сказал Перчинка.
По правде говоря, он не очень-то был в этом уверен. Просто ему хотелось показать этим трусишкам, что он не какой-нибудь там молокосос-мальчишка, а в полном смысле слова взрослый человек, один из тех, кто всюду ходит с револьвером.
— Сейчас я пойду спрячу пистолет, — сказал он. — У меня есть такое место, где его никто не найдет. А вы делайте, что хотите. Оставайтесь или уходите, мне все равно. Только старайтесь поменьше галдеть и не попадаться на глаза этим. — Он кивнул наверх. — Это самое главное. А в общем-то, чего вам беспокоиться? Я ведь здесь… — добавил он покровительственным тоном.
