Из-за того, как она это сказала, сердце захолодело. Я живо представила себе первую брачную ночь. Вряд ли преступник, взбешенный навязанным браком с остриженной ведьмой, даст мне возможность отказаться от близости. А тем более три раза!
Кажется, попытка хитростью вынудить леди Льессир купить все же белое платье, ничем хорошим для меня не обернется. Но отступать было некуда, и я изображала легкое недомогание, примеряя очень изящное белоснежное платье с кружевными лифом и рукавами.
При других обстоятельствах я любовалась бы своим отражением, но в этот раз быстро отвела взгляд и, заверив портних, что всем довольна, поспешно отошла от большого зеркала. Леди Льессир, судя по злорадной ухмылке, объяснила мое поведение влиянием платья. Откуда же ей было знать, что о белом, забирающем силы, я вдохновенно врала, а в зеркале видела алые искры в отражениях других людей?
Та сущность, что неизменно называла меня по имени, наблюдала, выжидала. Не люблю зеркала.
Знатная заказчица, к которой я поехала после изматывающего общения с леди Льессир, жила в пригороде. К счастью, извозчика в таких случаях всегда оплачивали клиенты, а без малого час в дороге дал мне возможность собраться с мыслями.
— Это уже лет пять тянется, — леди беспокойно теребила кружевной платок. — В склепе поначалу просто царапины появлялись. То на стенах, то на полу. Мастера исправляли, но царапины появлялись снова. Со временем их становилось все больше.
— Они хаотичные, или возникает ощущение, что хотели избавиться от каких-то определенных изображений? — уточнила я.
Она потупилась, замялась.
— Лики пророков, — глухо прозвучавший ответ оставил ощущение незавершенности.
— И что еще?
Женщина бросила на меня короткий взгляд и выдохнула:
— Портрет моего брата.
— Который умер лет пять назад? — предположила я.
Она кивнула и затараторила:
— Мы с мужем поначалу, пока царапины не стали регулярно появляться на определенных фресках, думали, это какое-то животное забредает. Не знаю как, дверь в семейный склеп закрыта всегда… Потом священников звали. Но безуспешно. Мне даже порой кажется, это человек какой-то заходит раз в месяц и вот так мстит за что-то брату…
— Всегда в полнолуние, так?
Она мелко закивала.
— Это должен быть исключительно бесстрашный и очень обиженный человек, — хмыкнула я.
— Мы несколько раз меняли замок, никому не давали ключи…
— Но следов взлома нет. Я поняла, — остановила я.
— Вы знаете, что это? — дама смотрела на меня с надеждой. — Неужели призрак?
— Думаю, это нежить, — прозвучало жестко и веско.
Собеседница ахнула и прикрыла рот пальцами.
Для фамильного склепа уголок парка выбрали живописный. Плакучие ивы, большой пруд недалеко, фонтанчик, трогательно-печальные мраморные статуи, еще не закрытые щитами на зиму. Не дойдя шагов пять до дверей склепа, украшенных чеканкой с изображением небесных угодий и герба нанимателей, я замерла, принюхалась, прислушалась к ощущениям.
Тонкий горчащий запах, чуть уловимая дрожь потоков, щекочущее чувство опасности и предвкушение близкого боя. О да, нежить там была.
Пока слуги по моему требованию снимали с петель дверь склепа и относили ее к деревьям, я раскладывала заговоренные кристаллы. Круг из двенадцати белых осколков кварца замкнулся, оградив от остального мира склеп, обитающую там нежить и меня. Закончив читать формулу, подняла голову и встретилась взглядом с разъяренным хозяином поместья.
— Что вы здесь делаете? — прошипел он.
— Выполняю поручение вашей жены, — бесстрастно ответила я, даже не посмотрев в сторону заказчицы. И так было ясно, что мужу она ничего не сказала, хотя заверяла, что он не возражает.
— Зачем вам понадобилось снимать дверь? Нельзя было просто открыть? Не дай Триединая, ее поцарапали…
— Слуги, — жестко закончила я за него фразу. — Вот с них и спросите. А мне нужно работать.
С этими словами я отступила на шаг от круга и активировала защитные чары — воздух задрожал, заискрился, пространство под возникшим куполом утратило часть красок. Зато потоки сил стали более яркими, осязаемыми. Особую прелесть предтрансового состояния омрачало искаженное злобой лицо мужчины. Но это привычная картина. Люди, свято верящие во все россказни священников, редко радуются общению с некромантом.
— Живущие сюда войти не могут, — мой голос изменился, стал глубже, насыщенней. — Отсюда без моего разрешения тоже ничто не выйдет. Вы в безопасности.
— А вы не будете, когда выйдете! Я сейчас же вызову стражу! — крикнул лорд.
Надо же, ни сияющие глаза, ни шевелящиеся короткие волосы его не напугали.
— Это ваше право, — я безразлично пожала плечами и занялась делом.
Поставив три свечи у входа в склеп, глянула на массивные петли, державшие толстую металлическую дверь. Служители убеждали паству, что жуткой ведьме-некроманту противны священные тексты, обычно написанные на оградах кладбищ и дверях склепов. Правда значительно прозаичней.
Защита, которую я возводила вокруг места работы, несовершенна, как и все в мире. Она не выпустит никого из круга, но человек, испытывающий достаточно сильные эмоции, злость или страх, например, вполне способен прорваться внутрь. Запереть тяжелую дверь склепа, из которого доносятся леденящие душу вой и крики призраков, — простое и понятное стремление. О том, что мне после боя не выбраться оттуда, люди не задумываются. Поэтому в целях сохранения собственной жизни я всегда велю снимать и относить двери подальше.
Пламя зачарованных свечей заметно отдавало зеленью, как и свет закрытого фонаря, к которому сущности не приблизятся, пока я жива. Вынув из ножен кинжал, я достала из корзины бутылку с зельем, подобранную так, чтобы лезвие окуналось в нее целиком. Это экономней, чем поливать клинок, а денег на подобную расточительность у меня нет.
Стоя в дверном проеме, глубоко вздохнула несколько раз, стараясь отрешиться от голосов спорящих супругов и сосредоточиться на запахе пыли, характерной для присутствия нежити горечи и ощущении потоков.
Шаг — зеленоватый свет фонаря скользит по стенам старинного склепа.
Шаг — горчащий запах стал ярче. Нежить меня чувствует.
Шаг — я готова к бою и к тому, что за ним последует.
Склеп, как и предупреждала клиентка, двухуровневый. На наземном уровне все ниши еще пустуют, и я спускаюсь по удобной каменной лестнице на нижний этаж. Шорох сдвигаемой плиты я не слышу, а ощущаю в дрожи потоков силы.
Фрески подземного уровня изуродованы, исполосованы глубокими следами когтей. Это видно и с последней ступеньки лестницы, где я остановилась. К этому я была готова, но клиентка забыла упомянуть, что нежить несколько раз вырывала из стены узорную решетку, ограждающую один каменный гроб. На нем тоже следы когтей, но он освящен и запечатан молитвами священников так, что нежить не добралась до тела. Пока не добралась.
Все хуже, чем я рассчитывала. Почему нельзя сразу честно предупреждать? Хорошо, что я готова и к такому повороту.
Со звоном и шорохом из ладони скользит цепь — я не первый год некромант, оттого не рискую наклоняться и ставить фонарь на пол. Чувства обострены, потоки силы мерцают, волнение перед боем захватывает меня. Работа никогда не станет рутиной — каждый раз новое испытание, проверка на прочность.
По короткой стене справа скользнула тень, растворилась в темном углу. Вот ты где!
Заговоренная соль дает мне возможность войти в зал и оглядеться. Заложенник, а теперь я отчетливо понимаю, что это он, не спешит показываться. Тень скользит по стенам, тайно захороненный обходит меня по большой дуге, примеряется.
Резкий скрежет когтей по полу — темнота из угла бросается на меня. Щитовое заклятие отбрасывает заложенника назад. Разочарованный стон и снова скрежет когтей.
Броски один за другим, яростные, быстрые. Вопли нежити оглушают, в ушах звенит. Но я ставлю щиты и не перехожу в наступление — рано. Он еще не отчаялся, еще не принял форму.
