Слуги леди Льессир заехали за мной рано утром. С опаской брали сундуки и корзины, но, видимо, побаиваясь гнева жуткой ведьмы, обращались с ними очень аккуратно, бережно. Джози со слезами на глазах прощалась с родней, но убеждала всех, что нужно не плакать, а радоваться. Бабушка отправляется навстречу приключениям!
Какое счастье, что неунывающая Джози согласилась поехать со мной!
Прощание нам с Нинон далось одинаково тяжело. И дело было даже не в том, что нам предстояло не видеться несколько месяцев, почти год до летних каникул, а в страхе. Сестра очень ярко, осязаемо боялась за меня. Так, что у меня заходилось стуком сердце. Но в то же время в душе было пусто, будто ее выжгли. В глазах ни слезинки, словно королева, отобрав мою жизнь, забрала вместе с нею и способность плакать.
— Я молю Триединую, чтобы он оказался хорошим, добрым человеком, — сквозь всхлипывания шептала Нинон, прижимаясь ко мне крепко, как в далеком детстве, когда я уезжала в пансион, а она оставалась в поместье.
— Все будет хорошо, Нинон. Вот увидишь, — снова и снова повторяла я, как в те полузабытые дни, гладя сестру по голове.
Мои движения были спокойными, спина — прямой, плечи — развернутыми. Голос звучал ровно, слова утешения — сердечно, а уверенная улыбка дополняла образ.
Глава рода Россэр не плачет. Особенно под жадными взглядами слуг и королевской подруги. Некромант не показывает слабости, что бы ни случалось.
Леди Льессир, наблюдавшая мое прощание с Нинон, деланно посочувствовала нам. Била по больному, старалась задеть, говоря о хрупкости и искренности четырнадцатилетней девочки. При этом на губах женщины играла злорадная ухмылка. Леди явно рассчитывала довести меня до слез:
— Вам наверняка трудно расставаться с ней. Вы ведь привыкли опекать ее, леди Кэйтлин.
— Теперь у моей сестры и рода защита большая, чем я могла мечтать, — сцепив руки на коленях, ответила я. — Милость Ее Величества. Мы с сестрой несказанно благодарны Ее Величеству и каждый день молимся о ее здоровье Триединой.
Я очень старалась, чтобы прозвучало доброжелательно и в меру подобострастно. Судя по оценивающему взгляду леди Льессир, получилось не очень правдоподобно, но достаточно убедительно, чтобы она сделала перерыв.
О небо! Эта женщина уже почти истощила запасы моего терпения, а мы только выехали за городские ворота!
Глава 14
Эстас Фонсо третий раз прочитал королевский указ. Сердце билось тревожно, часто и зло. Противное ощущение. Пытаясь от него избавиться, командир Фонсо крепче стиснул рукоять меча. Не помогло — указ не изменился, слова складывались в короткие предложения, по-прежнему имеющие оскорбительный и недопустимый смысл!
— Это шутка? — командир поднял взгляд на королевского гонца в заляпанной грязью одежде.
— Господин Фонсо, — уязвленный мужчина лет тридцати недовольно кривился, — это указ, который мне передали в канцелярии Ее Величества. В содержимое документа меня не посвящали. Потрудитесь расписаться в ведомости о получении и предоставить мне комнату для отдыха.
Командир медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Главное — сохранять хоть видимость спокойствия. Ее Величество обязательно расспросит гонца. Она захочет знать, как Эстас Фонсо воспринял новости! Она всегда об этом спрашивала посыльных! Нельзя доставлять ей удовольствие!
— Вы правы, — коротко бросил командир. — Давайте ведомость.
Время, затраченное на то, чтобы поставить подпись и печать командующего гарнизоном, не пропало даром. Его хватило, чтобы худо-бедно мысли в порядок привести. В конце концов, даже после всего он, Фонсо, все еще хевдинг! Это единственное, что у него невозможно отнять!
Правда, от вежливой улыбки пришлось отказаться. Она, скорей всего, превратилась бы в гримасу злости. Гонец этого не заслуживал, а королеве о том, как сердечно опальный командир обрадовался ее милости, знать не след.
— Об остальном я уже распорядился. Вас проводят. Отдыхайте с дороги, — до боли вцепившись в рукоять меча, чтобы сохранить лицо, Эстас Фонсо протянул посланнику подписанный документ.
Гонец кивнул и, оставляя на полу влажные следы, вышел. К разговору, идущему за закрытой дверью, хозяин кабинета не прислушивался. Тяжело опустившись в кресло, еще раз взял указ.
Ее Величество Мариэтта Вторая ничего не писала о ходатайстве. Даже привычным уже словом «отказать» не упомянула. Зато облагодетельствовала — нашла Эстасу Фонсо «достойную его» невесту, которой соизволила дать приданое. Ни имя, ни фамилию девушки Ее Величество на пяти строчках указа сообщить не соблаговолила. Зато предупредила, что леди Льессир, которой поручено разъяснить ситуацию лично, сопровождает невесту и прибудет в гарнизон через каких-то два дня.
Не такого ответа он ожидал на седьмое ходатайство. Не такого!
В душе новой, более сильной, разрушительной волной поднимался гнев. Восемь лет прошло! Восемь лет! Трибунал, невозможность уехать из этого проклятого места. А теперь она хочет окончательно изуродовать его жизнь, навязав чью-то подстилку?
Не будет этого!
* * *
Как я и предполагала, путешествие в компании леди Льессир могло послужить пособием для уроков в пансионе благородных девиц. Для развития выдержки, достойной пророков Триединой. Для воспитания терпения, способного украсить ангелов-благовестников. Для формирования жизненно важного навыка отвечать на любой выпад вежливостью, сделавшей бы честь божественным посланникам, убеждавшим язычников отказаться от ложных учений.
Жаль, что за эти восемь неоднократно проклятых дней некому было присвоить мне статус великомученицы. За шесть веков, прошедших со времен становления церкви Триединой в Итсене, я его заслужила, как никто другой!
— Вы, наверное, задавались вопросами о личности вашего будущего мужа, — вечером второго дня пути предположила леди Льессир.
— Вы правы, миледи, — смиренно согласилась я. — Думаю, любому человеку на моем месте было бы интересно.
— Заверяю, вас впечатлит список его преступлений. Он весьма многообразен, — с гаденькой ухмылкой сообщила поверенная.
— Признаться, я предвкушаю. Уже много дней жду хоть каких-нибудь сведений о будущем супруге, — прозвучало спокойно, даже бесстрастно.
Конечно, леди Льессир надеялась раздразнить мое любопытство и, подкинув дров в костер воображения, обеспечить мне бессонную ночь. Мелочный расчет, который мог бы оправдаться, не перестарайся она в тот день с духами.
Некроманты, как и алхимики, вообще чувствительны к запахам. Таковы особенности магии, обеспечивающие выживание. Поэтому удушливо-сладкий аромат ландышей стал для меня настоящим кошмаром. Я даже несколько часов, пока не пошел сильный дождь, сидела рядом с кучером. Не могла находиться в карете.
Время от полудня до остановки вечером на постоялом дворе превратилось в настоящую пытку. Я с трудом соображала, на каком свете нахожусь. Мутило невозможно, разболелась голова. Ни показывать слабость, ни уйти в одну из повозок не могла — там просто не было места, о том, чтобы переложить какую-нибудь коробку временно в карету, речь даже не шла. Как и о том, чтобы мое место на пару часов заняла служанка леди Льессир.
Приходилось терпеть, но запах ландыша отуплял и делал меня ко всему безразличной. Даже к сведениям о личности и прошлом предназначенного мне мужа.
— Что вы знаете о Хомлене и Рысьем ущелье? — вглядываясь в меня, леди Льессир даже подалась вперед.
— Рысье ущелье — один из перевалов через Белые горы, — представив карту, спокойно ответила я. — Не такой удобный, как Лисья тропа, расположенная северней. Основной поток товаров идет через Лисью тропу в большой город Астенс. Хомлену никогда не стать настолько значимым городом, хотя он довольно богат. Если я правильно помню, из-за схода лавин и грязевых потоков Рысье ущелье опасно зимой и весной.
— Географию вы знаете, — усмехаясь, похвалила женщина. — А историю? Относительно недавнюю?
