Мужчина нахмурился, воззрился на меня с высоты своего немалого роста:
— Я не…
— Разумеется, вы не подвергали сомнению заключение коллегии магов! — перебила я. — Конечно, вы считаете, что лицензия на работу выдана мне совершенно правомерно. Само собой, вы понимаете, что развитие этой отрасли магической науки так же угодно Триединой, как и развитие науки вообще. Еще вы понимаете, что даже самый мудрый человек может стать жертвой предрассудков.
Сержант, недовольно сложив руки на груди, поджимал губы и явно ждал, пока я выговорюсь. Видимо, сказывалась привычка общения с капризными аристократами богатого пригорода. Даже стало немного стыдно оттого, что я на него так «насыпалась», как говорила Джози. Поэтому я постаралась вернуться к мирному тону.
— Давайте поступим так. Вы спускаетесь со мной в склеп, — вот тут-то стражник чуть отступил, и я поспешила заверить: — Теперь там совершенно безопасно. Вам нужно описать тайное захоронение. Молодой человек в кадетской форме лежит под полом.
Сержант настороженно вскинул брови, его люди, ухитрившиеся постепенно отойти шагов на десять, стали перешептываться.
— Я знаю, что вы должны в таком случае описать могилу, то, что осталось от тела, а также папку с документами, которую я изъяла из захоронения…
— Вы не имели права ничего трогать, — сердито вставил стражник.
— … в соответствии с параграфом восемнадцатым закона об обследовании места преступления. Пункт третий, пятый абзац «о сохранении особо важных улик», — так, будто он не перебивал, продолжила я. — Перед моей клиенткой и перед вами я отчитаюсь о том, что было в склепе. Вы запишете мои показания, и я, наконец-то, поеду домой.
Сержант по-прежнему держал руки сложенными на груди, смотрел на меня без воодушевления и все время косился на обрезанные волосы. Как чувствовала, что новая прическа будет бесценна во время работы!
— Я сейчас сниму защиту. В ней уже нет нужды, — сообщила я, поставив корзину на землю.
— Мне больше нравится мысль оставить защиту до завтра и зайти в склеп при свете дня, — признался сержант.
Я вздохнула.
— Это же склеп! Там ни единого окна, а интересующая нас могила находится на нижнем уровне. С точки зрения освещения совершенно все равно, когда туда идти.
Я поднесла к куполу раскрытые ладони и рассеяла защиту. Поблескивающая пелена пала, молочно-белый кварц перестал светиться. Сержант, единственный оставшийся на месте, а не отошедший на несколько шагов человек, смотрел на меня мрачно и с неодобрением.
— Господин сержант, если вы говорите: «Преступник пойман» — я вам, мастеру, знающему свое дело, верю. А сейчас я говорю, что нежить обезврежена и в склепе безопасно.
Он ухмыльнулся, кивнул:
— И мы пойдем внутрь описывать могилу.
Сержант поднял с земли фонарь, подумал, передал его мне. Взял еще один и легко, будто она ничего не весила, подхватил мою корзину. Беспримерная отвага! Обычно страх перед некроманткой распространялся и на мои вещи.
Исполосованные когтями стены сержанта впечатлили, сдвинутая плита и останки тоже.
— Боюсь, я был не слишком любезен поначалу, миледи, — осторожно заметил стражник. — Прошу прощения.
— Надеюсь, и вы простите мою напористость, — радуясь возможности перевести беседу в дружелюбное русло, ответила я.
Со стражниками я предпочитала ладить. Обычно это получалось. Ведь обнаруживая заложенников, я оказывала им услугу, помогала раскрывать преступления.
— Вы хорошо знаете законы и порядок действий, — отметил сержант, тяготившийся тишиной склепа.
— Я уже давно работаю, — я пожала плечами и села на ступеньку, наблюдая за мужчиной. Он перекинул наперед плоскую жесткую сумку, достал оттуда листок и карандаш.
— Я о вас слышал. Городские стражники хорошо о вас отзывались.
— Это приятно, — честно призналась я.
Как странно, добрая слава пришла, когда я уже перестала надеяться на отклик людей, а насладиться ею, заслуженным вознаграждением за труды, не смогу. Послезавтра отъезд, долгая дорога и жизнь, которую нужно опять начинать с начала.
Сержант расспрашивал меня и постепенно проникся тем, что происходило в склепе. Потому помогал во время разговора с перепуганной и заплаканной клиенткой. Ей, изгнав из комнаты мужа, я объяснила, в чем дело, и настоятельно советовала отпеть и похоронить Томаса в том же склепе, как законного, признанного члена семьи. А для убедительности приврала, что история с нежитью может повториться, ведь дух юноши еще не получил мира в посмертии. Дама кивала, утирая платочком слезы, заверяла, что поступит так, как я велю.
Проснулась до рассвета — нужно было еще упаковать вещи и успеть провести два ритуала. К счастью, Джози действительно смогла прийти и помочь мне со сборами. К полудню в приемной и спальне на стенах не осталось ничего, кроме охранных амулетов.
Опустели шкафы и стол, большая часть одежды, книги, зелья, свечи, наводящие ужас украшения, дурачащие людей бубны и погремушки наполнили сундуки и плетеные прямоугольные корзины с крышками. Лекарства и действительно нужные для ритуалов соли, мази и жгуты трав я планировала упаковывать в последнюю очередь.
Квартира казалась голой и какой-то неживой. К счастью, моей личной необычности, дыма трав и ароматических масел хватило, чтобы дамы остались в совершеннейшем восторге от ритуалов. Одной из них была моя постоянная гостья — леди Девон. Через нее я, сожалея о том, что совершенно не успевала попрощаться лично с так выручившим меня банкиром, передала ему письмо.
— Лорд Девон знает, что вам оставили очень мало времени на сборы и обрадуется вашему письму, — заверила женщина. — Он просил сообщить вам, что по-прежнему будет заниматься вашими счетами. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, вы всегда можете обратиться к нему.
Это радовало. Лорду Девону я доверяла больше, чем королеве, а оказаться внезапно очень много должной банку не хотелось.
Склянки, справочники, тетрадки. Теплая одежда и набор для рукоделия. Суматоха, обед на скорую руку, голова кругом. Едва успела до прихода хозяина квартиры свести руны с пола, а то не видать мне оставленных в залог денег. Хозяин квартиры и так искал повода прицепиться. Когда и это испытание было позади, церковные часы прозвонили девять вечера.
Стараясь не думать о том, что через каких-то двенадцать часов я уже буду ехать на восток и наслаждаться обществом леди Льессир, позвала Артура. Друг, которого пропускали мои охранные черепа, и для разговора с которым не требовался рунический круг, появился быстро, наверное, ждал зова.
— Я проверил. Платье и туфли, которые укладывали в крытую повозку, белые, — вместо приветствия сказал Артур.
— Спасибо, — не скрывая облегчения, выдохнула я.
До этих слов боялась, что королева в последний момент отменит решение леди Льессир, и я, несмотря на все ухищрения, буду вынуждена позорно выходить замуж в цветном платье.
— А еще я нашел в парке пансиона удобное дерево для обмена письмами с Нинон, — хмурый, огорченный моим скорым отъездом Артур предпочел изображать деловой тон.
— Там в корнях место есть для небольшой коробки. Ты такую в библиотеке под стеллажом запрятала для меня. С карандашами и бумагой. Не ходить же мне в девичью спальню, — хмыкнул он и, кажется, смутился.
Говорить, что в мою он пару раз заглядывал без зова, я не стала и внимательно выслушала описание дерева, чтобы с утра рассказать Нинон. Ее ради прощания с сестрой отпускали с первого урока.
Артур, усевшись за стол, наблюдал, как я готовлю нехитрый ужин. Расставаться друг не хотел, развлекал меня разговорами о приданом, некоторые вещи из которого леди Льессир проверяла лично. Как свадебное платье.
— В одну повозку все не вместилось. Ты богатая невеста, — горько усмехнулся призрак.
— Радует, что приданое по закону принадлежит женщине. Большая часть достанется Нинон после моего развода.
— Ты так уверена, что он будет?
— Уж я постараюсь, в этом не сомневайся! — жестко заявила я.
