– Отряд, штурмовавший замок, прибыл сюда недавно. Последний боец подошёл к ним неделю назад.
– Чем они питались?
– Кони – травой, а каждый прибывший боец вез с собою запас еды на две недели. Да и местные помощники им в этом поспособствовали. Не очень изысканно, но сытно. А воды в лесу полно.
– Кто разработал план нападения?
– Все уцелевшие командиры горцев называют одно имя…
– Одноглазый?
– Точно так!
Значит, Одноглазый… Мало того, что он местный наркобарон, так ещё и вояка неплохой. Два в одном, так сказать. Пора уже этого талантливого товарища к ногтю. Да поскорее…
Вместе с Монером выходим в коридор и идём вдоль камер. Дверей в камерах нет, вместо них прочные решётки, и видеть обитателей тюрьмы мы можем хорошо. Только нижняя часть решеток заделана досками, прикрывая от наших взглядов пол и частично скрывая лежащих на нём людей. Все прочее просматривается.
Многие горцы ранены, видны наспех сделанные повязки. Настроение понурое, видать, не ожидали такого резкого облома. Здесь есть и те, кого взяли в плен пехотинцы, и те, кто был захвачен в тоннеле. На нас они почти не смотрят.
Осмотрев камеры, киваю монаху и направляюсь на выход.
И уже почти выйдя на улицу, останавливаюсь.
Стоп!
Какая-то мысль гвоздём засела у меня в голове…
Что-то я там такое увидел…
Раненых горцев?
Нет, не то.
Повязки, лежащие на полу тела… нет, что-то было ещё.
А что?
Я с ними не разговаривал, так что это меня затронуть не могло. Но что же дернуло меня?
Несостыковка… точно! Какая-то деталь не вписывалась в общую картину. И я её увидел. Но что это за деталь?
Слова? Не было слов, я только с монахом говорил.
Внешний вид горцев?
Ерунда, все они сейчас выглядят одинаково.
Наличие ран?
Теплее… но это не всё.
Взгляды…
Глаза! Точнее – их выражение! Этот торжествующий взгляд охотника, только что поймавшего свою дичь! И оттого не сумевшего сдержать эмоций. Вот что меня зацепило!
– Ты с ним говорил?
– Нет. Оставил напоследок. Он самый буйный изо всей этой шайки. Даже со своими не может рядом сидеть – постоянно в драку лезет. Они и попросили его куда-нибудь отсадить.
– И ты отсадил его в одиночную камеру…
– А куда же ещё? Тюрьма тут, хоть и серьёзная, однако же не очень большая. На такое количество пленников она просто не рассчитана, – Монер пожимает плечами.
– Так-так-так… – в волнении я начинаю кружить по комнате. – Маленькая, говоришь… А камеры осматривали?
– Они все были пустыми. Только в одиночке лежал какой-то хлам и его выбросили во двор.
– Какой хлам?
– Тряпки какие-то.
– И где они сейчас?
– В мусорной куче, где ж ещё?
– Пошли туда!
Искомое тряпьё мы отыскали сразу – его с энтузиазмом рвали собаки. Солдаты отгоняют псов и отбирают у них тряпьё.
Присаживаюсь на корточки и разглядываю его.
– Брат Монер! А вот скажи-ка мне – что такого привлекательного в этих тряпках, раз за них собаки грызутся?
Он присаживается рядом и ворошит мусор.
– Хм-м… ничего особенного не нахожу… скользкие они…
– Отчего? – во мне проснулся криминалист.
– Ну… жиром испачканы.
– Испачканы?
Монах вопросительно на меня смотрит.
– Не испачканы, брат Монер! А пропитаны! Зачем, как ты полагаешь?
– Ну… причин может быть много.
– Может. Не спорю. А в нашем случае? Какая причина самая вероятная?
Монах совершенно по-русски чешет в затылке. Наклоняется и рассматривает тряпки.
– Они местами порваны…
– Нет. Внимательнее смотри!
– Прорезаны?
– Точно!
– Ага… в них заворачивали что-то, что может прорезать ткань. Оружие?
– Похоже на то. А вот скажи мне, кому и зачем понадобилось тащить оружие в тюрьму? Причем, заметь, в немаленьком количестве! Без ножен волокли, чтобы побольше утащить. Скажи, а тюрьма, до того, как вы её облюбовали, кем-то использовалась?
– Нет. До нас там никого не было.
– Стало быть, кто-то, о ком мы не знаем, притащил и спрятал там нехилое количество… ну, допустим, мечей.
– Это могли быть и те адепты Молчащих, которых мы здесь взяли.
– Могли, – соглашаюсь с ним. – И ещё. Ты на горца, того, что в одиночке сидит, внимательно смотрел?
– Ну…
– А то, что он единственный, на ком нет ран, заметил?
– Э-э-э… ну, такое вполне возможно!
– После того, как они отбивались там, под башней, им досталось почти всем, и только у него нет никаких ран. Он что, сразу оружие бросил? Это командир-то?
Монер чешет нос.
– Да… не очень похоже.
– И здесь, в тюрьме, ему зачем-то надо было попасть именно в данную камеру. Тебе ничего странным не кажется?
– Там есть подземный ход!
– Зачем тогда было тащить туда оружие? Можно было тихо уйти, никто бы и не засек. Во всяком случае – сразу. И по пути подобрать всё, что угодно. Вот тайник там есть, это очень даже может быть.
– Я сейчас же переверну всю эту камеру вверх дном!
– И что? Ну, допустим, тайник отыщем. И что дальше? Горец только плечами пожмет – не знаю ничего. Не я прятал, не мне и ответ держать. Прикинь сам, сколько их там сидит?
– Меньше десятка.
– Что можно сделать такими силами? Взять ворота? Допустим. Но взять мало, их надо ещё кому-то открыть!
– Кому-то – это в смысле для кого-то открыть?
– Ну, да, это я так коряво высказался. Отряд, который штурмовал замок, наверняка, уже рассеялся, и все они разбежались в разные стороны по лесу. Сомневаюсь я, что они так уж быстро соберутся вновь. И еще менее вероятно то, что они снова вернутся к замку. Нет, у этих ребятишек какое-то свое задание имеется.
– Так что же тогда нам делать?
– Если эти ребята захотят выйти из камер, то первым делом они снимут часового, который ходит по коридору. Понимаю, что оптимально было бы им пожертвовать, дабы уж совсем никаких подозрений не возникло у этих умников. Но откровенно тебе скажу, рука не поднимается. Я же этого человека на верную смерть отправлю. Никаких шансов защитить себя у него точно не будет. Поставить на пост и ничего не сказать? Можно, конечно, никому ничего не говорить. Только как потом его родным в глаза смотреть? Ей-богу, проще уж всех этих субчиков прямо в камерах перестрелять!
Монер задумчиво смотрит на башни.
– А пускай они напьются!
– То есть?
Мы с монахами уже полчаса сидим на лестнице и слушаем, как в тюремном коридоре пьянствуют солдаты. На улице уже стемнело, и для хитроумных горцев это самое рабочее время. Было бы таковым, если не иметь в виду досадную помеху – разгулявшихся охранников.
А те, пользуясь отсутствием капрала, который ушёл отсюда ещё час назад, сославшись на недомогание, разошлись вовсю! Уже трудно сказать, какая по счёту бутылка звякает об пол. Хотя для четырех здоровенных парней это не слишком уж большая доза.
Шум становится сильнее, уже можно разобрать отдельные слова. Так, у гуляк закончилось вино, и один из них уговаривает собутыльников сходить за добавкой.
– Да ладно, парни! Говорю же вам, что эта девка смотрит на меня масляными глазками!
– Врешь ты всё! Было бы на кого глядеть!
– А откуда взялось вино, что мы сейчас пьём? Ты же принёс всего одну бутылку. И Трой одну. А посчитай, сколько их лежит на полу.
– Пять.
– И откуда взялись еще три?
– Ну… Я не смотрел.
– А вот этим подарком меня и угостила разлюбезная моя Лия. Она знает, чем можно польстить старому солдату!
– Уж не замуж ли она за тебя собралась?
– Чем же я не жених?
– Да у тебя за душой ни гроша! Сколько ни есть денег, ты все пропьешь.
– Так зачем же мне тратить деньги на выпивку, коли у милорда такие здоровенные винные подвалы? А моя разлюбезная вдовушка служит на кухне и в эти подвалы ходит по пять раз в день.
Среди солдат наступает молчание. Окосевшие от выпивки мозги осмысливают сказанное. Спустя некоторое время большинство присутствующих приходит к одному мнению: надо идти за вином.
– Вот мы сейчас и посмотрим, врешь ты или нет.
– Так вы что – все сразу со мной и попретесь?
– А чего? Боишься, что эти оборванцы куда-нибудь сбегут? Для этого им потребуется, по меньшей мере, перегрызть решетку. А таких зубов ни у кого из них нет. Капрал же не появится раньше утра. Его сегодня стукнули по шлему, и голова у него гудит, как пивной котел.
Топот ног – охранники идут к лестнице. Заворачивают за угол и поднимаются наверх.
– Милорд? – шепчет мне один из них. – Мы все правильно сделали?
– Отлично сыграли, Майн! В какой-то момент я сам в это поверил.
– Самое трудное, милорд, состояло в том, чтобы выливать на пол вкусное вино! Поистине, сердце кровью обливается!
– Там наверху стоит корзинка. Можете забрать ее с собой. По бутылке на брата там уж точно отыщется. А утром я отблагодарю вас отдельно.
