Даже в неярком свете факелов было видно, как он побледнел.
– Вы серьёзно, милорд?
– Да какие уж тут шутки… А что вы так напряглись-то?
– Горные колдуны, милорд – это особая статья! Их у нас почти никто не видел уже очень-очень давно! Думали – уж и не осталось никого. Ан нет – вылезли! Это… это жуткие люди, милорд! Они никому не служат, так что, я и представить не могу, что же могло заставить такого колдуна играть подобную роль!
– Вот пускай с ним оба епископа и потолкуют… авось, собеседник будет интересным.
– Устал? – мягкая ладошка сероглазки гладит меня по плечу.
Сбрасываю перевязь с клинком и кладу его на табурет. Сажусь на кровать и чувствую, как к моей спине прижимается Мирна.
– Ты всё время на ногах… совсем про нас забыл.
– Ну что ты! – ловлю её ладошку и прижимаю к своим губам. – Что я буду без вас делать?
– Ложись. Я твою спинку разомну.
Лежу на брюхе и чувствую, как сильные и ловкие пальчики сероглазки бегают по моим лопаткам и ребрам. Хорошо… так бы лежал…
– Тебя надо почаще вот так разминать! Совсем спина закостенела! Так нельзя! Станешь неповоротливым…
– …растолстею…
– И это тоже! Превратишься в большого свина!
– … буду хрюкать… от удовольствия, если меня будут также почесывать.
– И лежать в грязи! Кстати говоря, этим ты уже, похоже, занялся. Чем это несет от одежды? В какую мусорную кучу вы умудрились вляпаться?
Надо же! Голова моя садовая! Я ведь так и не переоделся после всех наших похождений.
Приподнимаю голову и рассказываю Мирне о наших ночных разборках.
Меня переворачивают на спину, и сероглазка начинает пересчитывать мои ребра спереди.
– Колдун, говоришь? Странно… я думала, что они все глубокие старики… не вертись! А выглядит он лет на тридцать?
– Около этого.
– Надо же!
Она вдруг прекращает своё занятие.
– Этот рисунок… он стал больше!
– Да и фиг с ним! Пускай, хоть весь проявится, что с того?
О предсказании моего предшественника, кроме меня, почти никто и не знает. Во всяком случае, мне хочется так думать. Знает Эрлих, от него я этого скрыть не смог. Наверняка и второй епископ тоже в курсе дела. Надеюсь, что никто из них не взял на себя труд подробно просветить Мирну на этот счет.
– Но ведь это что-то значит?
– Может быть. И даже наверняка. Вполне может быть, что таким образом я повышаюсь в ранге.
– Зачем?
– Откуда мне знать? У вас ведь тоже существует какая-то табель о рангах?
– То есть?
– Ну… как-то вы ведь определяете, кто из вас более крутой и авторитетный?
– Зачем?
– Не знаю… уважать будут больше.
– Больше, чем кого? К нам всем отношение одинаковое. Нет разницы – кто будет тебя лечить. Молодой парень или убеленная сединами почтенная женщина. Оба они сделают всё, что только возможно.
– Но ведь один из них знает и умет больше другого!
– Тогда знающий меньше отойдёт в сторону.
– И оба получат одинаковую плату?
– Ту, которую по силам заплатить больному или его родственникам.
Да, наша система медстрахования здесь одномоментно накрылась бы медным тазом! Заодно, пустив по миру целую ораву чиновников от медицины. Ну, ничего! Я уж постараюсь, чтобы до такого бреда тут не додумались бы как можно дольше! Кое-какие возможности у меня есть, да и попы помогут. Не знаю, как здешние короли проявляют свою заботу о своих подданных, не видел пока таковой. Но вот церковь реально что-то делает. И головы у её иерархов на плечах присутствуют. Так что – поработаем…
С этой мыслью я и уснул…
Допрос захваченного колдуна совершенно не походил на таковое действие, изображённое на знаменитой картине Иогансона. Никаких мрачных помещений и нависших сводов тут не было и в помине. Обыкновенная комната, достаточно светлая. Пойманный злодей сидел в массивном кресле, к подлокотникам которого были привязаны его руки. Этим всё и ограничилось. Лишь невысокий монах стоял за правым плечом допрашиваемого. Руки монаха непрерывно перебирали четки, он что-то бормотал себе под нос.
Оба епископа сидели напротив, их с горцем разделял только здоровенный стол.
Колдун уже вполне пришёл в себя и внимательно осматривал окружающую обстановку. Время от времени он прикрывал глаза и наклонял на бок голову, словно бы к чему-то прислушиваясь.
Войдя в комнату, я отыскал себе место сбоку от основных персонажей. По-видимому, кто-то из епископов подумал об этом заранее.
Присаживаюсь и вслушиваюсь в начавшийся ещё до моего прихода разговор.
– … итак, мы остановились на том, что вы согласились взять на себя командование передовым отрядом. Так?
– Допустим, – кивает горец. – Ну, согласился и что с того?
– Но как такое может быть? Вы же не солдат, да и опыта такого командования у вас нет. А, насколько мне известно, – поднимает палец Эрлих, – ваши воины очень внимательно относятся к таким вопросам!
– Как видите – может. Если вам так интересно об этом знать – покопайтесь в их мозгах! Им приказали и они подчинились.
Щас! Что-то я среди них особенного чинопочитания не заметил. Мало ли кто и чего им прикажет?! Бардак, в этом плане, среди горцев – явление не то что, интернациональное, а, пожалуй, что и межмировое. Как там, у афганцев, было? «Он не пуштун!» – и всё, вилы, никто и слушать не станет. Какие бы веские доводы ни приводил данный индивидуум. Так и здесь.
Не сдержавшись, хмыкаю.
Колдун неодобрительно смотрит в мою сторону.
– Дело ваше, можете мне не верить. Ничего другого я сказать не могу, просто нечего.
– Хорошо, – покладисто соглашается Эрлих, – допустим, что так и было. Возможно, ваш талант убеждения оказался столь высок, что воины разных племен и родов признали вас своим командиром. Пусть так. И что же за задача была поставлена перед отрядом?
– Захватить замок. Что ж тут неясного?
– Такими силами?
– Бывало и не такое.
– Следует ли нам это понимать, как объявление войны?
– Это вообще не моё дело. Да и кроме того… воин гор берет себе всё то, до чего может достать рукой. Есть война – нет войны, какая разница? Так было раньше, будет и теперь. Уж не вы ли собираетесь нам помешать? Интересно было бы посмотреть, каким образом?
– Ну, вашему-то отряду не повезло…
– Раз на раз не приходится. Вам тоже не всегда будет везти. Не с такими силами бросать вызов нашим князьям!
– Разве? Они собираются воевать со всем королевством?
– Король не пришлет сюда свои войска.
– Это почему же?
– Здешний лорд ему не по душе. Наилучшим этому подтверждением является то, что меня допрашивают служители церкви, а не королевские военачальники. Которых, кстати говоря, здесь и нет!
– Разве? А отряд Лесных Котов?
– Они не служат королю. И их тут очень мало.
– Хорошо. Поговорим об этом позже. А что вы делали на башне? И откуда узнали про тайник в камере?
Тайничок там был, между прочим, сделан весьма основательно. Явно не вчера и не наспех. Аккуратно замаскированная дверь вела в небольшую комнату, где и был заскладирован небольшой запас оружия и снаряжения. Причём, судя по следам, оружия и снаряжения там было значительно больше. Когда-то. Но в настоящее время доспехов хватило только на шестерых. А вот оружие ещё оставалось. Мечи и кинжалы. Вполне было можно вооружить ими человек двадцать. Надо полагать, вывезли не всё.
– Про тайник мне рассказали мои люди.
– Кто именно?
– Собираетесь побеседовать с мертвыми? Надо же… не знал, что церковь это умеет!
– Хорошо. А на башне вы что потеряли?
Колдун молчит.
В это время Гройнен, доселе в разговоре не участвовавший, поднимает голову. Я вижу, как по его вискам скатываются капли пота и понимаю, что старик всё это время что-то напряженно делал. Но что? И каким образом?
– Вагерт…
Колдун дергается, словно его кольнули шилом!
– Ты скажешь мне… именем твоим, я повелеваю… ответить…
Горец стискивает зубы, и я явственно слышу их скрип. Он борется! Изо всех сил! Видно как дрожат его связанные руки. В наступившей тишине слышно, как скрипят подлокотники кресла – колдун пытается вывернуть их из гнезда!
Безучастно стоявший позади него монах, делает шаг вперёд и опускает свои четки на плечо Вагерта. Тот резко обмякает в кресле – из него словно бы выпускают воздух.
– Каменное Сердце… оно должно послушать того… кто окропит его своей кровью…
– Зачем? – Эрлих невозмутим.
– Оно ждало… так долго…
– Что сделает Каменное сердце?
– Всё…
– Чья кровь должна быть пролита на камень?
– Сильный и храбрый воин… он должен отдать свою кровь сам.
– Для чего твои воины боролись друг с другом?
– Чтобы выявить… сильнейшего.
– Ты сказал – Каменное сердце сделает всё. Что именно оно сделает?
