— Ты сказал, донорским мирам жертвуют богов? Я правильно понял?
— Правильно.
— Но почему?
— Потому что таков круг. Мирам нужны всплески. Бог умирает, отдает свои силы миру. Рождается всплеск. Мир расцветает, дает много новых чело век. Чело век верит — питает богов.
Мне стало жарко.
— Постой... А ты ничего не знаешь про Фортуну? Богиню, которую перенесли в другой мир?
— Я — Врата. Я знаю все. Хотели пожертвовать бурей ради спокойствия. Но буря цепей не носит и дверями не ходит. Пришлось отдать девочку. Девочка вместо воина. Я помню.
— Ее можно как-то вернуть?! — почти вскричал я.
— Нельзя. Разомкнутый круг сулит несчастья. Совет не допустит.
— Ты не похож на того, кто слушается какого-то Совета!
Пещера наполнилась жуткими ухающими звуками. Сферы щурили глаза и ритмично содрогались — и я понял, что забытый бог так смеется.
— Дерзкий чело век. Или глупый. Так — про богов. Про Совет. Тебе повезло — отсюда голосов не слышно. Смешной чело век. У тебя. Есть имя?
— Есть, — ответил я, еще сильней проникаясь к этой странной сущности. — Я Даниил. Или просто Даня.
— Даня. Почти как буяня. Дурманя. Шаманя. Я запомню. Мне нравится. Хорошее имя.
— Пожалуйста, расскажи мне, как вернуть Фортуну!
— Сказал же — нельзя.
— А если было бы можно?
— Тогда все просто. Приготовить ключ. Открыть дверь.
Сферы опять содрогнулись, но в этот раз я услышал не смех, а отвратительный утробный звук, похожий в лучшем случае на отрыжку.
— Хорошо... Свежая энергия...
Пещера наполнилась едкой вонью, от которой у меня перехватило дыхание.
— Мне надо спать. Тебе пора уходить. Моя тюрьма — в Мертвой земле. Она убьет тебя, пока я буду спать.
Я прокашлялся. И подумал, что вообще-то добить меня может не только Мертвая земля, но и живые газы.
— Да я бы рад, но как?
— Я — Двери. Забыл? У тебя тоже. Легкая старческая деменция?
Мне стало смешно.
— Мне вроде для нее рановато, — с трудом проговорил я, зажимая ладонью нос.
— Приходи еще, если сможешь найти путь. Смешной. Чело век.
Божество опять выпустило свои тентакли и протянуло их ко мне, не касаясь.
И прямо перед ними появилось черно-красное зеркало портала.
— Уходи.
— Я еще приду. Я найду тебя, обещаю!
— Уходи! — уже угрожающе повторило божество.
Я шагнул в портал.
И через мгновенье мне в лицо ударил резкий ледяной ветер, а ноги выше колена провалились в снег.
Глаза словно ослепли — после свечения пещер ночная мгла казалась непроглядной. Я стоял посреди какого-то леса. Высоко надо мной в темном небе сияли огромные белые звезды. «У-уууу!» — выли совсем поблизости волки. Их голодный плач сливался в одну страшную песню вместе со свистом ветра и яростным скрипом старых деревьев.
И название у этой песни было «Прощай, Даня».
Потому что кожаная одежда тут же встала на мне колом, от холода застучали зубы и очень, очень скоро на запах крови сбегутся все голодные зверушки этого леса, и я бесславно закончу свой путь в их желудках.
Если, конечно, я до этого времени не окоченею насмерть.
И что делать?..
— Эреб!!! — заорал я, пытаясь перекричать ветер и волков. — Эреб, я здесь! Ты же, блин, тьма. Верно? А вокруг меня как раз темнота, хоть глаз выколи, стало быть, я почти что у тебя в святилище. Эреб, услышь меня!..
Но меня, похоже, никто не слышал.
Может, нужно какую-то жертву отвались, чтобы бог услышал твою молитву?
Негнущимися пальцами я принялся искать по карманам, и, к счастью, отыскал пару монет.
— Эй, слышишь? Вот тебе подношение! — клацая зубами, крикнул я. — Эреб, услышь меня! Забери отсюда!.. — я подбросил монеты вверх, и они беззвучно упали куда-то в сугроб. — Эреб, бог тьмы, приди сюда!..
Я умолк на мгновенье, в надежде увидеть или услышать хоть какой-то знак. Но вместо него увидел во тьме вспыхнувшие зеленые огоньки чьих-то недобрых глаз.
— Ты глухой, что ли?! — выругался я.
Меня всего трясло.
Я потащился к деревьям. Подпрыгнув, ухватился за нижнюю сухую ветку, и она с хрустом сломалась, долбанув меня по раненому плечу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Проскулив в тон ветру и стае, я принялся изобретать костер посреди сугробов. Палочки потолще выложил, как поддон. Сверху, раздирая замерзшие руки, наломал веточек потоньше, но их тут же разметал ветер.
Твою ж мать, что делать-то?
В кармане я отыскал платок, который мне отдал Дис в пещере, чтобы я окровавленный нос вытер. Кое-как обвязал несколько веток пучком. Вытащил трясущимися руками из кармана спички. Первую сломал. Вторую — тоже. Третья вспыхнула, но тут же погасла. Как другие люди на таком ветру костры разжигают?
Наконец, я умудрился зажечь три спички сразу и поднес к моему импровизированному очагу, но сумел только край платка подпалить. А между тем из меня уже давным-давно выдуло последние остатки тепла. И зеленые огоньки волчьих глаз блестели уже совсем близко. Я попытался что-нибудь начертать или призвать, но не мог ни сосредоточиться, ни провести правильно хоть одну линию, потому что все мое тело дергалось в непроизвольном режиме. Что же делать?..
Тут я вспомнил, что вообще-то есть еще один бог, некогда обещавший мне покровительство.
Правда, только на дорогах.
— Гермес!!! — крикнул я во всю глотку в темноту, пытаясь по-быстрому натоптать какое-то подобие тропинки. — Пожалуйста, пусть это сойдет за дорогу... Ну пожалуйста... Гермес, помоги!..
В десятке шагов от меня вспыхнул свет. Из огненно-яркого пятна вышел прекрасный и полуголый бог путей и дорог. Кроме коротенькой туники на нем была только накидка из какой-то золотистой овечьей шерсти, небрежно наброшенная на одно плечо.
— Если что, за дорогу такое не сойдет, — проговорил он. — Но вот тут, — он потопал сандалиями сверху по снегу, не приминая его. — проходит волчья тропа, которую с натяжкой все-таки можно считать дорогой. Подойди сюда и позови еще раз — так, на всякий случай для отчетности...
Я стартанул к Гермесу на одеревеневших ногах, как на ходулях.
— Спасибо тебе... Спасибо тебе! — клацал я зубами. И, встав на указанное место, снова позвал: — О Гермес, взываю к тебе, приди-помоги, а то мне трындец будет!
Бог хмыкнул.
— Ну, последнее мог и не добавлять — слишком уж неканоничное воззвание получилось, ну да шут с ним.
Он скинул с плеча вспыхивающую золотистыми искрами накидку — ну точно из золотого руна сшитую.
— На, согрейся.
Я завернулся в овчинку...
О-ооо да-ааа!
Вот это я понимаю — божественное блин участие!
Накидка окутала меня теплым коконом, точно я очутился в хорошо протопленном доме. Причем согревались не только оказавшиеся под овчиной части тела, но и ноги, и даже лицо!
— Хороший ты парень, Гермес... — проговорил я, чувствуя, как от накатившей усталости начинают подкашиваться размороженные коленки. — Спасибо. А то я чуть не помер... Слушай, а можешь к Янусу меня перенести?..
— Найди монетку — транспортирую, куда захочешь. Ну или что-то еще, пригодное в качестве пожертвования, — подсказал Гермес.
— Да нет у меня больше ничего, — признался я. — Последнее из карманов выгреб и Эребу вон пожертвовал, а тот и ухом не повел, старый пень.
Гермес вздохнул.
— Без пожертвования права не имею тебя переносить. Найди хоть что-нибудь!
— Кровавую жертву принимаешь? Могу вон кровь себе пустить.
Гермес брезгливо сморщился.
— Я тебе кто вообще? Кровопийца? Я ж покровитель дорог и торговли, а не людоед.
Я окинул себя пристальным взглядом.
— Да вообще голяк. Ну, разве что ножны могу отдать. Пустые. Меч ни за что не отдам!
Гермес с прищуром взглянул на ножны.
— Сгодится. Там есть серебро. Жертвуй их поскорее и давай-ка отсюда сматываться — а то даже мне на все это смотреть холодно!
Я принялся возиться с ремнями, когда рядом с нами буквально из снега возник черный сгусток, из которого донесся голос Эреба.
