«Решение такое, будем обходить грозу южнее маршрута и занимать снова эшелон 350. В случае невозможности обхода вернёмся в Калькутту» — объявил Куликов.
На запросы диспетчер Калькутты уже не отвечал. Помог командир Эр Индии, он был ближе к Калькутте, передал просьбу экипажа и сообщил: «Аэрофлот-450, вам разрешено обходить грозовой фронт южнее трассы и эшелон 350».
Командир отворачивал на юг и снижался. На его авиагоризонте горел красный бленкер, а прибор показывал ложный крен 90º.
— Как далеко ушли от трассы?
— Да уже 100 км, через 40 уже есть просвет шириной 40–50 км, не отвлекаясь от тубуса локатора ответил штурман.
Дима доворачивал в сторону этого коридора, командир и штурман по радару оценивали обстановку, выбирая безопасный курс, обходя грозы, не приближаясь к ним ближе чем 15 км от краёв засветок.
Вошли в коридор, напоминающий ущелье в горах. Справа и слева внутри мощно-кучевых облаков, вершины которых уходили к тропопаузе, непрерывно загорался свет, словно включались тысячи ламп. Периодически из этих облаков вырывался зигзагообразный многокилометровый электрический разряд, который искал путь наименьшего электрического сопротивления. Эти огненные стрелы имели много ответвлений длиной в 2–4 км, чем повышали вероятность попадания в самолёт. Поэтому командир и искал путь между мощными очагами гроз не менее 50 км.
Освещённые молниями облака, по курсу полёта, были причудливой формы, словно драконы, они окружали самолёт, иногда захватывали его в свои объятия, о себе они давали знать умеренной болтанкой. Самолёт трясло, словно автомобиль по дороге, вымощенной булыжником.
Через несколько минут полёта, облачный массив кучево-дождевых облаков остался позади. Взяли курс на северо-запад и вышли на трассу в районе города Нагпур, о чём сообщили Калькутте и Бомбею. Облаков и грозовых очагов было всё меньше, уже просматривались огни городов и селений. Прошли город Бомбей, о чём второй пилот сообщил Москве и уточнил время прибытия в Дубай, записал прогнозы Московского аэроузла. В кабину вошла старшая бортпроводница Ирина с горячим, ароматным кофе и подогретыми булочками.
— Как пассажиры себя чувствуют?
— И не спрашивайте, Юрий Александрович. Я и сама страху натерпелась, хотя не первый год летаю в этих краях. От вспышек молний слепило глаза, да и болтало сильно. Пассажиры как всегда в таких случаях очень переживают. Хотя мы их заранее предупредили, проверили хорошо ли пристёгнуты к сиденьям. Многие молились, другие закрывали головы пледом. А сейчас все успокоились, и с аппетитом кушают.
Впереди было чистое небо, внизу Аравийское море. Всё стало на свои места, отказавший авиагоризонт у командира не в счёт, их ещё два работающих плюс дублирующие приборы. В награду за болтанку, грозы и ливни над Индией, над Аравийским морем природа встретила воздушный корабль идеальными условиями для полёта. Он был окружён бездной звёзд без начала и конца, которые соединялись с морем, отражались в нём, образуя единое вселенское пространство.
Самолёт — умнейшее творение разума и рук человека с планеты Земля, плыл в этом пространстве, под управлением капитана Куликова Юрия Александровича. В самолёте были люди, они словно посланцы со своей далёкой звезды летели в разные уголки земли в поисках счастья и благополучия.
На экране локатора обозначилась Северо-восточная часть Аравийского полуострова. Диспетчерский центр Маскат взял рейс Аэрофлот-450 под свой контроль и ведёт его по трассе. На расчётном рубеже разрешил снижение, по просьбе командира вывел самолёт в створ полосы Дубая и со словами «Ин шала хепи лендин» («Да поможет аллах, счастливо приземлиться»). Перевёл на связь с диспетчером Дубая. Штурман набрал новую частоту на пульте радиостанции и командир начал вести связь с Дубаем. По восточной традиции сначала он поздоровался на арабском языке, спросил как дела и после получения ответа, что «слава аллаху, всё хорошо», перешёл на английский, сообщил свою высоту и что уже на посадочном курсе и попросил диспетчера посадки разрешить посадку прямо с курса, без манёвров над аэродромом, с целью экономии топлива.
Разрешение получено, кабина подготовлена к посадке, все операции проконтролированы по специальной карте. До полосы один километр, высота 60 метров, под самолётом огне подхода и яркий «бегущий огонь», который добежав до полосы снова повторяет свой бег, указывая пилоту «лети на до мной и я приведу тебя к бетону». Особенно это помогает при посадке в тумане.
Бетон полосы, обозначенный множеством огней, ласково принимает самолёт, он катится по «световому ковру», на удалении 900 метров ковёр остаётся позади, пилот ориентируется уже по огням по центру и по краям полосы. «Световой ковёр» — это место, где должен приземлиться самолёт при очень плохой видимости.
В Эмиратах энергию не экономят, и порой даже днём горит всё освещение полосы. Самолёт замедляет свой бег и, словно отдышавшись, потихоньку сруливает с полосы, пересекает соседнюю параллельную ВПП и по хитросплетению рулёжных дорожек, порой понятных только командиру, подруливает к аэровокзалу. Полёт окончен. Не большой любитель проводить длинный послеполётный разбор, на этот раз командир отметил штурманское мастерство Сергея Локтева, поблагодарил бортинженера Вячеслава Степанова за его особый инженерный расчёт заправки топлива и подбор необходимых режимов работы двигателя. А Диму Малышева похлопал по плечу, со словами: «Быть тебе командиром», для которого это было высшей похвалой. И для всех четверых в этой небольшой кабине было ясно, сработали они хорошо.
Через час после прибытия в город Дубай, экипаж Куликова расположиля в гостиничном комплексе «Marbella Resort». Я со своим экипажем жил на втором этаже виллы № 49, а его экипаж разместился на первом.
Мы расположились во внутреннем дворике виллы. Это было рукотворное райское местечко. Газон, по краям которого многоцветье разных экзотических цветов и кустарников. Автоматически включались фонтанчики воды, орошали газон и цветы и создавали особый микроклимат. Тёплый воздух, приносимый ветром с Аравийской пустыни, смешанный с запахом цветов, пьянил наши головы.
Юрий Александрович, разгорячённый полётом, был возбуждён, он испытывал чувство, словно всё ещё пребывал в полёте. Так уж устроена психика лётного состава, им всё чудится какое-то время на земле, что они ещё среди облаков и грозы, мчатся с огромной скоростью, перед их глазами стелется бетон полосы с мелькающими огоньками. Это люди, которые замечают как бежит время. Это тот момент, когда душа пилота открыта.
Мы внимательно слушали его рассказ о полёте, переживали вместе с ним, словно были там, среди облаков и грозы и невольно всплывали в памяти впечатления Сент-Экзюпери. «Нельзя купить за деньги это чувство, когда летишь сквозь ночь, в которой горят сто тысяч звёзд, и душа ясна, и на короткий срок ты всесилен… Нельзя купить за деньги то ощущение новизны мира, что охватывает после трудного перелёта…»
— Юра, а ты вернулся бы в Калькутту или Дакку, если бы не нашёл проход в грозе? спросил я его.
— Да, конечно, у меня за спиной люди, ведь они доверили мне свои жизни. Как у Экзюпери «Он в ответе за судьбы человека — ведь они зависят и от его труда».
Отсюда понятно, что настоящий профессионализм пилота в осознании ответственности. Он отвечает за экипаж, пассажиров и самолёт.
Да, что говорить о моём полёте, все задачи решались легко, без всякого риска. Вот ты, Дмитрий, — обратился он ко мне, боролся с огнём, паникой и страхом, в задымлённой кабине, вне видимости приборов, низкой облачности, организовал экипаж и вы сумели приземлиться в поле с 24 тоннами топлива и не взорвались, как такое возможно? После этого ты снова летаешь, ты мой лётный командир и мне нравится летать в твоей авиаэскадрилье, где особый романтизм и особые требования к лётному составу.
Конечно, Юра, там было всё очень непросто, но я снова скажу, что пилот должен, обязан всегда, до последнего мгновения, бороться за жизнь, а не предаваться воспоминаниям о прошедшем времени и готовится к погибели — и тогда фортуна и судьба будут на твоей стороне.
Мы ещё долго вспоминали о разных лётных ситуациях, слушали штурманов и инженеров о навигации в Заполярье и Сахаре, об отказах двигателей в момент отрыва от полосы, о полётах в горячих точках и опасностях, подстерегающих нас там.
Уже луна ушла за горизонт, многие звёзды погасли, на востоке начало светлеть, новый день начинал свою жизнь, а мы только начали расходится.
Идёт время, другие люди и самолёты, а ощущения в душе пилота всё те же, которые были у пилотов 30-х годов прошлого века. Тогда и сегодня, пилоты живут полётами. В этом и есть ответ на загадку, почему пилоты так болезненно расстаются с небом.
Через три дня Юрий Александрович принял рейс, летящий из Лаоса и через 5 часов полёта приземлился в Шереметьево. Жена — Нина Константиновна, дочь Елена и внучка Леночка дома встретили мужа, отца и деда тёплыми словами и объятиями. Он, загорелый, обветренный, с особым запахом неба, в очередной раз раздавал сувениры: жене — коралловые бусы, дочери — серёжки, а внучке — куклу Барби и был доволен, что всем всё понравилось.
