Тут ведь главное не как раздобыть, а как выяснить, где хранятся эти самые капсюли. Если же найти применение этому лежалому товару, уже давно и никому не нужному, то все этому будут только рады. И заведующие складами в том числе. В конце концов, освободится место, а там, глядишь, что другое пришлют, куда более полезное в хозяйстве, а значит, и способное принести пользу. Нет, не государству. Завскладом слишком маленький человек, чтобы думать о государственных интересах. У него все более скромно и приземленно.
Глава 5. За линию фронта
– Стой, кто идет! – Часовой вскинул винтовку, которую сжал до белизны суставов.
Оно вроде бы неправильно тыкать изготовленным к бою оружием в сторону открыто идущих по траншее, да еще и держа подрагивающий палец на спусковом крючке. Но с другой стороны, в последнее время стало как-то неспокойно. Вон часовых даже стали выставлять по двое, а то противник повадился бедокурить. Свалится как снег на голову, и после них только трупы. А иногда и тел не остается. Наверняка в плен к себе уволакивают. Хотя что может знать обычный солдат, мающийся на передовой.
Вот если поглубже в тылу, тогда другое дело. Эти ребятки многое видят, со многими общаются и слышат немало. Господа офицеры относятся к рядовым довольно высокомерно, порой попросту их не замечают, воспринимая как нечто неодушевленное. Потому и болтают, не особо стесняясь.
И зачем утаскивают часовых, совершенно непонятно. Оно, может, в плену и не так чтобы плохо, по крайней мере шансов пережить эту бойню куда больше. Но с другой стороны, могут и не увести в плен, а прирезать на месте, ведь многие так и погибли. Потому он и навел винтовку на приближающихся, готовый выстрелить в любой момент.
– Мишель, это ты там корчишь из себя ретивого служаку? – послышался в ответ приглушенный голос. Хм. Вроде бы даже знакомый, но отчего-то никак не припомнить, кто именно так спокойно и уверенно обратился к нему. Хотя имя упомянул и не его.
– Мишель – это я, он – Джонас, – развеял сомнения часового его напарник.
Ну да, все верно, если приближающийся не признал сразу Джонаса, то отчего и он не может ошибиться? Ведь голос точно знакомый, только не понять, кто именно говорит. Впрочем, война, эти уже опостылевшие окопы, вечная сырость и простуды. Чему тут удивляться.
– Прости, дружище, не признал. Может, винтовочку-то опустишь, а то сделаешь во мне лишнюю дырку, а она мне ни к чему. Ты что же, не узнаешь меня?
Человек, до которого было с дюжину шагов, осветил себя электрическим фонариком. Недолго. Нечего лишний раз подсвечивать на позиции. Но этого мгновения хватило, чтобы рассмотреть австрийский мундир, хотя лицо, искаженное светом и тенями, вновь опознать не удалось.
– Прости, – наконец опуская винтовку, неуверенно произнес часовой.
– Нормально. Бдительность прежде всего, а то эти русские вообще обнаглели.
– Слушай, ты не обижайся, но я что-то тебя никак не признаю.
В этот момент неопознанный приблизился уже вплотную. Вернее, их было двое. Второй все время молчал. Джонас, которого никак не хотели покидать смутные сомнения, решил было вновь заговорить, но в этот момент его ослепили светом фонарика, а в следующее мгновение кто-то сильно ударил часового по горлу, отчего тут же стало нечем дышать. Краем сознания он еще успел уловить, что Мишель падает на дно траншеи с пронзенной ножом грудью. Но еще через миг что-то с силой опустилось ему на темя, и он погрузился во тьму.
– Ильин, добей, – уже погасив фонарик и осматриваясь по сторонам, приказал Шестаков своему напарнику.
– Но он… – начал было мямлить вольноопределяющийся.
– Без сознания, – жестко оборвал молодого человека прапорщик. – И если ты не упокоишь его тихо, одним ударом, то подставишь все отделение.
– Но мы можем забрать его в плен.
– Бей.
– Йа-а та-ак н-не м-могу.
Воспитывать мальчишку сейчас не место и не время, поэтому Шестаков сам вогнал в грудь бесчувственного противника нож. Тот на мгновение выгнулся дугой и тут же затих. Жест напарнику – снять со второго снаряжение, сам проделал то же самое. Совсем не помешает. Кроме тесака и шестидесяти патронов, в подсумках еще и двенадцать обойм для патронов. Без этой небольшой детали, винтовка «Манлихер» уподобляется однозарядной «берданке».
Подумал было обшарить карманы, но по здравом размышлении отказался от этой мысли. Не ко времени. У подчиненных наблюдаются проблемы с тем, чтобы добивать поверженного противника, а потому о вдумчивой мародерке пока и речи быть не может. Да и несолидно это для офицера. Иное дело – оружие и снаряжение, в которых чувствуется острая нехватка.
Ничего, чуток пообтешутся и будут смотреть на трофеи с более практичной стороны. А следующим, глядя на стариков, и вовсе будет гораздо проще. Боец, и уж тем более который вот так, с нешуточным риском, ходит к противнику в гости, должен иметь дополнительную мотивацию. На одной присяге и чувстве товарищеского локтя далеко не уедешь. И материальная заинтересованность вполне отвечает этим чаяниям. Просто сейчас этот аргумент для его парней преждевременный.
Подхватив винтовку и удостоверившись, что насупившийся Ильин идет за ним, прапорщик двинулся дальше по траншее. Вообще-то их цель совсем не часовые, а пулеметная точка. Но для успеха предприятия следовало убрать часовых справа и слева от нее. С противоположной стороны действует другая пара, в которую входит один из вольноопределяющихся, в совершенстве владеющий немецким.
Правда, всем им пришлось поработать над произношением, а для этого хорошенько пообщаться с пленными. Но зато каков эффект! Они практически по-хозяйски перемещались по окопам противника, действуя почти не таясь, оставляя после себя только трупы. И похоже, австрияки до сих пор не сообразили, как так получается, что даже усиление постов ничего не может поделать с этой напастью.
Чтобы не нагнетать обстановку, Шестаков со своими людьми все время перемещался вдоль передовой, действуя в разных местах. Трудностей в этом не было никаких. Командиры рот относились к Шестакову и его ребятам с пониманием, позволяя им осмотреться на своих позициях и, проведя рекогносцировку, отсюда же отправляться на охоту. Да и на личный состав подобные выходы оказывали самое благотворное влияние. Ведь удачливые охотники возвращались тем же путем, что и уходили.
С пулеметным расчетом все вышло без сучка без задоринки. Даже проще, чем с часовыми. Те хотя бы служили в одной роте и были знакомы, а пулеметчики сплошь прикомандированные. Вообще структура местных подразделений у Шейранова вызывала недоумение и улыбку.
Ну а как прикажете реагировать на то обстоятельство, что в ротах пулеметов нет вообще. В австро-венгерской армии хотя бы на батальон имеется парочка своих пулеметов, а в русской они только в пулеметных командах. Кстати, у австрияков и германцев также распространены эти самые команды. В среднем в каждой армии один станковый пулемет обслуживают восемь человек! Австрийская пулеметная команда состоит из полутора сотен солдат, и у них на вооружении имеются целых восемь пулеметов! Ну прямо артиллерийская батарея, не иначе. С другой стороны, во всех армиях пулеметы проходят по артиллерийскому ведомству. Вот так вот.
Поэтому двое австрияков, оставленных ночью на дежурство у пулемета, – это вполне нормально. Отдежурят, а днем их сменят другие. Не будучи местными, они даже не утруждали себя стараниями кого-то там узнать. Окликнули, услышали в ответ немецкую речь, да и успокоились. Нет, определенно хорошо, что на перевалах стоят не венгерские, а австрийские полки. Будь иначе…
Ну не знает никто из преторианцев Шестакова венгерский, и ничего ты с этим не поделаешь. А ведь есть еще и боснийские, и чехословацкие подразделения. Нда. Именно так и формируются полки у австрияков, по национальному признаку. Правда, в дивизиях полки вроде бы перемешаны. Но здесь разведчикам повезло: тут опять австрийцы.
– Началов, грузите пулемет и патроны, – связывая одного из пулеметчиков, отправленного в нокаут, распорядился Шестаков.
– Слушаюсь.
На сигнал подтянулись еще трое из их группы. Они подтащили несколько брезентовых носилок в собранном виде, разобрали их и начали споро укладывать пулемет, снятый с треноги, саму треногу, коробки с лентами и ящики с патронами. Туда же отправились винтовки часовых, револьверы, доставшиеся от пулеметчиков, рассовали по карманам. Можно будет кому-нибудь подарить, чтобы поменьше пускали слюну от зависти.
Не прошло и минуты, как бойцы подхватили носилки и, низко пригибаясь к земле, побежали в сторону проделанного прохода. Придется еще помучиться, преодолевая его, но успокаивает хотя бы то, что часовых на этом участке уже нет, а с более дальних постов не больно-то и рассмотришь, что творится на таком расстоянии. Да и не услышишь. Хорошо, что прихватили в рейд носилки, не то намучились бы со всем этим хозяйством.
