честный грубиян. Далеко не худший тип российского интеллигента.
В 1986 году Довлатов переживал очередные сложные времена. Из письма Науму Сагаловскому от 14 июня 1986 года:
Я, может быть, писал тебе, что в трудную минуту ослабел и продал Половцу за 1000 долларов несуществующую повесть «Иностранка». Сейчас я эту повесть в испарине строчу. Получается невообразимая херня.
Ограниченность во времени привела к тому, что писатель вынужденно использовал устные заготовки, перенося их на бумагу. Историй о Марке Александровиче накопилось достаточно. И на страницах «Иностранки» снова появляется прямой и честный грубиян Зарецкий:
Около рыбного магазина гуляет с дворнягой публицист Зарецкий. Он в гимнастическом костюме со штрипками, лысина прикрыта целлофановым мешком.
В Союзе Зарецкий был известен популярными монографиями о деятелях культуры. Параллельно в самиздате циркулировали его анонимные исследования. В частности – объемистая неоконченная книга «Секс при тоталитаризме». Там говорилось, что девяносто процентов советских женщин – фригидны.
Вскоре карательные органы идентифицировали Зарецкого. Ему пришлось уехать. На таможне он сделал историческое заявление:
– Не я покидаю Россию! Это Россия покидает меня!..
Всех провожавших он спрашивал:
– Академик Сахаров здесь?
В середине 1980-х Довлатов вел активную переписку с Георгием Владимовым и его женой Натальей Кузнецовой. С будущей супругой писателя Довлатов познакомился еще в детстве. Об этом я писал в первой книге. В 1983 году Владимовы эмигрируют в Германию. С 1984 по 1986 год Владимов руководил журналом «Грани». Он пишет письмо Довлатову, в котором высоко оценивает его прозу («ненатужный естественный юмор и четкое, простое и изящное письмо»), предлагая писателю сотрудничество. В ответ 24 февраля 1984 года Довлатов пишет огромное, многостраничное письмо. Помимо многого, в нем прозвучало предложение по укреплению позиций журнала в Америке. Иногда желания Довлатова странным образом сбывались. Помощником Владимова – заместителем главного редактора и одновременно представителем «Граней» в США – неожиданно назначается Поповский. Довлатов предостерегает Владимовых, рассказывает в письмах о своем опыте работы с Марком Александровичем. Помимо общественно значимых качеств нового сотрудника журнала, Довлатов не без удовольствия осветил и другие грани личности Поповского. Из письма Наталье Кузнецовой от 10 сентября 1985 года:
В Нью-Йорке Поповский давно уже стал персонажем бесчисленных анекдотов, которые я Вам при встрече расскажу. Ведь, помимо всего прочего, он еще и крупный селадон, роковой мужчина, заявивший одной крашеной блондинке, которая принесла ему как мэтру свои чудовищные новеллы: «Дайте мне власть над вами, а я дам вам славу!»
В «Иностранке» писатель подробно раскрывает технологию успеха Зарецкого:
Зарецкий был опытным ловеласом. Его тактические приемы заключались в следующем. Первое – засидеться до глубокой ночи. Обнаружить, что автобусы не ходят. Брать такси – дороговато… Далее – «Разрешите мне посидеть в этом кресле?» Или – «Можно я лягу рядом чисто по-товарищески?..» Затем он начинал дрожать и вскрикивать. Оттолкнуть его в подобных случаях у женщин не хватало духа. Неудовлетворенная страсть могла обернуться психическим расстройством. И более того – разрывом сердца.
Зарецкий плакал и скандалил. Угрожал и требовал. Он клялся женщинам в любви. К тому же предлагал им заняться совместной научной работой. Порой ему уступали даже самые несговорчивые.
Очередной жертвой Зарецкого должна была стать главная героиня «Иностранки» – Маруся Татарович. Зарецкий и ей предлагает принять участие в важном исследовании. Маруся соглашается внести вклад в мировую науку.
Зарецкий вытащил портфель. Достал оттуда магнитофон, блокнот и авторучку. Корпус магнитофона был перетянут изоляционной лентой.
– Внимание, – сказал Зарецкий, – начали.
Он скороговоркой произнес в микрофон:
– Объект четыреста тридцать девять. Шестнадцатое апреля восемьдесят пятого года. Форест-Хиллс, Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки. Беседу ведет Натан Зарецкий.
И дальше, повернувшись к Марусе:
– Сколько вам лет?
– Тридцать четыре.
– Замужем?
– В разводе.
– Имели половые сношения до брака?
– До брака?
– Иными словами – когда подверглись дефлорации?
– Чему?
– Когда потеряли невинность?
– А-а… Мне послышалось – декларация…
Маруся слегка раскраснелась. Зарецкий внушал ей страх и уважение. Вдруг он сочтет ее мещанкой?
– Не помню, – сказала Маруся.
– Что – не помню?
– До или после. Скорее все-таки – до.
– До или после чего?
– Вы спросили – до или после замужества.
– Так до или после?
– Мне кажется – до.
– До или после венгерских событий?
– Что значит – венгерские события?
– До или после разоблачения культа личности?
– Вроде бы после.
– Точнее?
– После.
– Хорошо. Вы занимаетесь мастурбацией?
– Раз в месяц, как положено.
– Что – как положено?
– Ну, это… Женские дела…
– Я спрашиваю о мастурбации.
– О господи! – сказала Маруся.
Нехитрые вычисления раскрывают возраст целевой аудитории, с которой привык работать исследователь. В год «венгерских событий» и «разоблачения культа личности» перед Марусей куда более серьезные задачи – достойно перейти в подготовительную группу детского сада. Ну и, наконец, коронный прием, с которым познакомилась крашеная блондинка с литературными запросами:
Зарецкий двинулся вперед. От его кримпленовых штанов летели искры. Глаза сверкали наподобие хирургических юпитеров. Магнитофон затих, тихонько щелкнув.
– О, дай мне власть, – шептал Зарецкий, – и я тебя прославлю!
Полевые исследования Зарецкого сексуального мира советского человека – не чистая фантазия Довлатова. В 1985 году Поповский выпускает книгу «Третий лишний. Он, она, советский режим». В ней автор гневно клеймит коммунистическую власть, лишавшую советских людей секса и честных оргазмов. Страдают все: рабочие, молодежь, военнослужащие. Не избежала горькой участи и интеллигенция. Вот рассказ 55-летней И. М. – инженера из Москвы:
В начале 1970-х годов я работала в Институте Роспроект. Однажды начальство предприняло поездку в Ленинград. Отправились главный архитектор и все главные специалисты, но прихватили и несколько сотрудниц чином пониже. Цель этой служебной поездки я уже сейчас не помню. Но зато отлично помню все другие детали. Для командировки был заказан отдельный вагон. Едва поезд отошел от вокзала, мы все хорошо выпили и уже через полчаса полегли. Полегли кто с кем оказался в купе. Это вовсе не было поездкой любовников. Просто мы обрадовались свободе, счастливому случаю, когда на несколько часов над нами не оказалось никакого начальственного надзора. Люди в возрасте от 30 до 45 лет, мы все в эту ночь были обеспечены партнерами и пристанищем. Ночью голые архитекторы бегали по коридору вагона и танцевали от радости. В Ленинграде наш вагон бьл поставлен на запасные пути и три дня
