Иоанн выздоравливал труднее и дольше. Наверное, потому, что больше не было сандалового масла. Пустая тыква лежала на полке как талисман. Предусмотрительная Нехама заказала масло купцам, отправившимся в Индию. Когда еще они воротятся? Один Бог знает.
– Возьми пока оливкового, – подсказал Ровоам. – Оно тоже годится для растирания тела. Помнишь, Нехама, ты лечила нашего маленького Рови?
Опять – Рови. Ровоам часто вспоминает его теперь. А уж о Нехаме и говорить нечего. Каждый божий день он у нее в мыслях – ее дорогой сын. Какой он теперь? Узнает ли она его, когда он вернется?.. Да и вернется ли? Купцы, передавшие от него масло, в двух словах описали Рови. Он, говорили, стал высок ростом, но худощав. Длинноволос. Носит белые одежды. И зовется как-то очень странно. Нехама не запомнила…
Она сидит возле ложа Иоанна. Юноша дремлет. И сильно потеет. Это значит, что ему уже лучше. Выходит из него недуг. Нехама вспомнила Египет. Там люди считают, что, если человек хорошо потеет, значит, он здоров. Они приветствуют друг друга вопросом «как потеешь?». Наверное, это правильно. И вот Нехама видит, как обильно вспотел Иоанн. Дело идет на поправку. Нехама обтирает Иоанна полотенцем, он открывает глаза.
– Мама, – очень тихо зовет он. – Нет, это ты, тетя Нехама.
Она приносит питье. Попив, он смотрит на нее уже совсем ясными глазами:
– Спасибо, тетя Нехама. Ты мне как вторая мать…
Выздоровев, старый Ровоам принялся за прежнее: ворчал, всем в доме был недоволен. И приходу Иоанна вовсе не обрадовался. Чтобы Иоанн не слышал, отводил Нехаму в укромное место и выговаривал ей, зачем, мол, она приютила сына Елишебы. Мало того что он ест его, Ровоама, хлеб, а на Нехаму, дескать, свалились лишние заботы. Этот парень – «Вот посмотришь, Неха (так он иногда называл жену)» – еще навредит их благочестивой семье. Репутация-то у Иоанна никудышная: был посажен царем в яму – это неспроста; как помешанный твердит о новом Спасителе, что, мол, вот-вот явится, а прошли уже все сроки, и вместо Спасителя – шиш. Люди больше не верят Иоанну. И вообще, зачем им, Ровоаму и Нехаме, навлекать на себя гнев властей? Иоанна все еще преследуют, и этот гнев может ни с того ни с сего пасть на их благородное семейство. Да, благородное! Во-первых, нелишним будет вспомнить, что он, Ровоам, происходит не от кого-нибудь, а от самого Ицхака, сына Авромова. Во-вторых, Нехама родила сына, зачатого Святым Духом, а это значит, что ребенок был отмечен Богом. Стало быть, особым Божьим вниманием осиянна их семья…
Вот как теперь рассуждал старый Ровоам. Не попрекал он жену за прошлый грех. И бедная Нехама в страхе ожидала, когда муж вновь напомнит о ее непонятном зачатии. Но нет, не напоминал – пока видел для себя выгоду в рассуждениях о непорочном зачатии, не вспоминал и о грехе жены. А вот об Иоанне ворчать не уставал.
В конце концов Нехама решила, что племянника надо удалить из дома. Пусть будет где-то рядом – ведь Елишеба поручила ей Иоанна, – только бы не на глазах у ворчуна. Правда, она стала замечать, что зрение мужа сильно ослабело за последнее время. И недалек тот день, думала она, когда Ровоам ослепнет совсем. Конечно, думать об этом – кощунство, но, раз сообразив, что при слепом муже не нужно будет прятать Иоанна, Нехама уже никак не могла отделаться от мыслей об окончательно ослепшем Ровоаме. Она невольно заглядывала вперед и так сжилась в сознании с грядущей неизбежной слепотой мужа, что забывала о реальности. Реальность же состояла в том, что Ровоам пока был зрячим, а значит, Иоанна все-таки удалить придется. «Обуза он для нас, Неха. Тяжелая обуза. Лишний едок», – не переставал твердить Ровоам. В конце концов, он прав, думала Нехама. И жена обязана соглашаться с желаниями мужа, не перечить. На том и держится всякая семья.
Ровоам с Нехамой живут очень скромно. Пожалуй, и вовсе бедно. Держат несколько коз, продают молоко. Иногда Ровоаму удается что-нибудь сработать по плотничьему делу. Но вот он слепнет и скоро не сможет работать. Иногда, тайком от мужа, переодевшись и закрыв лицо, Нехама просит милостыню возле храма. Ах, люди теперь подают мало и неохотно. Трудные времена, видать, настали.
«Скорее бы вернулся Рови, – думала Нехама, – стал бы помощником в нашей трудной жизни, и тогда…» Она не довела до конца свою мысль о будущей жизни вместе с сыном и… его семьей. Внезапно ее сознание поразила догадка, почти невероятное предположение. «Рови, Рови, – соображала бедная женщина, – не он ли? Не он ли тот, о ком так страстно говорит людям племянник Иоанн? Не он ли тот, кто придет издалека, чтобы вновь указать путь к спасению, помочь бедным и униженным?»
Нехама растерялась. Но заставила себя успокоиться. И дальше она рассуждала так: Иоанн повторяет, будто опять придет человек, мешиах, рожденный девственницей от Святого Духа, но ведь она так и объясняла – прежде всех Ровоаму, а уж потом и другим – появление на свет своего дорогого Рови, своего любимого мальчика. Только вот тут есть одна загвоздка: Иоанн-то не мог знать про Рови. Просто он слышал в детстве, что у него есть младший двоюродный брат. Они даже не виделись. Иоанн, конечно, забыл о нем. До последней минуты Нехама принимала Иоанновы предсказания за странные выдумки больного воображения юноши. Душевнобольным считала она племянника, поэтому жалела его, сочувствовала и бедной Елишебе, которую искренне любила. Но теперь-то выходило иначе. Значит, вправду ее, Нехамы, сыночек, ее ненаглядный Рови, оказался непростым ребенком. Он – дитя Божественное.
Все перепуталось в голове Нехамы. И тот сириец, с которым она лежала на циновке на крыше дома и от которого на самом деле зачала младенца, теперь казался ей… Святым Духом. И обманутый муж представлялся ей тоже Святым Духом, во всей его старческой степенности и даже немощи. Его бесконечные и надоевшие придирки и ворчания выглядели теперь чуть ли не признаками святости и благочестия.
Бедная Нехама! Она в полном смятении. Ум ее готов вот-вот помрачиться. Что делать? Она вдруг поняла: ей грозит безумие. Но она знала, как избежать его. Бросив все дела, Нехама немедленно вышла из дому, никому ничего не объясняя, и отправилась из города бродить в уединении по холмам. Знала она: нужно довести себя до телесного изнеможения, и тогда все в ней успокоится. И природа дала ей душевное равновесие. Нехама доверилась естественному течению событий, запретила себе размышлять над тем, что выше ее разумения, и мысленно вернулась к заботам и делам житейским. «Будь что будет, – решила она. – Пути Господни неисповедимы».
А что же племянник?
Вскоре он тоже встал на ноги. Тогда Нехама рассказала ему о недовольстве старого Ровоама. Иоанн быстро понял, в чем здесь дело, и с готовностью согласился уйти куда-нибудь прочь. Привычное дело для него – скитаться по городам и весям, довольствуясь куском сухой лепешки на обед и на ужин да ночлегом под звездами на кошме пастуха, а то и просто на песке. Нехама, однако, удержала Иоанна от поспешности. Прогонять Иоанна, говорила она, ей совестно перед сестрой. Ведь Елишеба так хорошо ее всегда принимала у себя, да и вообще – любила ее, младшую. Неужели же Нехама ответит сестре неблагодарностью? Но как же быть?
Поразмыслив, она нашла, как ей показалось, удачный выход. По соседству с их домом давно пустовал небольшой участок земли с обветшавшим сараем. Должно быть, хозяин – Нехама никогда не видела его – давно все бросил и уехал или умер, не оставив наследников. Никому из соседей Нехамы и Ровоама не было дела до брошенного участка. Она и решила спрятать там Иоанна от пока еще зрячих глаз мужа. Она вычистила сарай, но подход к нему оставила заросшим колючими кустами, бурьяном, заваленным упавшими деревьями и камнями. Так никто и не догадается, что в сарае есть живая душа. Иоанн с удовольствием перебрался туда. Дважды в день Нехама приносила ему еду…
– Нехама, – однажды позвал Ровоам, – где твой племянник Иоанн? Давно я его не видел. Зрение еще не потеряно мною окончательно, и я увидел бы, будь он здесь.
– Ты сам велел удалить Иоанна, супруг мой, – смиренно ответила Нехама, – я это и сделала.
– Вот какая ты умница, – похвалил Ровоам, – даже не спорила со мной, как прежде. Не ожидал я… Правильно сделала. Он был у нас лишним едоком. Теперь пускай-ка сам добывает себе на хлеб.
Немного погодя Ровоам опять справился об Иоанне:
– Куда же он ушел? Обратно в Хеврон, к матери?
– Н-нет… – Нехама замялась, – не в Хеврон. Зачем же туда? Есть много других мест… Наверное, в Вифлеем… Точно не знаю.
– Ну и хорошо… – Ровоам вздохнул, помолчал. – А мы с тобой будем ждать нашего Рови, нашего спасителя.
– Что?! – Нехама вздрогнула, испугалась. – Что ты сказал, я не расслышала?.. Ты веришь в Спасителя?
– Кто ж в него верит теперь, после того как его казнили?.. Сорок лет уж прошло, а то и больше… Теперь он на небе, далек от людей… Глупышка ты. Я сказал, что Рови – наш с тобой спаситель. Он – наш сын. Придет и поможет нам в нашей старости… В моей старости, – поправил себя Ровоам. – А ты еще не старая. Ты еще хоть куда… Молодая еще женщина. – Ровоам рассмеялся. – В самом соку бабенка. – И вдруг, резко придвинув лицо к лицу жены, спросил в упор: – Изменяешь мне? Скажи-ка. Правду говори… Мне теперь все равно, – равнодушно прибавил он, – я стар, немного мне уж осталось… Но я дождусь нашего сына, – закончил он, – дождусь, вот увидишь.
