— Захватите веревки и плащ-палатку. Поможете солдату из второй роты поднять наверх лейтенанта Паульберга. Испытуемый Хаген покажет вам путь. Действуйте!…
XVI
Отто не сразу сумел отыскать место, где он поднимался.
— Может, ты поторопишься? — нервно подгонял его один из разведгруппы. Тот самый Пауль, который хотел Хагена пристрелить. Теперь они выполняли один приказ. У Хагена не было настроения выслушивать его недовольство.
— Если ты так торопишься, я устрою тебе ускоренный спуск… — стиснув зубы, проговорил Хаген. Чтобы испытуемому было лучше слышно, он подтащил его за грудки к самым губам.
— Ты понял?… — Хаген едва может различить лицо этого самого Пауля. Но он ощущает вонючее дыхание его нечищеного рта. — Я тебя сейчас скину вниз головой, понял, скотина?…
Он шепчет прямо в его немытое лицо. Тот молчит и только растерянно сопит.
Хаген отталкивает испытуемого прочь от себя. Из темноты к нему подступили остальные из состава группы. Хаген внутренне подобрался. Пусть только попробуют накинуться. Тем более все разом. В суматохе и темноте он продержится. На удивление, они и не собираются нападать на Отто.
— Эй, как там тебя… Хаген? — Это голос старшего группы ефрейтора Ремера.
— Где спуск, Хаген? Нам надо торопиться… — вполне миролюбиво добавляет он. По всему, этот Пауль у них не в почете. Вступаться за него явно никто не желает.
— Сейчас… сейчас…
Отто практически на ощупь осматривает край обрыва. Должно быть где-то здесь. Вот камень. Он валялся в нескольких шагах от спуска. Вот куст репейника… Ага, есть!
— Нашел, нашел!… — громким шепотом зовет остальных Отто. — Доставайте веревку. Без нее тут можно шею свернуть. Ее надо спустить для подстраховки…
Он уже завел пулемет за спину и начал осторожно спускаться вниз. Ремер и еще двое быстро разматывают веревочную связку и бросают конец вниз. Самое время. Отто хватается за веревку одной рукой, потом второй. Он уже начал терять равновесие. Не толстая, но прочная и эластичная пенька крепко фиксируется в ладонях.
— Держите крепче… — шепчет он вверх и, перебирая ногами по ступенькам, а руками — по веревке, быстро спускается вниз. Он два раза дергает конец веревки. Это сигнал для следующего.
Отто не ждал его. Он оглянулся вокруг. Но поблизости никого нет. Куда подевались Ульман и лейтенант? Черт возьми… Не будет же он кричать: «Ганс, ау! Отзовись!»
Вдруг насыпная песчаная горка у самого отвеса оврага зашевелилась. Полог плащ-палатки, присыпанной песком, откинулся, и оттуда высунулся ствол винтовки, следом — голова Ульмана.
— Хаген, мы здесь! — Ганс не сдерживал радости. — Я уже думал, ты не вернешься…
— Ну вы и замаскировались!… — обрадованно откликнулся Отто, подбегая к ним. По лестнице спускался уже третий боец.
— Бери лейтенанта. Мы должны упаковать его в плащ-палатку и поднять наверх.
Они взяли палатку и быстро соорудили вокруг Паульберга что-то на манер люльки. Веревкой, в несколько обхватов, ее закрепили вокруг тела. Вверх лейтенанта тянули четверо, а Отто подталкивал снизу, шаг за шагом делая вверх по ступеням. Дважды он чуть не сорвался. Пришлось цепляться за плащ-палатку. Тогда испытуемым, которые были наверху, приходилось вместе с Паульбергом удерживать на весу и его.
XVII
— Ульман, тебе надо выбраться наверх вместе с командиром… — произнес Отто. Он подтолкнул Ганса к глиняным ступеням.
Однако Ульман уперся. Видимо, ему до смерти надоело возиться с Паульбергом.
— Погоди, я с вами… Куда вы собрались?… — Ульман решительно перехватил винтовку, всем своим видом показывая готовность лезть хоть к черту на рога.
— Эй, солдат… — его окликнул ефрейтор Ремер. — Не лучше ли тебе перевести дух?… Нас ожидает серьезная заваруха…
— Нет, — еще решительней замотал головой Ульман. — Панцергренадеры не боятся заварух…
— Или ты?… — с добродушной улыбкой переспросил старший группы.
— До того как попасть в «пятисотый», Ганс служил в дивизии «Гроссдойчланд»… — пояснил Отто.
Улыбка сошла с лица ефрейтора.
— Хорошо, солдат… — Голос Ремера звучал уже совершенно серьезно. — Переходишь в распоряжение нашей разведгруппы. За лейтенанта будет отвечать Пауль. Доставит его к фельдшеру…
Команда вместе с веревкой ушла наверх.
— Идем тихо… Главное, не шуметь. Достаточно близко, чтобы не терять друг друга из виду Но на ноги друг другу не наступать… — ефрейтор Ремер уточнял задание быстро, по-деловому, делая после каждой фразы короткие паузы.
— Наша цель — добраться без шума до перемычки и ударить по русским, — продолжал говорить Ремер. Ульман, который вообще не знал, каковы цели разведгруппы, слушал, наклонившись ухом к самому лицу ефрейтора. Тот тычком мощного увесистого кулака отодвинул фигуру Ульмана на пару шагов от себя.
— Эй, не наседай, панцергренадер… И так темно, а еще ты свет загораживаешь… Короче… Наш главный козырь — неожиданность. Мы должны свалиться на русских как снег на голову.
— Интересное дело… Как это мы можем свалиться на их головы со дна карьера?
Нескрываемая ирония звучала в голосе спросившего. Видно было, что он спросил для смеху. И вся фигура, какая-то развинченная, не стоявшая на месте, выказывала разбитной характер ее хозяина.
— Тебе, Дитмар, очень рекомендую приберечь свои шуточки на перекур после боя, — в голосе ефрейтора умело перемешались нотки той же иронии и одновременно дисциплинирующей суровости. — А то наша разведка боем начнется с того, что тебе на голову упадет мой боевой кулак… А теперь, мать вашу, шутники бегом закрепили в вещмешках все свои цацки и причиндалы. Чтоб ни одна ложка, ни один котелок не звякнули. Понятно?…
Не обращая внимания на несдержанные смешки, прошелестевшие по всей разведгруппе, ефрейтор махнул рукой в сторону противоположного края карьера.
— Ну что… двинули? Вперед, сукины дети, и да поможет нам Бог…
XVIII
Они — семь сгорбленных фигур — неслышно пересекли карьер по диагонали. Перемещались они неслышно, словно семь летучих теней скользили по песчаному дну огромной, изрытой воронками ямы. Впрочем, вряд ли кто-нибудь мог уловить издаваемые группой шум и шорохи в грохоте артиллерийской канонады. Гаубицы снова начали обстрел русского фланга. Теперь снаряды ложились намного ближе, возле самого карьера. «Как бы они опять не накрыли своих», — не отпускала Отто одна-единственная мысль, пока он двигался вслед за спиной Ульмана, все время стараясь держать нужную дистанцию. Но все равно остановка получилась неожиданной, и приклад пулемета угодил Гансу между лопаток. Тот только обернулся, ничего не произнеся. В темноте было трудно разглядеть команды, которые старший подавал знаками.
Противоположной стены обрыва достигли без приключений. Это уже была сторона врага. Теперь выходило, что русские над самой их головой. Ремер, шедший в голове разведгруппы, остановился, дожидаясь, пока все подтянутся. Потом жестами по цепочке была передана команда «Вперед».
После очередного взрыва песок посыпался сверху на головы шедших. Не хватало еще, чтобы их накрыло отвалившимся от обрыва куском. В памяти Отто ясно всплыла картина месива из земли и человеческих тел, обрушившихся на дно карьера.
Теперь уже ближе становилось зарево нескончаемой стрельбы, озарявшей световыми лентами трассерами перемычку между двумя сторонами карьера. Высвечиваясь, она казалась отсюда мостом, соединявшим два берега реки. Только мост этот стоял не на опорах-«быках», а сплошняком, и вместо воды на дне лежал слой сухого песка.
Еще на подходе Отто попытался на слух определить, какими огневыми силами ведется бой. Беспорядочная какофония десятков винтовок и автоматов. Очереди «шмайсеров» — более редкие, как и вообще стрельба со стороны «пятисотого» батальона. А русские патронов не жалели. Видимо, их хорошенько снабдили боеприпасами для успешного прорыва. Отчетливо выделялся лязгающий стук двух пулеметов. То и дело вдруг возникал еще один звук — вкрадчиво-заунывный, он прорастал из ниоткуда и рос до невыносимо скребущего. А потом как будто кто-то хлопал в ладоши на стороне «пятисотого», и огненный всполох озарял темноту. У русских были минометы. Калибр, судя по всему, небольшой, но облегчения от этого было мало. Минометчики методично обстреливали позиции возле карьера. А сами наверняка расположились в стороне. Вот если бы их накрыли немецкие гаубицы. Но попробуй скорректировать, да еще оперативно, их стрельбу.
XIX
Ремер снова останавливается. Надо взять паузу и выработать текущий план действий. Усилившийся шум близкого боя позволяет совещаться шепотом. Ремер предлагает подобраться вплотную к перемычке и забросать ее снизу гранатами. Ефрейтору надо отдать должное. Он не надувает щеки, строя из себя командира, которому одному известно, как действовать. Он ясно видит, что ситуация непростая и его план — не самый лучший. Стоит им раскрыть себя, как они станут легкой добычей русских. На дне оврага — они живые мишени. Спрятаться негде, и жить им останется не больше минуты. А эффект от вылазки получится нулевым. Мало толку от гранат, брошенных снизу, со дна карьера, наобум, неизвестно куда.
