Я выполняю его просьбу и поворачиваюсь, чтобы он мог завязать повязку на глаза.
Не понимаю, почему я такая угрюмая. Он всего лишь пытается сделать что-то хорошее, а я с тех пор, как проснулась, только и делаю, что жалуюсь.
Я ничего не вижу, пока Джек ведет меня к входной двери, и холодный ветерок кусает меня за щеки, когда мы выходим на улицу. Он прижимает меня к себе, ведя вниз по ступенькам к подъездной дорожке.
Я слышу слабый стук копыт по земле и негромкое мычание.
— Что здесь делают лошади?
— Ничто не проходит мимо тебя, не так ли? — Он выдыхает. — Мы едем в санях, запряженных лошадьми. Думаю, будет проще, если я подниму тебя внутрь. Ты не против?
Я киваю, он подхватывает меня на руки и забирается внутрь, как я понимаю, повозки. Должно быть, санями управляет кто-то ещё, но я решаю не задавать лишних вопросов, чтобы не испортить сюрприз. Джек усаживает меня на мягкое сиденье, укутывает нас одеялом, и я с нетерпением прижимаюсь к его груди и трусь щекой о тепло его шеи.
Проходит несколько минут, и я все больше предвкушаю то, что он приготовил. Это наш последний день вместе, и я благодарна, что у нас будет время побыть наедине, чтобы обсудить, что мы будем делать дальше. Я не хочу, чтобы он возвращался в Нью-Йорк, пока мы не определимся с тем, что будет дальше.
Когда сани наконец останавливаются, Джек без труда поднимает меня из кареты и ставит на землю. Он кладет свою руку мне на поясницу, а другую крепко сжимает в своей, ведя меня вперед.
Звук копыт, цокающих по земле, говорит о том, что тот, кто привез нас сюда, уже уходит, а значит, мы с Джеком официально одни.
— Я уже могу снять повязку?
— Пока нет. Ещё несколько шагов. — Обещает он.
Когда он наконец снимает повязку с глаз, я быстро моргаю, привыкая к окружающей обстановке. На улице ещё темно, но света достаточно, чтобы определить, что мы стоим на гребне холма с видом на озеро на краю владений моих родителей. На холме установлен стальной кострище, внутри которого уже потрескивает огонь. Рядом стоят два кресла, обложенные меховыми одеялами и подушками, а между ними — деревянный ящик с термосом и кружками.
— Ты все это спланировал? — Я смотрю на него с благоговением. — И как это? — С любопытством спрашиваю я.
— Быть больше, чем просто твоим боссом. — Признается он. — Я делал все возможное, чтобы между нами сохранялись строго профессиональные отношения, но я не могу смириться с мыслью, что не увижу тебя две недели. Поэтому, когда мне представилась возможность пригласить себя поехать с тобой в Аспен Гроув, я не мог упустить ее, будь прокляты последствия. К тому же я ни за что на свете не хотел дать тебе шанс найти кого-то другого, чтобы поцеловать тебя под омелой. — Он одаривает меня злобной ухмылкой. — Теперь, когда я почувствовал, каково это — называть тебя своей, я не хочу тебя отпускать.
— Что ты хочешь сказать? — Спрашиваю я, мой голос дрожит.
— Я влюблен в тебя, Пресли Стаффорд.
Я застываю на месте, когда эти неожиданные слова слетают с его губ. Влюблен? Как такое возможно? До последней недели мы не проводили время вместе за пределами офиса.
— Как ты можешь быть влюблен в меня? — Пролепетала я, не в силах скрыть удивление от его заявления.
— Ты захватывала мое сердце по кусочкам, прокладывая себе путь в мою душу, и не успел я опомниться, как ты завладела всем мной.
— Я все ещё не понимаю. Ты никогда не проявлял ко мне интереса до этой недели и всегда был холодным, замкнутым и требовательным. Мне все равно, почему ты так со мной обращался. Меня волнует только то, что ты так поступил. — Я делаю дрожащий вдох, заставляя себя продолжать. — Ты признался, что не продвигал меня по службе, потому что не хотел потерять меня как своего помощника. Это было исключительно ради твоей выгоды, но не моей. Как это можно приравнять к любви?
Джек встает со своего места и проводит пальцами по волосам, шагая по снегу.
— Я знаю, что в прошлом облажался, относясь к тебе не так, как должен был. Но это не меняет моих чувств к тебе. Почему ты должна быть такой чертовски сложной?
— Я? — Я повышаю голос от разочарования. — Это ты разглагольствуешь о безумных понятиях о любви. В последний раз, когда я проверяла, ты просто притворялся моим парнем.
До сегодняшнего дня он не говорил ничего, что указывало бы на то, что ему нужно нечто большее, чем случайная интрижка.
— Позволь мне прояснить одну вещь. — Его голос непоколебим. — С того момента, как я поцеловал тебя в первый раз, для меня это было реальностью. — Он проводит рукой между нами. — Я ничего не хочу больше, чем быть с тобой, и я думал, что ты тоже влюбилась в меня. — Говорит он, в его тоне слышится замешательство.
— Конечно, я… — Я прервала себя, потому что не помню, чтобы говорила ему, что влюблена в него. Оглядевшись вокруг и переосмыслив его слова, я поняла, что именно произошло. Я продолжаю, мой голос звучит спокойно: — Ты прочитал мое письмо.
Как он мог так вторгнуться в мою личную жизнь?
— Да, прочитал. — Признается он. — Оказывается, Лола написала не два письма. Она взяла твое с собой, когда твоя мама отвезла ее опустить свое в почтовый ящик Санты. Я должен был сказать тебе сразу, как только обнаружил это, но не смог. Мне нужно было выяснить, что происходит в твоем сознании.
— Если бы ты хотел знать, тебе следовало бы спросить меня. — Я поставила чашку с горячим шоколадом на ящик. — Кто скажет, что я не выбрала бы отношения с тобой вместо совместной работы, если бы у меня был шанс? Или решила, что с радостью перейду в другой отдел, чтобы развивать свою карьеру и при этом быть с тобой? С самого первого дня ты считал, что знаешь, что для меня лучше, а это было неправильно.
Он плотно сжимает губы, явно недовольный моей оценкой. Почему он должен быть таким чертовски упрямым? Если бы он открылся мне, у нас не было бы этого спора.
— Я не мог рисковать потерять тебя. Я боялся, что отпугну тебя, если скажу что-нибудь, особенно если учесть, что не было никакой гарантии, что ты чувствуешь то же, что и я.
— Это не тебе решать. — Я встаю, бросая одеяло на стул. — Это утро было абсолютно идеальным, и я не хочу портить момент, который мы разделили. Я сейчас очень зла на тебя, и если я останусь, то скажу что-то, о чем потом буду жалеть.
Джек кивает в знак понимания, а я отворачиваюсь и направляюсь в сторону дома.
По правде говоря, я сильно влюбилась в Джека Синклера — босса, который постоянно был для меня занозой в боку. До сих пор я не осознавала всей глубины своих чувств.
Мне трудно представить, что он может полюбить меня, учитывая его поступки на протяжении многих лет и тот факт, что мы проводили время вместе вне работы только на этой неделе.
Несмотря на это, безнадежный романтик внутри меня цепляется за заявление Джека, как за спасательный круг. Вопрос в том, какая сторона окажется сильнее?
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Сердце словно вырывается из груди, когда я вынужден смотреть, как Пресли уходит. Я бы погнался за ней, если думал, что это поможет, но очевидно, что ей нужно время, чтобы обдумать то, что я ей сказал. Я не виню ее за то, что она хочет побыть одна.
Черт.
Не так я представлял себе это утро. Я хотел сделать что-то запоминающееся, чтобы показать, как много она для меня значит.
Не планировал бросать любовную бомбу, но меня захватил момент, когда я наблюдал за ее реакцией на восход солнца. Она — самая очаровательная женщина из всех, кого я когда-либо знал, и не мог удержаться от того, чтобы признаться в своих истинных чувствах. Но, как всегда, мне пришлось пойти и все испортить.
Я не должен был читать это чертово письмо.
Я преодолел три мили до дома Стаффордов, не зная, чего ожидать, когда окажусь там. Когда я наконец завернул за угол и оказался перед домом, увидел Джоанну, сидящую на крыльце с обеспокоенным выражением лица. Поднимаюсь по ступенькам и сажусь рядом с ней.
