Рейтинговые книги
Читем онлайн Любовь Муры - Николай Байтов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 74

30/IV.

Утренник прошёл. День пройден. Было много гостей. Домой пришла рано, без сил свалилась с твоим письмецом на кровать и зарылась в подушки. Несмотря на бессонную ночь, от переутомления заснуть не могла. Встала и пишу тебе, дорогая. Дождь сильными ударами стучит в ставни. Приятно сидеть в это время дома. Сегодня целый день бушевал ветер. Любя его зимой и поздней осенью, я не переношу ветра весной и летом. Он несёт отвратительную пыль, забивающую все поры тела, порождает глухое раздражение, накопляет безотчётное озлобление и… даёт ломоту во всём теле.

Завтра не буду заниматься ни своими докладами, ни отчётами, а с утра пойдём с Идой на утренник к Юльке; по возвращении домой должна постирать, а к вечеру отправимся в город поглазеть на иллюминацию и зайдём к Дусе (лингвистка, аспирант Ин-та языковедения, о ней также говорила). Как видишь, завтра мы «закружимся в вихре удовольствий»…

Этими днями умерла у нас очень авторитетная (уже в преклонных годах) большого масштаба дошк. работница. Смерть человека, кот. является носителем тех или иных ценностей, дельщика ими с человечеством — особенно не мирит со смертью — этим неизбежным и ничем не предотвратимым концом всего живущего…

2/V.

Итак, майские дни уж позади. Сегодня Киев как никогда радостно, пышно провёл детский карнавал. Я представляю, что было в эти дни в Москве! У нас холодно сегодня, и даже моментами вместо дождя падал снег.

Сижу, окружённая письмами — написала Проценко, Кате (сестре) и Петру; эти строки, обращённые к тебе, оставила, как сладкое, на закуску.

Как счастлива я сознанием, что у меня есть ты, моя родная и любимая сестра. Действительно, как всё случайно, ведь мы могли бы пройти свою жизнь, так и не узнавши друг друга! И только моя любознательность, направленная на изучение ещё одного человеческого экземпляра, и дала тебя мне. А сколько нужных интересных людей мы часто пропускаем.

Как-то, перебирая письма, я снова перечитала, а перечитавши уничтожила их — письма старика профессора. Изучая его, я была заинтересована им. Он ко мне привязался и боялся, не хотел этой привязанности, зная (с моих слов) моё неустойчивое отношение к людям. Позже я резко, некрасиво резко, оставила его. О нём я тебе говорила ещё в Мисхоре. Мучительно иногда теперь встречать его. Он всегда считает нужным подойти ко мне и ничем не выдаёт свою обиду. Вчера у Юльки на утреннике я его встретила. Он провожал меня к дому, до чего неприятно, фальшиво чувствовала я себя с человеком, кот. презираю и кот. противен. Я всегда чувствую, что достаточно мне сказать ему тёплое слово и этот человек начнёт говорить мне о нанесённой ему обиде. Он умён, этот старый пролаза, и это его единственное достоинство. Чёрт меня знает, как могу я ошибаться в людях. Ведь когда-то, начавши с ним довольно интимную переписку, я ни одной минуты не представляла, что найду в нём такую клоаку отталкивающих свойств. Какой неприятнейший человек; он испортил (буквально!) мне день…

4/V.

Детонька моя! Если б ты только знала степень моего огорчения отсутствием известий о тебе! Неужели от 28-го ты не нашла возможности написать?

Родная, бывают времена, когда всё заволакивается тёмной завесой (к сожалению, эти времена тебе хорошо знакомы), когда из-за нея не видно просвета, вся жизнь выступает без иллюзий в том неприглядном состоянии, в каком она есть на самом деле. Нет надежд, а отсюда и нет дальнейшего пути. Тогда и человеческие отношения представляются ничтожными по своей незначительности, дряненькими от пошлости, меленькими. Никому не можешь верить, беспощадное чувство неверия заставляет сомневаться даже в материнской любви… Вчера я не находила буквально себе места. Сегодня это состояние рассеивается, и я могу хотя бы писать о нём…

6/V. 1 ч. дня.

Долгожданное письмецо сегодня утром получила и всё время за домашней работой мысленно говорила с тобой.

Родное моё дитятко, что с тобой? Как опечалила ты меня своим настроением, опечалила до того, что вывела из оцепенения тупого равнодушия. Я боюсь, когда у тебя бывают такие дни, и теперь сужу по себе, как страшны они. Нужно всеми силами своего жизненного инстинкта стараться уберечь себя от этой паутины. Знаю, что иногда стечение обстоятельств способствует такому упадку, но всё же бороться необходимо, иначе можно дойти до предела человеческого…

Иногда мама совсем умирает, особенно ей плохо вечерами, — я опрометью мчусь к профессору, и он даёт ей камфару. Этот профессор успокаивает меня, говоря, что от данной болезни она не умрёт… Соседка (старуха) также больна, стоны несутся с 2-х сторон. Как будто бы у неё рожа. От своей невозможности облегчить мамины страдания я не нахожу себе места. Ухода за ней нет никакого, утром сварю ей кашку и хорошо если днём могу заглянуть и что-либо сделать ещё. Тяжело приходится и Идочке, она выстаивает в очередях, ей-то я совсем не могу уделить внимания, она похудела, при раздеваньи неприятно смотреть на ея косточки, обтянутые кожицей. И наконец, на работе чувствую себя так, что стиснувши зубы встречаюсь с некоторыми людьми. Надо уходить, но что новое могу я предпринять, имея больную на руках? Чтобы ты поняла, скажу подробней: мои просьбы, указания, а иногда и требования в работе — принимаются как жалобы на начальника и ничто не выполняется. Здесь я отжила. Родная, ничего не преувеличиваю. Положение без выхода! Петру я ни о чём не пишу, опасаюсь, как бы он не приехал. Мама, смотря на такую бестолково-безрадостную жизнь, начинает убеждать ехать к Петру и не надрываться. Глядя на меня и на Иду, она тихо плачет (на мою «судьбу»!), и капающие слёзы человека, находящегося, по всей вероятности, уже по той стороне, доводят до истерики. Боже, что за мука!..

А знаешь, от жалости к тебе, к себе — мне также хочется плакать. Если б вдруг пришло уменье не замечать то гадкое, что прёт от людей, или же примириться с этим, — то изменилась бы и наша жизнь. Тогда, наверное, пришли бы и счастье, и удовлетворение. Вот смотрю я на некоторых знакомых, они и умны, и интересны, а мужья их гаденькие людишки, с кот. я еле высиживаю час, а они (жёны!) боготворят их. Что это? Как же они, подчас такие умницы, не замечают, что мужья их нестоящие люди? Мне не понятно, а они счастливы, но всё же я им не завидую. И вот в такой непримиримости, в критике и муках (правда, в поисках чего-то «настоящего» есть много красоты) пройдена жизнь. Глядя сейчас на себя, замученную, старую, говорю себе — неужели с этими седыми космами, морщинами не прийдёт «примиренчество»? Нет, кажется, нет. Вот такая есть ты, ищет чего-то и Оленька, такой умру и я. Такой ли дороги хотелось бы своей дочке? — ответить затрудняюсь…

9/V. 11 ч. веч.

Я тебе даю слово (и постараюсь его сдержать), — если только мама поправится, то заживу другой жизнью, учитывая, что каждый день неуклонно, неумолимо приближает к смерти, а потому в каждом дне надо ощущать вкус жизни и впитывать соки ея (об этом не раз говорила).

Мама с трудом приподнимается даже для еды. Непередаваемая мука. Завтра утром снова вызываю профессора. Несмотря на посланные письма к братьям, помощи нет, а старший брат даже заезжал, но, ограничась этим, сейчас ничем не напоминает о себе. Меня интересует, неужели на расстоянии, живя отдельно от матери, я была бы такой скотиной. Это ещё один из жизненных уроков…

Гора немытой посуды мешает писать, заставляет приняться за разжиганье примуса для подогреванья воды…

15/V.

Сегодняшней бессонной ночью я горько плакала. Уж очень взбудоражены нервы. Моя выдержка на исходе. Выхода нет, но ещё надо бороться…

Меня 12-го премировали 2-х-недельным пребыванием в доме отдыха. Ясно, что никуда я не поеду… Тревожит состояние Иды, t° — 38,6, по утрам 37,4. Сегодня раненько побежала за врачом в поликлинику, но вызвать не удалось. Снова поставлю ей банки.

Позавчера написала в Ленинград. Какой ответ оттуда ни придёт, но болезнь мамы не разрешит что-либо изменить. Приходят в голову мысли, что климат Ленинграда будет тяжёл для Идуси…

22/V.

Не в состоянии что-либо сделать, и у меня поднялась t°, прилегла и лёжа пишу тебе. В шагах 2–3 от стены н/комнаты (это буквально!) проезжают, громыхая, тяжёлые 2–2½ тонные машины, тогда всё в комнате дрожит, всё сотрясается. Окна выходят на узенькую улицу, кот. с появлением товарной станции (рядом на площади) превратилась в оживлённое место передвижения грузов. Я уж привыкла к такому впечатлению, что машина врежется в комнату и расчавит нас, но сейчас с t° этот рёв, грохот — мне невыносим. По моём приходе я застала Идочкино стихотворение, она написала его в моё отсутствие — в нём она выражает определённое «настроение», и я нахожу его совсем не плохим. Я тебе его посылаю.

Принимаю аспирин. Завтра жду одну из частых комиссий, поэтому моё присутствие необходимо, на работу обязательно надо выйти.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 74
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Любовь Муры - Николай Байтов бесплатно.
Похожие на Любовь Муры - Николай Байтов книги

Оставить комментарий