находится в состоянии перманентного ремонта. И все вроде бы ничего, но как раз в сентябре в Москве будут выборы, и, по всей видимости, мэр Москвы Собянин полагает, что его махинации с плиткой народу нравятся, иначе как еще можно объяснить запрет посещения парка накануне выборов?
Меня удивляет тот факт, что почему-то власть не видит для себя опасности в бессмысленном и беспощадном распиле бюджетных средств, не видит она и опасности в деградации всех государственных органов. Как поведали нам РПЦ и депутат Поклонская, главная опасность исходит из того, что народу могут показать фильм про влюбленного царя и народ может усомниться в божественной природе царских решений, в божественности же распила народ усомниться не может. Так, во всяком случае, думают о нас наши правители.
Так моя попытка уйти от алкогольной тоски, глядя на Лефортовские пруды, натолкнулась на непреодолимое препятствие в виде закрытого парка. Да что там парк, вся Москва этим летом напоминала одну большую стройку на сотни километров. Город стал непригоден для жизни, но, видимо, мэр Собянин любил эти ролевые игры с унижением и показал народу, кто в городе хозяин.
Для полного счастья мой дом тоже поставили на капитальный ремонт, и на моем балконе теперь расхаживали рабочие узбеки, ни слова не понимающие по-русски. Попробовав отвлечься, я включил телевизор. По телеканалу РЕН-ТВ демонстрировали псевдонаучные ужасы. Экстрасенсов сменяли передачи про конец света, которых в свою очередь сменяли программы про неведомые цивилизации.
Не в силах прервать свой запой и потеряв всякий сон, я уверенно сходил с ума. Порой ночью мне хотелось от безнадежности своего положения сброситься с балкона. Спас меня мой друг Максим. Вечером с трудом, но я дошел к нему. Быть пьяным в Москве не только неудобно, но и опасно. По дороге к Максу какие-то азиаты просили меня показать им дорогу на рыбалку. Но я был знаком с этим видом воровства, карманнику необходимо вступить в диалог, с тем чтобы незаметно залезть к тебе в карман. Я хоть был и выпивший, но как человек, постоянно занимающийся боксом, я грубыми словами пресек всякое сближение и удачно добрался до своего друга.
Максим, увидев мой безнадежно бледный вид, повел меня в аптеку и купил для меня кучу успокаивающих настоек и воды. При помощи нехитрых манипуляций Максим из настоек сделал для меня двести граммов коктейля, впоследствии названного нами «Коктейль Будды». Дав выпить мне пару глотков, он отправил меня домой, сказав, что остальное допью дома.
Перед уходом домой я спросил Максима:
— А что здесь находится у тебя во дворе, в здании бывшей котельной? — Просто я заметил, что некогда обветшалое здание теперь выглядит вполне достойно.
— Элитный гей-клуб. Там внутри лепнина, позолота, писающие мальчики и богемная атмосфера, — ответил мне Максим.
Мне этот факт показался интересным, ведь еще тридцать лет назад такого в принципе нельзя было себе представить. Появление гей-клуба на Большой Почтовой улице в то время, когда я жил на ней, противоречило бы как уголовному закону, так еще и, что ужаснее, общественному сознанию.
За последние тридцать лет общественное сознание совершило такую эволюцию, что никакие табу уже не выдерживают натиска вседозволенности. В обиход уже вошли гей-семьи, вот-вот легализуют педофилию, а там уже и до каннибализма недалеко, ведь ученые нам обоснуют, что есть человеческое мясо — одна из существующих норм. И отчасти будут правы, ведь жрали же наши далекие предки друг друга, пока не договорились, что так делать нехорошо.
Допив дома коктейль, я погрузился в сон, которого у меня не было несколько суток. Спал я почти сутки, а затем медленно ко мне стала возвращаться сила. И эта сила имела какое-то необычное происхождение, мои движения и слова приобрели какую-то особенную силу.
На следующий день по своим делам мне нужно было идти в суд. В тот момент появился такой тренд — писать о судье Хахалевой, которая пригласила на свадьбу своей дочери звезд российской эстрады. Моя история в этом смысле тоже показательна, а есть ли у нас вообще другие, нормальные судьи?
Сам-то я думаю, что они есть, должны быть. Вот так однажды на моих глазах в Арбитражном суде Санкт-Петербурга судья всячески всем своим видом демонстрировал, что выполняет лишь волю своего руководства, и решение судья написал так же неохотно. В той истории это здорово помогло нашему предприятию, но в целом ситуация такова, что честные судьи, скорее, некие отщепенцы в системе правосудия.
Мне нужно было забрать пару бумаг из Лефортовского районного суда. Из канцелярии меня послали заверить подписью мои бумаги к дежурному федеральному судье, некой Журман А. В. Кабинет дежурного судьи был закрыт на ключ, и я подошел к помощнику судьи — миловидной девушке.
На мою просьбу подписать мои бумаги девушка, хитро улыбнувшись, стала набирать судью по телефону, притом что их кабинеты находятся в метре друг от друга. Но у каждой конторы есть свои корпоративные правила — зачем мне вникать в них? Помощник судьи, получив разрешение на аудиенцию, отправилась к судье. Когда она зашла, дверь за ней быстро заперли на ключ. У меня складывалось впечатление, что судья или кого-то боится, или что-то скрывает. Так как это было утро понедельника, то я предположил, что выходные у судьи задались…
Ну что же, все мы люди, все имеем право даже на какие-то свои слабости. Впрочем, закон наделяет судей особым статусом и требует от них выполнения жесткой профессиональной этики.
Вскоре ко мне и моему ожиданию судьи присоединился еще один славный паренек, который в дальнейшем сыграл в этой истории свою положительную роль. Прождав минут десять и решив, что о моем пустяшном деле федеральный судья забыл, я два раза постучал в дверь. Из-за двери выскочила всклокоченная, но милая женщина, которая стала изрыгать в мой адрес матерные проклятия, другая часть ее тирады была на «фене».
Это и был тот самый дежурный федеральный судья, а разговаривать на «фене» — это, видимо, высший пилотаж судейского сообщества, привыкшего доминировать над людьми, и их БДСМ-игры далеко не так безобидны. Я заметил судье, что люди с особым статусом, которым наделены судьи, так себя вести не должны. Бросив в меня свой озлобленный оскал, судья удалилась.
Через пять минут на нашем до сего момента спокойном этаже появились два пристава с наручниками. Интуиция мне уже начала говорить, что это по мою душу пришли. Первым на их пути был тот славный паренек, который ждал судью вместе со мной. Приставы его жестко спросили: «Это ты тут дверь выламывал?» Я
