по телефону с мужчинами, а потом шантажируют их?
Меня вот-вот трахнут, и не так, как я хочу.
— Профессор Сегал? — спрашиваю я тихим голосом.
Он стоит, держа в руках то, что я могу описать только как вертушку психопата. Нет, это круглый скальпель, но вместо лезвия он покрыт более чем дюжиной острых иголок.
— Да? — отвечает он с легкой улыбкой.
Я замечаю сразу три важные вещи.
Во-первых, в его штанах выпуклость, которая подсказывает, что он собирается заняться чем-то, что ему нравится больше, чем минет.
Во-вторых, в руке он держит что-то похожее на крошечные грабли.
В-третьих, он больше не наказывает за то, что я говорю без разрешения.
На коже выступил пот, и каждое нервное окончание покалывает от трепета. Моя киска, которая еще не в курсе происходящего, сжимается от желания.
В этом есть смысл. Зачем профессору заниматься такими тривиальными вещами, как разговор, когда он собирается…
— Для чего они? — спрашиваю я, прерывая свою истерическую спираль мыслей.
Он кладет их на поверхность тележки рядом с бутылкой вина и возвращается к ящикам, чтобы достать перочинный нож.
Я делаю глубокий вдох.
— Что вы делаете?
— Вы хотите использовать стоп-слово, мисс Шталь? — спрашивает он, его слова пронизаны весельем.
— Будет ли это иметь значение? — мой голос повышается на октаву.
— Ты можешь покончить с этим в любой момент, но это значит уйти отсюда без оргазма.
Как ни странно, предположение, что это просто что-то необычное, успокаивает меня, но я все еще шепчу:
— Зачем нож?
— В основном для игр, — говорит он, как будто ответ очевиден. — Но мы займемся этим в другой раз.
Я выдыхаю с облегчением, что мы не собираемся начинать с ножа. Теперь я чувствую себя дурой, не назвав ему список ограничений, но я даже примерно не представляю, что мне нравится или не нравится в реальной жизни.
Если не считать пьяного секса на одну ночь, который я едва помню, то весь мой опыт строится на книгах.
Профессор Сегал катит тележку через игровую комнату ко мне. Я пытаюсь сесть, но стремена приковывают к кожаному креслу.
Он резко открывает нож, и я вздрагиваю. Мой клитор, однако, пульсирует, как будто ничего страшного не происходит.
Я бы сжала бедра, но не могу из-за ремней.
Он приближается ко мне, его взгляд заставляет извиваться, и мое дыхание становится поверхностным. Внутри мерцает крохотный огонек надежды. Может быть, он воспользуется этим лезвием, чтобы освободить меня от нижнего белья, а затем сделает приятно языком.
— Пришло время проверить твою реакцию, — его голос холодный, клинический, расчетливый, и от него у меня дрожат внутренности.
Первым инструментом, который он берет, являются мини-грабли, которые состоят из нескольких тупых зубцов. Напряжение в груди немного ослабевает, и я говорю себе, что это просто игрушка.
— Это инструмент для щекотания клитора, — говорит он.
Мои глаза расширяются.
— Он так же чрезвычайно эффективен на груди. Хочешь попробовать?
— Да, — шепчу я.
Он проводит тупыми зубцами по внутренней стороне моего бедра.
— Как ощущения?
Удовольствие пробегает по нервам, словно статическое электричество, и собирается в клиторе. Я сжимаю зубы, пытаясь сдержать стон, но он эхом отдается в груди.
— Хорошо, — пищу я, предвкушая, что почувствую его где-то еще.
— Я разрешаю тебе стонать, плакать и умолять сколько душе угодно, — говорит он с ухмылкой.
Слова ударили, как пощечина реальности, потому что я осознала его намерение вытянуть все это из меня.
— Подожди, — говорю я хриплым голосом. — Ты же не собираешься использовать эту штуку на моем клиторе?
— Возможно, собираюсь, — растягивая слова, проводит инструментом вниз по моему бедру.
Я сжимаю губы, решив взять все, что он даст и не отдать то, чего он хочет. Профессору Сегалу нравится унижение. Преклонение колен, ползание, целование ног.
Он учит меня наслаждаться его прикосновениями — может быть, пришло время научить его получать удовольствие от того, что делает мне приятно.
Он водит вверх и вниз по внутренней стороне бедер. Каждый раз, когда он приближается к моей ноющей от жара плоти, она пульсирует.
— А теперь? — он спрашивает.
Я резко вдыхаю и заставляю голос не выдавать волнения.
— Все в порядке.
Затем он проводит им по моей обтянутой тканью киске.
— И так?
— Ох, — выдавливаю я. — Н-неплохо.
Его глаза вспыхивают вызовом, и он проводит зубцами от одной стороны моей киски к другой. Он замедляется над клитором, вызывая смятение. Они похожи на маленькие металлические пальцы, поглаживающие чувствительный пучок нервов, воспламеняющие линии динамита, прежде чем они встретятся внутри меня и взорвутся.
Бедра хотят сжаться вместе, но стремена не позволяют. Я хочу выть от удовольствия, но слишком упряма для этого.
Теперь он помещает инструмент на холмик, в нескольких дюймах от прикрытого клитора. Делает паузу, чтобы встретиться со мной взглядом проницательным взглядом, который говорит мне, что он анализирует каждый мой вздох.
Нежнейшим движением он скользит металлом по ткани. Я едва чувствую давление, но это призрачное щекотание растекается по моей коже.
Я закрываю глаза, потому что не хочу смотреть на него, когда эта штука достигает клитора.
— Глаза на меня, — он останавливается.
Мои веки распахиваются, и дыхание перехватывает. Как только он убедился, что завладел всем вниманием, зубцы ползут вниз.
Теперь удовольствие такое же прошибающее, как скрежет ногтей по классной доске, только я съеживаюсь не от дискомфорта, а от удовольствия. Издаю низкий стон, дрожу, и стараюсь не позволить глазам закатиться на затылок.
Профессор Сегал точно садист, и он только начал.
Прикосновение медленно спускается по моему клитору, заставляя бедра конвульсивно дергаться. Все это время я вглядываюсь в его пытливые черты.
Я была права насчет него.
Он сходит с ума от пыток, только сексуального характера.
Он полон решимости заставить меня умолять.
— Ну как? — спрашивает он, его голос дрожит от веселья.
— Может, еще раз попробовать? — мой голос дрожит.
Он не реагирует. Вместо этого завершает медленный путь вниз к внутренним и внешним губам, где удовольствие чуть меньше.
— Хммм… — протягивает он с любопытством ученого. — Если этого мало, то, возможно, мы можем перейти на колесо Вартенберга.
Прежде чем я успеваю спросить, о чем он говорит, он берет орудие с шипами.
Дерьмо.
Глава 12
ФЕНИКС
Я ошиблась, когда сказала, что у колеса Вартенберга дюжина шипов. Их не менее двадцати четырех. И в отличие от предыдущего прибора, все они очень острые.
— Что… — я прочищаю горло и набираюсь смелости. — Что вы собираетесь с этим делать?
— Колесо Вартенберга — это медицинский прибор, который используется для проверки чувствительности
