class="p1">Мои губы дергаются.
— Это позволит открыть тебя достаточно широко, чтобы вместить необходимое количество вина.
— Вот дерьмо, — она откидывает голову назад и стонет.
— У меня нет страсти к копрофилии, но если ты настаиваешь…
— Нет, — кричит она.
Я смеюсь.
— Лежи спокойно и не пролей ни капли.
— Это сложно, учитывая, что я не чашка. Может быть, вы все же сходите наверх за бокалом? — говорит она, повышая голос. — Или выпьете прямо из бутылки?
— Ну же, мисс Шталь. У нас был этот разговор. Любые дальнейшие выпады с вашей стороны будут меть последствия.
— Но…
Я с силой шлепаю ее по внутренней стороне бедра.
— А-а-а-а! — она откидывает голову и тяжело задыхается.
Шлепок!
Она двигает бедрами, киска блестит от растущего возбуждения.
Я хочу исследовать эту тягу к боли, но она уже настолько неприлично мокрая, что с вином пора двигаться дальше.
— Я собираюсь засунуть изогнутую часть этой игрушки в твою тугую маленькую дырочку, — произношу каждое слово, наслаждаясь тем, как она хнычет. — А когда ты раскроешься передо мной, наполню тебя вином.
— Нет, — стонет она.
— Рад, что ты одобряешь.
Смазки так много, что силиконовая игрушка беспрепятственно скользит внутрь. Она работает как зеркало и раздвигает стенки при помощи лишь двух тонких язычков, которыми я могу регулировать ширину растяжения.
Внутренние мышцы Феникс смыкаются и сжимают язычки игрушки вместе.
— Расслабься, — я нежно шлепаю ее.
Киска снова сжимается, прежде чем мышцы слабеют.
— Хорошая девочка.
Мышцы дергаются, а клитор наливается под моим взглядом.
Я истекаю слюной. И не в ожидании питья вина. Каждая часть этой женщины вызывает у меня бесконечное восхищение.
Раздвигаю язычки игрушки, снова открываю ее и мысленно делаю пометку купить еще одну из нержавеющей стали… или титана.
— Сейчас, — говорю, поднося горлышко бутылки к ее блестящей дырочке.
Она издает жалобный звук, но тело реагирует так же, как когда я ее похвалил.
Наклонив бутылку, наливаю достаточно жидкости, чтобы заполнить рюмку. Она снова дергается, и вино стекает по губам к заднице. Я подхватываю струйку и выпиваю жидкость до того, как она успевает ее вытолкнуть.
Горячее тело разогрело «Сансер» выше температуры, подходящей для белого вина, но также сделало посредственный «Совиньон Блан» восхитительным. Я глотаю жидкость, напевая одобрение, и облизываю ее дочиста.
Феникс стонет, ее бедра дергаются. Я чувствую, как пылающий клитор трется о кончик моего носа. Проникаю языком внутрь, преследуя аромат.
Кровь приливает к члену с каждым ее криком, и я так возбужден, что кружится голова. Каждая металлическая пуговица на ширинке тупым ножом врезается в ствол. Мне нужно исправить ситуацию — сейчас, прежде чем я потеряю контроль.
Феникс не просто полностью в моей власти, она доверила мне и свое удовольствие, и безопасность.
Я отстраняюсь и встречаю жар в ее глазах.
— Еще? — спрашиваю я.
— Пожалуйста, — говорит она с отчаянием, от которого у меня начинает болеть член.
Нижняя половина тела остается совершенно неподвижной для следующей порции, даже несмотря на то, что ее грудь поднимается и опускается, как кузнечные мехи. Кружево лифчика скрывает соски, и я жалею, что не заставил ее раздеться.
Еще будет время.
В этом я уверен.
Следующая порция почти не расплескивается, поэтому, когда я прикасаюсь ртом ко входу, остается еще немного вина. Я глотаю пьянящую смесь «Сансер» и Феникс, наслаждаясь тем, как она дрожит и стонет.
— Твоя киска выглядит прекрасно с этим вином. Зачем мне хрустальные бокалы, когда есть ты?
Я сбрызгиваю ее вином, позволяя ему стекать по набухшему клитору, половым губам и заднице.
Феникс хнычет.
— Пожалуйста.
— «Пожалуйста», что? Мисс Шталь, — говорю я срывающимся голосом. — Выражайтесь четче.
— Вылижи меня.
Отчаяние в ее тоне бьет прямо по яйцам. Все мысли об игрушках, вине и шантаже исчезают, оставляя мое обнаженное желание.
Я наклоняюсь вперед на стуле и исследую каждую складочку и контур ее киски своим языком, запоминая, какие места заставляют ее задыхаться, какие заставляют стонать. Приходится облизать ее несколько раз, чтобы убрать все следы вина, и теперь все, что осталось, это Феникс.
Вкус невероятный — теплый и насыщенный. Я вытаскиваю силиконовую игрушку из влагалища, желая держать ее открытой только губами, пальцами и языком.
До сих пор я едва касался клитора. Провожу кончиком языка вокруг его основания, и Феникс шипит сквозь зубы.
— Зде-есь, — хныкает она, растягивая букву «е». — Еще, пожалуйста.
Я провожу языком по набухшему бугорку и просовываю палец в ее дырочку. Внутренние мышцы плотно сжимаются вокруг пальца, что объясняет, почему мне было трудно удерживать силиконовую игрушку открытой.
— Боже, какая ты тугая, — рычу я.
— Это чтобы лучше трахать тебя, внучек, — говорит она сквозь стиснутые зубы.
Отсылка к Красной Шапочке ослабила сексуальное напряжение, настолько, что я фыркнул от смеха. Феникс — это восторг, и я с нетерпением жду возможности узнать больше.
— Продолжай болтать, — говорю я, касаясь губами сладкого клитора, — и я забуду, зачем здесь.
— Нет, извини, пожалуйста, — говорит она, дергая бедрами.
Продолжается ряд бессмысленных слов, которые все сводятся к мольбе о продолжении.
Шлепок! Легонько хлопаю ее по внутренней стороне бедра.
— А-а-а! — выкрикивает она со смесью удивления и восторга.
— Не разговаривай, пока я занят, — говорю с ухмылкой.
Феникс замолкает.
Я смыкаю губы вокруг ее клитора, осыпая его французскими поцелуями, которые заставляют ее вздрагивать и стонать. Единственный оставшийся след вина — это запах, но он едва заметен под жаром ее возбуждения.
Бедняжка стонет и дрожит подо мной, пока я довожу ее до апогея криков. Я тону в Феникс. Она везде — на языке, в ушах, проникает в каждый нерв.
Даже не задумываясь, я расстегиваю пуговицы на джинсах и шлифую член в такт ее стонам.
Я никогда не исходил желанием настолько, особенно сразу после оргазма, но есть что-то в этой девушке, взрывающее мое либидо. Она мой личный афродизиак, посланный провидением, чтобы облегчить мое пребывание в этом унылом приморском городке.
Прежде чем я успеваю подумать, что буду делать с ней, когда моя миссия будет завершена, она издает жалобный звук, от которого звенит в ушах. Ее ноги дрожат в стременах, а тело бьется в конвульсиях.
Мышцы сжимаются вокруг пальца вспышками, которые я почти ощущаю вокруг своего ствола.
Эйфория берет верх над чувствами. Яйца напрягаются, и я кончаю в горячем порыве, выплескивая сперму на пол.
Наклоняюсь вперед, мой язык медленно очерчивает круги вокруг ее пульсирующего клитора.
— Еще, — говорит она, тяжело дыша.
Могу ли я возбудиться еще раз сегодня?
Если Феникс будет моей музой, то ответ утвердительный.
Глава 14
